Мракан-сити
Шрифт:
Видя, что дорогой визави питает к мистеру Кригеру не самые теплые чувства, Блум решил не сдерживаться в высказываниях и вылил на неприятеля весь негатив, который долго держал в заточении:
— Этот гнусный человек, проработавший в прокуратуре меньше года, представляет собой полный комплект низких и отвратительных качеств. Излишней нравственностью не страдает, стремится идти поперек общепринятым нормам, но, как правило, не играет в открытую, а все делает из-под тишка, чисто, прикрываясь законом, которому якобы верен, поэтому подкопаться к нему практически не представляется возможным.
— И что вы
— Лучший способ, поверьте, просто не общаться с ним — Блум накинул добрую улыбку, — И все!
— То есть, ничего организовывать не надо? Пусть все так и остается?
— А что можно сделать? Совершить умышленное убийство высокоуважаемого законного представителя обвинения и сесть за решетку на три десятилетия?
— Верно… — Бёрк протер платком вспотевшие волосы, признавая, что в данном случае видавший виды Эдвард полностью прав: балом правит бессилие. Почти во всех ситуациях, когда приверженцы закона творят беспредел, умело маскируя преступные помыслы под идеальную службу, бездействие — единственный вариант, который, если и не восстановит справедливость, не накажет виновных, то хотя бы отведет от плохого. От этого несправедливости меньше не станет, зла не убавится, но, по крайней мере, не будет намного больше.
И тут Блум неожиданно добавил:
— Должен заметить, Фредерик — особый случай. Его нельзя считать скверным в полном смысле этого слова. Нет, он не злодей. По моему мнению, это — человек, в системе ценностей которого напрочь отсутствуют такие понятия, как мораль, нравственность, добро, зло…
— Вы предполагаете, из-за чего? — не удержался Уолтер.
— Вероятно, от рождения их не имел, а вложить было некому, ибо…
— Что?
У Эдварда изменилась мимика, надулись губы, выражение лика стало более чопорным.
— Слышал такую мрачную историю, но никогда серьезно не брал в голову, да и вспомнил только сейчас. Говорили, что его старший брат, который исчез в ночь, когда Фредди определили в приют, убил его отца. То есть, убил их родного отца.
— Серьезно?
— Не повезло человеку в жизни… точнее, не повезло тем, кому посчастливилось оказаться на его жизненном пути. Вам и так должно быть все предельно ясно.
— Мне понятно — кивнул Уолтер, — Понятно…
Что натворил Фредди — он не рассказал, а прокурор Блум спрашивать два раза не стал. Они друг друга поняли, и настал end беседе.
Голова проснувшегося Дэвида трещала, как и каждая дважды ушибленная часть тела (он же немерено раз поскользнулся на собственном рефлекторном извержении, что в переводе с народного — «рвота»).
«Кто-нибудь составит для меня список лучших рецептов от похмелья? Или мне предстоит мучиться до самого вечера?»
Две минуты ушло на то, чтобы Дэвид понял, где находится.
«Господи, я сгорю от стыда, если узнаю, что меня кто-то видел».
Еще три — узнать кабинет Фернока.
«Если он меня все еще не убил, это не значит, что я буду жить».
И четыре минуты, чтобы вспомнить, что сталось с жетоном полицейского.
«Подамся в прозаики. Там хоть что-то заработать можно пером, а то стихов никому не нужно, только
свое самолюбие тешишь, да в расходы входишь — пустяшное это занятие поэзия, баловство одно. Напишу книгу, назову «Как Просрать Работу». Если не будет дотягивать до уровня художественного произведения, то получится, скорее, что-то вроде энциклопедии. Так и прославлюсь».Вдруг вошел хозяин. Дэвид обернулся.
— Блевонтину свою, надеюсь, уберешь, или мне скажешь взять швабру?
Лейтенант посмотрел на него сначала суровым взглядом, а потом более сдержанно. Блейк чувствовал, что сильно насолил ему, явно перебрав вчера.
— Прости. Со мной такое бывает. Я просто…
Фернок неожиданно прервал словоизлияния противоречивого алкаша-запойщика.
— Ладно, не оправдывайся!
(Уже не совсем экс) офицер закрыл глаза, напряг скулы, стиснул губы и кардинально изменился в лице.
— Почему?
Ответ не заставил себя долго ждать:
— Бесполезно! Я через стены уже почти научился смотреть, а тебя каждый видит насквозь! Даже слепые…
Блейк сконцентрировал внимание на метаморфозах в голосе Фернока, в котором упорное раздражение боролось с пробивающейся наружу добротой.
— Я бы поспорил…
— Было бы глупо.
Затем пришла очередь главного вопроса, к которому Дэвид готовился, пока отлеживал бок.
— Скажи, а что со мной будет?
— ?
— Ты мне ничего плохого делать не будешь? Брать деньги с меня…
— Надо бы! Знал бы ты, сколько я отвалил соседям за то, чтоб тебя выпустили! — секундой позже Фернок резюмировал, — Но так, как основной причина твоего депрессивного настроения, вроде, является наш конфликт, то замнем. Отделаешься мытьем полов…
— И все? А денег требовать не будешь?
От глупого любопытства и навязчивости запойщика Фернока, как подменило:
— С тебя-то?
Виноватый заткнулся.
— Дурак ты, и уши холодные! Лучше ищи в своих богатых сновидениях вразумление!
«Ладно» — подумал Блейк.
Уолтер Бёрк медленно, но верно достигал своей цели. Сегодня полисмен встретился с другим человеком, знающем о послужном списке прокурора. Это — бывший коллега Кригера Стивен Страм — опытный юрист, преподаватель экономики и заместитель ректора экономического университета. Три в одном.
— Что можете сказать по поводу этого человека? — Бёрк кинул фотографический снимок на стол.
Еще пока молодой, но неспособный похвастаться хорошим зрением, господин Страм внимательно посмотрел на изображенного на снимке человека. Чтобы определиться с ответом, ему пришлось взять двухминутный перерывик. То ли память подводила, то ли подыскивал нужные слова…
— Знаю его…
Бёрк наступал:
— Что о нем скажете?
— Ничего хорошего — юрист скрестил пальцы, — Народ работал в атмосфере постоянной нервотрепки из-за этой сволочи.
Офицер узнал, что «нечистик» подгадил мистеру Блуму, подпортил жизнь мистеру Страму, и, возможно, насолил еще многим другим. Для лучшего прояснения ситуации он регулярно спрашивал, уточнял, узнавал и также не забывал делиться собственными впечатлениями.
— Простите, ничего не понял. Что произошло? Какой-то инцидент?