Мстислав Великий

— Мой король, я лишь хотел сказать, что в открытой войне нам не победить Ростиславича. Он слишком силён. А там, где отступает сила, приходит черёд хитрости. Вспомни, как перед походом на Польшу был захвачен его брат Василько — и войны тогда удалось избежать. Сейчас война уже идёт, да и Володарь научен горьким опытом. Но всё ещё можно исправить. И я готов это сделать.

Болеслав помнил, сколько раз Пётр Власт помогал ему советами, как ловко он сумел усмирить Скарбримира и даже завладел его невестой, русской княжной Марией Ольговной, и согласно кивнул.

На другой день в сопровождении всего тридцати дружинников Пётр Власт выехал из Кракова к Володарю Ростиславичу. Вскоре прискакал гонец, который передал, что Власт объявил себя изгнанником и предложил свои услуги Володарю в обмен на посадничество в любом из захваченных польских городов.

6

Три дня лили дожди, превратив дороги в месиво, и войско было вынуждено приостановиться. Это раздражало Володаря — где-то на севере действовали его союзники, пруссы и поморяне, но из-за непогоды он не мог вовремя прийти к ним на помощь, буде что случится. А в Кракове Болеслав собирал войска. Узнав о задержке, он может ударить и попытаться разбить врагов по частям. Да и союзные половцы начинали понемногу роптать. Они уже третий день топтались на месте. Окрестности были разграблены подчистую — не осталось ни ветошки, ни горшка, ни курёнка.

От разора уцелела только эта деревенька — да и то потому лишь, что в ней стоял сам князь Володарь. На месте оставался и кое-кто из жителей — должен же кто-то топить печи, стирать княжье исподнее и варить обед.

Володарь Ростиславич не находил себе места. Кабы не распутица, он бы уже подошёл к предместьям Кракова и смотрел бы на него с холма Вавель. Князь мерил шагами тесную горенку, когда вошёл с поклоном Пётр Власт.

В появлении в войске этого ляха Володарь видел для себя добрый знак. Власт говорил, что многие можновладцы не довольны королём Болеславом. Есть союзники его брата Збигнева, и тот будет только рад, если червенские князья разгромят Польшу. По матери Власт был русским, на этом языке говорил чисто и в боярском платье и доспехе был совсем не похож на ляха. Он уверял, что Збигнев удовольствуется только западной частью Польши. Север пусть берут себе пруссы и поморяне, возродив величие Арконы, а южные и восточные пределы отойдут Руси, как того хотел ещё Василько.

— Князь, — поклонился Пётр, — прибыл мой гонец.

Позавчера Власт послал одного из своих людей разведать, что да как. Володарь согласился — один лях мог незамеченным пройти там, где не пройдут десять русских дружинников.

— И каковы вести?

— Вокруг Кракова всё тихо. В сам город мой человек не заезжал, но расспросил местных жителей, и ему сказали, что король накануне куда-то уехал.

— С войском?

— Со свитой. Не иначе, в Варшаву или Познань.

— Бросил свой город? Возможно ли?

— Возможно, если на севере дела сложились слишком худо.

— Господи, — Володарь перекрестился в угол на икону, — услышал Ты молитвы наши. Отомщён будет брат мой Василько, сбудутся его устремления.

— Аминь, — кивнул Пётр. — Но, княже, у меня для тебя ещё весть. Так, даже не весть, а просто... — Он слегка замялся. — Проезжая пущей, видел мой гонец туров. Большое стадо — два быка, больше двадцати коров, есть телята. И бродят совсем рядом, над речкой!

Река была всего в трёх вёрстах от околицы. Было удивительно, что осторожные туры подошли так близко к человечьему жилью. Но тем заманчивее было попытаться добыть свежее мясо.

И вот охота уже рысит по мокрому лесу. Дождь почти закончился — только с веток шумно срывались тяжёлые капли. Загонщики растянулись по кустам, углубляясь в чащу и отрезая туров от пущи. Где-то вдалеке перекликались рога — пока ещё охота не вышла на след зверя.

Володарь сперва скакал наравне со всеми, но потом сдержал бег коня — сказывались годы. Как-никак, ему шёл шестидесятый. Много воды утекло, тело утратило ловкость и былую силу, потускнели глаза, седина побила волосы, на темени всё шире была лысина. Перемышленский князь знал, что это — его последняя война, и хотел выжать из польского похода как можно больше. Сколько он ни проживёт потом, разбираться с делами предстоит его сыновьям.

Немногие бояре ускакали вперёд, подле князя осталось пятеро отроков, и Пётр Власт с половиной своих людей. Остальные ляхи ушли вместе с загонщиками.

Князь ехал шагом, прислушиваясь к звукам охоты.

— Почто остался со мной? — спросил Володарь у ляха. — Ты молод, тебе только на коне скакать да с турами сражаться.

Пётр Власт в самом деле был молод — ему едва миновало тридцать. Был румян, свеж и подтянут. Тяготы войны не сказывались на нём совершенно.

— Твоя правда, князь, — кивнул он. — Хочется сразиться с туром один на один. Но и подле тебя побыть хочу. Устал я. Мать моя родом с Руси. Я сам на Руси рождён. Правда, вырос в Дании, но туда нас с матерью увезли силой, когда я совсем маленьким был. Возможно, отец мой среди вас, русичей. И наверняка он не простого рода — ведь в Дании я воспитывался как маленький принц, ни в чём не знал отказа. Мать рано умерла, не успела правду мне поведать. Зачахла на чужбине, как цветок без солнца. А я дал себе зарок, что ворочусь в землю, откуда она родом. Болеславу я стал служить потому, что его жена была родом с Руси. Когда Ярославец Святополчич к нему прибежал, я сперва возле него был, а потом отошёл, ибо сей князь чужими руками ляхов, чехов и угров хочет русские земли повоевать. Ты — наоборот, князь Володарь. Ты жаждешь Руси процветания. Я сам три года назад побывал в Чернигове, жену взял русскую. Мне ещё пуще после того захотелось вернуться. Поэтому я был против, чтоб король с тобой воевал. И к тебе потому пришёл, что мечтаю Руси быть полезен. И тебе, князь, особенно. Всё-таки ляхов я знаю хорошо, а тебе на новых землях нужен свой человек.

— Ты прав, Пётр. — Володарь окинул взглядом лес. Он редел, спускаясь к речке. На другом её берегу была деревенька и дорога на Краков. — Трудно будет сломить ляхов. Гнуть их придётся долго, а я стар. Ты мог бы сынам моим быть полезен.

— Я готов служить тебе, князь!

Вдалеке снова запели рога, но голос их был другим.

— Туры! — Пётр даже подпрыгнул в седле. — Туров нашли!

Рога доносились из самой пущи — видимо, звери почуяли неладное и уходили прочь.

— Поскачем, княже? — Пётр так и загорелся. — Уйдут звери!

— Уйдут! — Володарь пришпорил коня.

Они поскакали на голос охотничьих рогов. Княжеские отроки держались подле, но Пётр Власт следовал за князем, как на привязи, и его люди тоже не отставали. На скаку отроки сами не заметили, что ляхи вдруг оказались ближе к Володарю, чем они.

Впереди всё ближе пели рога, слышался глухой топот ног. Хрипло взревел бык, и князь забыл обо всём, охваченный азартом погони. Он ещё пришпорил коня и оторвался от всех. Только Пётр Власт скакал рядом.

А потом наперерез выскочили всадники — десятка два. Володарь Ростиславич сперва даже не взглянул на них и, лишь когда его окружили со всех сторон, опамятовал, озираясь по сторонам. То были ляхи.

Чья-то рука крепко схватила повод коня.

— Что это значит? — воскликнул князь. — Где все?

— Далеко, князь. Далеко... Взять его!

Коня сдавили с боков чужими конскими спинами, несколько рук вцепились в локти. С пояса сорвали меч. Князь забился, пытаясь освободиться, едва не свалился с седла, но его удержали, прикручивая запястья к задней луке седла. Пётр Власт смотрел с усмешкой.

— Предатель, — выкрикнул ему Володарь в лицо. — Как ты можешь! Ты — русский!

— И что с того? — скривился тот. — Болеслав щедро платит мне. А на Руси для меня места нет.

Он гикнул и поскакал вглубь пущи. Ляхи, везущие пленного, поспешили за ним.

Оставшиеся без князя отроки скоро подняли тревогу, и об исчезновении его стало известно, но было уже поздно.

7

Василько был в своём Теребовле, молился за успех братнего дела, когда прискакал гонец из Перемышля от старшего Володарева сына, Владимирка. С отцом случилось несчастье — воюя в Польше, он был захвачен на охоте и силой увезён в Краков, в плен королю Болеславу.