Мраморный меч

Казалось, в напряжении они лежали долго. Так долго, что уже поднялась луна и на двери он увидел еле заметную серебряную полоску света. Илзе дышал через раз, ощущал напряжение, как время от времени мышцы сводило судорогой от неподвижности позы. Прислушивался к дыханию Катарины и понимал, что она уже спала. Или делала вид, что спала. Слишком близко, тепло, влажно и очень странно, до нервной дрожи странно. Потому что Илзе до сих пор чувствовал страх и непонимание. Несколько раз он тянулся рукой к ее теплому, еще детскому телу, но отдергивался, поджимал руку и вновь думал. Так много думал, что болела голова.

Страх вспыхнул в теле ледяным пламенем и тут же погас, оседая слабостью в коленях. Сердце сбилось с ритма, когда чужая рука сдвинулась, погладила и скользнула под его руку, обнимая крепко. Илзе хотелось списать это на сонливость, однако Катарина ненавязчиво гладила кончиками пальцев его спину, отчего по телу распространялись мурашки.

– Ты напряжен, – сонно буркнула она и длинно выдохнула. Поцеловала влажно в шею и потерлась носом о кожу. – Что случилось? Не пугай меня, любимый.

– Прости, – шепотом попросил прощения он и прикусил щеку изнутри. Почему она проснулась? Неужели он так громко думал? Разбудил? Илзе чувствовал вину, небольшой стыд за свои чувства и нерешительность.

Поборов сомнения, он вскинул руку и аккуратно положил ее на чужой бок. Замер, следя за реакцией Катарины. Та вновь выдохнула длинно, потерлась носом о его шею, но ничего не сказала. Илзе более решительно накрыл бок раскрытой ладонью, ощущая жар молодого тела через сорочку, скользнул ладонью дальше, гладил спину. Катарина в его руках ощущалась совсем крохотной, хотя была ненамного младше него самого.

От его действий Катарина тихо застонала и прижалась ближе, поцеловала его пылко. Теперь все встало на свои места.

***

Илзе по-прежнему чувствовал себя странно. Очень странно, непривычно. Словно вокруг происходило что-то, а он этого не видел. Потому что Катарина его от всего ограждала. Она всегда находилась рядом, особенно после той ночи, обнималась, прижималась, улыбалась счастливо и одевалась еще краше. Как все те женщины на балах, которые надеялись выйти замуж за Господина. Илзе видел много, как и знал то, что некоторые все же попадали в постель Господина, но надолго там не задерживались. Ему казалось, что тот просто не создан для счастливого брака и детей.

Спустя время он получил ответ и на другой свой вопрос. Если на первом этаже жила в основном прислуга, на втором этаже жила Катарина с няней, которая часто выходила с ней в сад. Илзе их видел через окно, несколько раз даже слышал приглушенные разговоры, где старая женщина укоряла подопечную за легкомыслие. С ней Илзе согласен, потому что Катарина действительно поступила неосмотрительно, спасая и впуская его в дом. Заложником становиться ему не хотелось, а хранить от Господина тайну его чудесного спасения становилось все сложнее.

С няней у них не очень хорошие отношения, та смотрела презрительно и не разговаривала, а в ответ Илзе игнорировал ее. Потому что не понимал, как себя правильно вести, стоило ли говорить или их взаимоотношения должны быть такими. Поэтому Илзе общался с Катариной, виделся с прислугой, которые смотрели на него по-другому, не как на хозяев, а как на равного. Настораживало и то, что по слухам особняк младшей сестры Господина располагался неподалеку от берега моря, а этот стоял рядом с фруктовым садом.

Илзе чаще всего сидел в саду, на траве, неподалеку от кустов роз и рассматривал картинки в книгах. Их было очень мало и по ним он не понимал, о чем говорилось в книге, но читать он не умел, потому что Господину умные не нужны. Поэтому он не читал, почти никогда не держал в руках книги, но знал и ухаживал за своей внешностью, умел доставлять удовольствие, хранить чужие секреты и разговаривать.

Катарина читала часто, иногда пропадала на занятиях, после чего приходила к нему и обнимала. Целовала. Становилось неловко от ее неприкрытого счастья. Ему все еще нравилась маленькая Катарина, но тогда она казалась полезной и правильной, сейчас от ее присутствия внутри разливался холод и какая-то беспомощность.

– Я так устала.

Она прижалась и положила голову ему на плечо. Выдохнула довольно, когда Илзе обнял, погладив кончиком пальцев ее бок. Вновь корсет. Интересно, у нее ничего не болело? Потому что Илзе много раз слышал, как женщины жаловались на боль в ребрах и тяжесть дыхания. Катарина слишком молода для этого, по мнению Илзе. Но он ничего не говорил, лишь поддавался, улыбался и был рядом, когда это от него требовалось.

– Все будет хорошо, – все же ответил Илзе, коротко целуя ее в висок.

– Ты у меня самый лучший, знаешь? – довольно сказала Катарина и улыбнулась так широко, что он даже немного удивился. Но кивнул и улыбнулся в ответ, немного натянуто. – Как хорошо, что ты рядом. Что мы теперь будем вместе всегда-всегда, правда?

От ее слов внутри появилось странное ощущение. Илзе никак его не называл, просто знал, что так происходило, когда Господин, после всех обещаний отправлял его обратно в коморку. Когда его холодный металл оставлял на коже ссадины. Так было раньше и сейчас. Илзе не знал точного названия этого чувства, поэтому кивнул, соглашаясь на все.

Потому что так было правильно.

23

Выйдя из лавки, Ара глубоко вдохнул. Осмотрелся по сторонам, скривился недовольно, когда заметил алеющее небо. Глухое раздражение вскипело в крови, челюсть заныла от плотного сжатия и руки мелко задрожали. Его злила сама мысль о том, что день уже прошел. В магазине. В маленькой оружейной лавке, которую вновь скинули на него. В которую мало кто заходил, а если и открывалась дверь, то люди просто ходили кругами от витрины к витрине и уходили. Уйти нельзя. Потому что отец будет сильно злиться, мать не даст еду, а старшие и младшие братья высмеют его. Как всегда.

Лавку Ара уже закрыл. Отошел от нее, чтобы его и закрытую дверь никак не соединили. И некоторые проходили мимо, смотря заинтересованно, кто-то останавливался на мгновенье и шел дальше, натолкнувшись на хмурый взгляд.

Ара устал. Он ненавидел эту лавку и уже безумно хотел домой к вкусной матушкиной еде и мягкому матрасу. Еще хотел пить. Потому что родители тоже ему надоели, как и братья. Они всегда посмеивались над ним, скидывали управление лавкой, хоть и знали, что Ара в оружии не разбирался и это помещение недолюбливал. Чувствовал себя неуютно в окружении железа.