Мстислав Великий

Жизномиру снова повезло. Со своим десятком он решил отправиться ни много ни мало, а по своим следам, когда ездил, будучи гонцом к Олегу. По пути дружиннику случилось проехать мимо нескольких сел, обильных и людных, но тогда приходилось спешить. А сейчас, как говорится, сам Бог велел наведаться в те места. Княжьим дружинникам всюду найдётся охапка сена и дежа (мера сыпучих тел на Руси. — Прим. авт.) овса для коня, а ему самому похлёбка, пирог с рыбой, кувшин мёда да сговорчивая девка. Жизномир был ростом высок, ладен — в Курске не только девки, но и молодицы заглядывались, — и на сей раз надеялся на удачу.

Деревенька стояла около речки — шесть дворов на высоком берегу, ещё два спускались к самой воде, и одна изба стояла особняком. На том берегу реки, чуть ниже по течению, угадывалась ещё одна деревня — побольше. Высилась подле церковки колокольня.

К дому на отшибе и подъехал Жизномир, покуда остальные дружинники разбрелись по деревне. Пинком распахнул ворота, въезжая на двор. Под копыта коня тут же кубарем подкатился и залился лаем кудлатый пёс.

— Кого нечистая принесла? — На пороге клети показался хозяин — мужик поперёк себя шире. Из избы выглянула баба — всплеснула руками, увидя всадника в дорогой броне.

— Дружинники княжьи, — важно объявил Жизномир, спрыгивая наземь. — Принимай на кормление, хозяин!

— Ишь ты. А какого князя будешь?

— Мстислав-Владимирича Новгородского.

— Эвон! Так Новгород-то он вон где!

— Война. — Жизномир уже шёл к избе. — Аль не чуете, чего творится?

— А с кем война-то? — Хозяин мигом переменился и рысью подбежал к дружиннику.

— Олег Святославич, — Жизномир замялся, не зная, как величать крестного отца своего князя, — ростовские вотчины заял, князя Изяслава Владимирича, Мстислав-Владимирича брата меньшого, зарубил, вот князь супротив него и вышел.

— Что на Руси деется! Что деется! — покачал головой хозяин и шикнул на жену: — Подавай чего снидать, баба-дура!

Та кинулась к печи, загремела горшками. Пахнуло духом пареной репы. Жизномир положил на образа честной крест и присел на лавку к столу.

Сбоку кто-то задвигался. Дружинник обернулся — по другую сторону печи за прялкой сидела молодая девка — должно, хозяйская дочь. Девка была в самом соку, спелая и пригожая. Жизномир подкрутил ус, мигнул весёлым глазом — та засмущалась и отвернулась. Дружинник подумал, что стоит задержаться в доме подольше.

Вторично Жизномир попал в это село несколько дней спустя, когда вместе со своим десятком объезжал окрестности. Две подводы были полны припасов — меры овса и жита, и битая дичина, и огородная овощь, и даже бочонок мёда. Пора было ворочаться назад, к князю, но дружинник просто не мог отказать себе в удовольствии навестить Милушу — так звали девушку. Даже крюк в восемь с лишком вёрст не напугал его. Ради сладкой ягодки стоило проехать и больше.

Была уже поздняя осень, началась Фомина неделя Рождественского поста. Месяц грудень (ноябрь. — Прим. авт.) доживал последние дни. Похолодало, лёд сковал реки и ручьи, иногда из туч сыпала снежная крупа. В тот день пошёл первый настоящий снегопад, укрыв мёрзлую землю белой шубой.

Дружинников заметили мальчишки и мигом разнесли весть по деревне. Когда всадники поравнялись с крайними избами, раздался разноголосый собачий лай. Жизномир, не обращая внимания на рвущегося с цепи кобеля, проехал на знакомый двор. Хозяин, коловший дрова, уронил колун и сдёрнул с головы шапку.

— Охти, вот не ждали! — воскликнул он, кланяясь. — Чего ж ты, милостивец, вдругорядь-то завернул? Никак опять на прокорм? Так мы вроде уважили тебя...

— Не данником я, а гостем, — ответствовал Жизномир, спешиваясь. И едва сделал шаг, как из хлева навстречу выскочила Милуша в простой свите, с заляпанным навозом подолом. Охнула, узнав лихого дружинника, всплеснула руками, прижимая ладони к порозовевшим щекам, и уж почти метнулась назад, но остановилась, смущённая.

— Ах ты, коза-дереза! — мгновенно понял всё отец. — Ишь, чего удумала! Вот ужо я тебя!

Он засуетился, ища вожжи, но Жизномир перехватил его руку.

— Не балуй.

Спорить с княжьим человеком опасно — Русская Правда [4] не щадит тех, кто поднял руку на дружинника. Виру [5] запросят — последнее снимешь. Нигде нет свободы мужику! И ведь знает сам, что девка дружиннику не нужна — поиграется да бросит. Но спорить — себе дороже. Мужик уж не сопротивлялся, когда Жизномир отпустил его руку, и вполне миролюбиво произнёс:

4

«Русская Правда» — свод древнерусского права. Защита жизни и имущества княжеских дружинников и слуг, свободных общинников и горожан; положение зависимых людей; наследственное право и т.д.

5

Вира — в Древней Руси денежный штраф в пользу князя за убийство свободного человека. За увечье платилось полувирье.

— Чем тут стоять, пригласил бы в избу дорогих гостей!

— Чего стоишь, Милка? — окликнул хозяин дочь. — Мать зови, пущай соберёт чего... — И тихо проворчал, когда Жизномир уже ступил на порог: — Дорогие гости... ох и дорогие...

Пробудился Жизномир засветло — хоть и сладко спалось, хоть и урвал часок от торопливых жарких ласк Милуши, а князево дело надо было сполнять. Путь неблизок, время дорого.

Он навестил своего коня и отошёл к плетню, спускающемуся к речке, когда сзади послышались торопливые шаги.

— Ой, Жизномире. — Милуша подлетела, сзади обхватила руками, прижалась. — А я-то уж думала — улетел сокол, не попрощавшись.

— Али я тать какой, чтоб впотай сбегать? — урезонил дружинник, привлекая девушку к себе и целуя растрёпанные со сна волосы. — Мне стыдиться нечего.

— Ой, — слабо пискнула она и вскинула вдруг засиявшее лицо. — Жизномир, лада, не бросай меня! Сходи к батюшке, поклонись — авось согласится и отпустит!

— Ишь ты — «сходи и поклонись»! — Дружинник усмехнулся. — Война нынче — до того ли нам? Вот когда всё кончится...

— Ты вернёшься за мной?

— Да.

Девушка вздохнула, отдавшись сладким мечтам, но Жизномиру было не до того. Меньше всего на свете он сейчас думал о ней, что пригрелась на его груди. Когда поднял глаза, взгляд случайно упал на дальний берег реки, и дружинник готов был поклясться, что в предутреннем мареве что-то движется! Напрягая зрение, он смотрел.

Это был передовой разъезд чужих полков. Чужих — потому что кроме Жизномирового десятка тут не было никого, пришли они с того берега и двигались осторожно, словно выискивая место для переправы. Так и есть! Двое конных спустились к реке, остановились на покрытом снегом берегу. На белом их тени виднелись так чётко, что можно было рассмотреть под плащами кольчуги. Оружие было приторочено к сёдлам, но шлемы они надели.

— Погодь. — Жизномир отстранил Милушу. — Беги в избу. Ежели кто будет про меня прошать — не видала и не знаешь!

Она только кивнула и убежала. А дружинник, то и дело косясь на тот берег, потихоньку оседлал коня и в поводу вывел со двора. Он надеялся, что избы и клети уберегут его от посторонних глаз. Наскоро упредив своих людей, чтоб береглись, Жизномир за околицей вскочил на коня и помчался в стан Мстислава.

7

Пока дружинник добрался до маленького городца на реке Колонке, где остановился Мстислав, настал уже обед. Князь в одной рубахе сидел у стола, хлебая постные щи — по примеру отца своего, Владимира Мономаха, он старался быть неприхотлив в еде и питье, тем более в походе. Иное дело — надо ли поститься, ведь идёт война и надо сохранить силы. Осадившего усталого коня Жизномира сразу провели к князю. Мстислав поднял глаза на дружинника, выслушал его сбивчивый рассказ, помолчал, прислушиваясь к своим мыслям, и наконец спросил: