Мстислав

Собрались у Булана в юрте ханы и беки. Хан угощал их кумысом и варёным мясом. Сидели кружком на кошме. Играли дудки по всему становищу, печенеги пили кумыс, веселились. Начинался месяц приплода, когда пополнялись стада молодняком и печенег передыхал, отсыпаясь в веже.

Пили и ели мурзы и беки, не вспоминали, как бежали от черниговцев. Но старый мурза вдруг заговорил:

–  Великий хан, и вы, его достойные, конязь Мстислав отыскал дорогу к нашему улусу, и кто поручится что он снова не придёт сюда, чтобы угнать наши табуны.

–  Что ты этим хочешь сказать, Маджар разом заговорили мурзы и беки.

– Какой совет подашь.

Старый Маджар поджал губы, пожевал:

–  Далеко, где солнце кончает свои бег и цепляется за горы Угорские, за Бугом-рекой стоит улус хана Мамлыка, и туда не достают урусы, но они достают урусов и булгар. Не лучше ли нам откочевать за Днепр?

–  Хе, - удивился Булан, - ты, Маджар, рассуждаешь, как малый ребёнок. Если урусы пришли к нам сюда почему они не придут за Днепр?

–  За Днепром, великий хан Булан, в степь может прийти Ярослав, но часто ли он появлялся в ней. у конязя Ярослава глаза смотрят вслед уходящему солнцу, где города урусов повоевал король ляхов.

–  Ты умно говоришь, Маджар, но как мы бросим нашу степь? Она кормила наших отцов и кормит нас!

–  Но вы забыли, что кроме урусов сюда приходили половцы. Их вежи могут появиться здесь, и тогда наши жены станут их жёнами и они будут рожать им детей, а мы пасти их табуны.

–  Нет, Маджар, такое время ещё не наступило. Половцы помнят, как мы поступили с ордой Мустая. И не кажется ли тебе, что когда мы бросим эту степь и перекочуем за Днепр, столкнёмся с улусом хана Мамлыка?

–  Всё может быть, великий хан, всё, - закачали головами мурзы и беки.
– А чтобы не повторился поход Мстислава, мы выставим на окраине степи зоркие караулы.

На Тамани прошёл слух: Мстислав Черниговскую землю оставил и намерен пробиться в Тмутаракань, но на его пути встали печенеги, и князь вернулся в Чернигов. Однако не навсегда, а на время, и самое большее - летом будущего года снова сядет на княжение в Тмутаракани.

Посмеялся Ян Усмошвец такому известию: для того ли Мстислав Тмутаракань покидал?

А Савва слуху поверил, обрадовался. Даже намерился отказаться от поездки в Чернигов, но повстречал в церкви воеводу, и тот сказал:

–  Нет, торговый человек Савва, навсегда сел князь Мстислав на черниговское княжение. Не давай веры вымыслу…

Весна на Тамани началась ранняя, с выгревом и солнечными днями. Море, уставшее от зимних штормов, утихло, стало мирным и ласковым.

Погрузили Савва с Федькой Аршином рогожные мешки с вяленой рыбой да бочки с балыками и икрой. Глубоко осела ладья. Горластый кормчий встал на корме во весь рост, прокричал:

–  То-овсь! Ии, рразз!

Рванули весла воду, выгребли от причала. Подняла ладья белые паруса и лебедем поплыла в Русское море. Ей предстояло обогнуть Таврию, зайти в Херсонес и уже с попутными гостями пуститься в дальнейший путь.

Савва смотрел, как отдаляется берег, а на нём церковь и дома, рыбацкие выселки и касожская слобода, выросшая после возвращения касогов из Чернигова. Белая Тмутаракань, какая всегда провожала купца Савву, когда он плавал по торговым делам, и встречала по-доброму.

И вспомнилось Савве, как много лет назад приплыли они с Давидом из Царьграда и молодому Савве открылась Тмутаракань грозными стенами и башнями, бухтой и рыбацкими байдами и ладьями.

Рядом с Саввой тогда стоял Давид, он сказал.

–  Нет краше места, чем Тмутаракань, богатая и сытая…

Теперь плечом к плечу стоял с Саввой Федька Аршин, но оба молчали, об одном думали: когда-то доведётся возвратиться?

По всему Таврическому побережью нет удобней гавани, нежели херсонесская. Потому и выбрали её древние греки, высадившиеся в Таврии.

Множество рабов привезли греки, возвели мощные каменные укрепления, поставили порт и строили дома и церкви из камня и мрамора. Его они привозили в трюмах своих кораблей вместо балласта, а здесь, в Таврии, загружались отборным зерном, скифской пшеницей, покупали невольниц и золотые украшения, какие местные мастера делали столь искусно, что с ними не могли соперничать греческие золотых дел умельцы.

Из Херсонеса в Киевскую Русь пришло христианство. Первой его приняла княгиня Ольга и несколько её близких бояр, а внук Ольги, великий князь Владимир, овладев Херсонесом, потребовал в жены сестру базилевсов Византии Анну, и вместе с ней языческая Русь приняла крещение. Херсонесом правили византийские наместники - катапаны. У них свой флот, своя армия. В Херсонесе невольничий рынок, где торгуют рабами Сколько русских рабов продали печенеги в Херсонесе. Их увозили в Византию и страны Востока.

Власть катапана распространяется не на всю Таврию. От Керчева и далеко вглубь степей - владения Тмутаракани. Катапаны не осмеливаются нарушить невидимую границу, слишком памятны походы русских князей, не раз стоявших под стенами не только Херсонеса, но и самого Царьграда…

Херсонес с трёх сторон окружали виноградники. Херсонесские греки делали лучшее вино. Его пили во дворцах базилевса и византийской знати, его покупали русские князья и бояре. Вино пополняло казну катапанов.

Ладья тмутараканских гостей причалила, как раз когда два византийских торговых судна готовились отплывать в Киев. Пока ладейщики пополняли запасы пресной воды и продовольствия, Савва отправился к ювелиру. Шёл мощённой плитами улицей, минуя торговые лавки и ремесленные мастерские. По стенам каменных домов, крытых красной черепицей, полз плющ, тянул лозу распятый на стойках виноград, а стройные кипарисы подпирали синее небо.

Дворики обнесены каменными заборами с низкими калитками. Вон за той лавкой мастерская золотых дел мастера, какой делал колты и разные украшения для жены катапана.

У мастерской Савва остановился. Дверь закрыта, и по всему, давно. Вокруг всё поросло травой. Постоял Савва, помянул мастера добрым словом и повернул к пристани.

Май, травень-цветень, начался тёплым дождём. Он щедро напоил землю, и смерд Пётр смотрел, как бежали дождевые потоки, говорил довольно:

–  Быть урожаю.

Оксана дождю и радовалась, и огорчалась. Она ожидала приезда Мстислава, но по такой погоде он не появится. Вдвоём с князем они уходили в лес, бродили по укромным местам, и Мстислав рассказывал ей, как жил в Киеве в палатах отца, великого князя Владимира, о Тмутаракани, солнечном городе, где море солёное и вода то чёрная, то зелёная, а чаще синяя…

Могла ли она, дочь смерда и сестра Смерда, не видавшая ничего, кроме обжи, да несколько раз побывавшая на черниговском торгу, знать, что могут быть такие благодатные места?