Мстислав

–  А ты не остерегайся, не опалю, только приласкаю. Буде можно, явись…

С улыбкой и домой воротилась. Боярин Димитрий бороду задрал, спросил удивлённо:

–  Чему возрадовалась, аль в княжьих хоромах гривной оделили?

–  О какой гривне речь ведёшь, боярин?

А про себя подумала: «Сказать бы те, старому козлу, кого повстречала, небось очи на лоб полезли б». Вслух же промолвила:

–  Княгинюшка-то от тоски-печали отрешилась.

–  Те от того какая радость? Эко дура ты, Евпраксия!

И пошёл, шаркая, а Евпраксия ему вслед, чтоб боярин не услышал:

–  Коли я дура, то ты баран с рогами!

Перемену в Добронраве заметил и Мстислав. Не стал допытываться причины, только и сказал:

–  Оставайся такой.

И захотелось ему доставить Добронраве удовольствие:

–  Завтра на лов поедем.

День выдался тихий и тёплый. Едва Мстислав с княгиней за город выбрались, как солнце выползло из-за леса. Вёрстах в трёх от Чернигова княжьи, ловы. Издалека увидела Добронрава на самом берегу Десны рыбацкий стан: вросшая в землю изба, сети на шестах, стол, на каком разделывали рыбу.

Князь с княгиней подъехали в самый раз. Рыбаки уже собирались заводить невод. Добронрава успела впрыгнуть в лодку. Старый рыбак удивлённо посмотрел на князя, но тот лишь улыбнулся. Рыбаки налегли на весла, выгребли на средину реки. Добронрава с одним из рыбаков принялась высыпать сеть в воду. И чудилось княгине, что это она с Баженом на лове.

Но вот невод забросили, лодка ткнулась об отмель, и началось самое трудное.

–  И-эх!
– выдыхали рыбаки, подтягивая сеть к берегу.

Им на помощь поспешили гридни из молодшей дружины. Старший покрикивал:

–  Нижнюю бечеву не задирайте, улов уйдёт!

Невод лениво выползал на берег. С крыльев хлынула вода, и в сети забилась рыба. Её было много, крупная и мелкая. Два рыбака тут же на столике принялись чистить сазанов и карасей, другие разожгли костёр, подвесили казан. Тут вмешалась Добронрава. Она велела сначала сварить окуней, а когда вода закипела и мелочь выбросили из казана, положила туда куски сазана. Старший похвалил:

–  Мастерица, княгинюшка.

Мстислав ответил со смешком:

–  Она, старик, на рыбе выросла.

–  А вот мы, княгинюшка, тя запечённой рыбой попотчуем.

Обмазав глиной сазана, бригадир разгрёб огонь и засыпал рыбу жаром. Потом гридни раскатали для князя и княгини ковёр, достали две чаши и ложки, а старый рыбак нарезал ломтями ржаного хлеба, почистил луковицу.

Мстислав и Добронрава ели уху, прихваливая. Она действительно получилась жирная и сладкая.

В стороне гридни и рыбаки, рассевшись вокруг больших мисок, ели уху споро. Добронрава достала из жара запечённого сазана, очистила от глины и, отломив кусок, круто посолила крупной солью.

Не заметила княгиня, как и день пролетел. В Чернигов воротились потемну.

3

Утаил Василько от Мстислава, как, отпуская в Чернигов, Ярослав попрекнул его:

–  Ты служил мне с оглядкой на князя Мстислава, потому не. стану держать тя в Киеве.

Обидно Васильку. О какой оглядке вёл речь князь Ярослав, разве что не захотел гридин обнажить меч против тмутараканцев на Лиственном поле? Но ведь честно сказал: там, в дружине Мстислава, его товарищи.

За столом в трапезной Василько о сказанном Ярославом промолчал: и так вдосталь вражды между братьями. Корысть гложет князей. Эвон сколько крови пролил окаянный Святополк, братьев извёл, ляхов и печенегов на Русь водил…

В воскресный день Василько выбрался на торг. Он и меньше киевского, что на Подоле, и товаром победнее. По всему видать, не все корабли в Десну заходят, Чернигов стороной минуют. Оттого и ремёслами Черниговская земля не может потягаться с Киевом. Разве что гончары да кожевники киевским не уступят. А ещё плотницких дел умельцы, каких и в Киеве не всегда встретишь. Вон каким узорочьем искусным оконца обналичивают, резьба балясин на загляденье.

И ещё подивился Василько, что редко кого в Чернигове в лаптях увидишь. И то больше из сел приезжают. А шить сапоги черниговцы мастера. Что мужские, что женские тачают красиво, стежок к стежку кладут, залюбуешься.

Побродил Василько по рядам торговым, у пирожниц задержался. Бабы едва рукава не отрывают, зазывают. А пироги румяные, теплом отдают. Сбитенщики горланят:

–  Сби-итень! На мёду насто-ян!

Съел Василько пирог с ливером, запил горячим сбитнем, к оружейникам завернул.

Броня свейская синевой отливает, однако бармица кольчужной вязки погрубее, чем у черниговских мастеров. Оружейник бородатый, глаза смешливые, посоветовал:

–  Коли жить хочешь, гридин, бери бармицу вязки черниговской, она от любого меча убережёт.

Но Васильку броня не нужна, он её из Киева привёз, а вот лук и колчан со стрелами дальнего боя ему приглянулся. Поторговался, купил.

Ночью Василько сон увидел. Что случилось с ним наяву, повторилось: как на порогах на их ладью печенеги напали и Васильку лук, купленный в Чернигове, пригодился. Чем бы сон закончился, ему невдомёк, гридни в дозор собирались, расшумелись, разбудили.

Позвал Мстислав Василька:

–  Ты, гридин, немало повидал и в ратном деле показал себя, пора тебе отроков поучить. Сотником в молодшей дружине будешь.

Василько ту сотню знал, она из черниговских молодцев, но в ратном деле не смыслят. На них бы деда Путяту, какой его, Василька, обучал. Но не стало Путяты. Значит, настала пора ему отроков уму-разуму наставлять, то, чему старый воин его научил, молодым гридням передать.

Выведет Василько сотню за город и на луговине учения устраивает, благо погода сухая. То пешему бою, то конному. Мечом гридни орудовали, копьём разили. А то в стрельбе из лука состязались.

–  Печенежин - враг коварный, - говорил Василько, - зазеваешься - и нет тя. Степняка бери ловкостью и меткостью. А против варяга стойкость нужна. Они вепрем ломят, а вы их с крыльев охватывайте, они того не выдерживают…

Как-то поздним вечером отправился Василько дозоры проверить. Потянуло морозом, и срывался первый снег, мелкий, колючий. Запахнул Василько подбитый мехом плащ, шапку лисью поглубже надвинул. Зашагал к выходу из детинца. Под ногами ледок похрустывает, легко дышится. Миновал усадьбу боярина Димитрия. В оконцах темень. Василько о боярыне подумал тепло, по-доброму. Вспомнил, как боярин Димитрий послал его к Евпраксии с донесением, и боярыня приняла гридня в своей опочивальне, горячая ото сна…