Мстислав

–  Спасибо, утешил меня, радость великую доставил.

Без труда отыскал Василько Петруню. Да и где ему быть, как не среди тех, кто собор возводит. А поставили его за пределами старого города на пустыре. Теперь вокруг собора новые палаты боярские строились, дома рубили.

–  Василько!
– обрадовался Петруня и тут же потащил друга показать, как собор внутри отделывают.

–  Царьградской Софии не уступит, - заверил Петруня.
– В мрамор оденем, мозаикой украсим. А росписью мир удивим.

–  Мрамор-то откуда возьмёшь?

–  У греков. Да ещё сказывают, там, где речка Тетерев, есть мрамор и чёрный и красный.

Допоздна проговорили Василько с Петруней, а когда расставались, Петруня заверил:

–  В Киеве закончу, непременно в Чернигов переберусь, там собор поставлю, чтоб и черниговцы меня вспоминали!

Сидели в трапезной вдвоём. Уже сумерки сгустились, зажгли свечи. К еде почти не притронулись, пили мало, всё больше вино заморское. Братьев вспоминали, каких Святополк извёл, отца Владимира, великого князя киевского. Когда умирал, Ярослав в Новгороде сидел, а Мстислав в Тмутаракани…

–  По вине Святополка Волынская земля под Болеславом оказалась, - заметил Ярослав.

Тут Мстислав ему письмо протянул:

–  Зри, брате, на что ляхи меня подбивают.

Ярослав лист близко к глазам поднёс: что-то сдавать начали, прочитал. Долго молчал. Сказал наконец:

–  Коварство короля мне ведомо, но чтобы брата на брата наущать! Сам-то не седни завтра смертный час встретит… Что будем делать, брат? Не станем мы в угоду ляхам русь на русь биться, чтоб наши гридни кровавыми слезами умывались…

–  Ты моего совета услышать хотел? Он у меня один, пойдём на Болеслава, вернём червенские города, пусть ляхи знают, мы своей землёй дорожим.

–  Коли ты, Мстислав, так думаешь, что мне сказать? Будущим летом сядем на коней, поведём дружины в землю Волынскую.

На том и порешили. Но вот разговор на Дикую степь перекинулся, и Мстислав напомнил о появлении половцев.

–  Василько с ханом Мустаем встречался. Тот говорил, за Итилем хан большой орды вежи в дорогу готовит.

–  Половцы пока за Волгою, и когда это они печенегов вытеснят из Дикой степи? А вот Боняк и Булан нам грозят.

–  Пора поучить их.

–  Аль мало били? Отец, князь Владимир, не только набеги отражал, но и в степь ходил.

–  Мы, Ярослав, ныне так поступим. Коли ханы к Киеву кинутся, я им обратную дорогу перекрою; на Чернигов пойдут, ты им путь заступишь.

7

В истории Польши имя Болеслава I, по прозвищу Храбрый, связано с созданием государства. Это он, сын Мечислава I и чешки Дубравки, основал польскую монархию от Эльбы до Буга и Днестра, от моря Балтийского до рек Тиссы и Дуная.

Венчанный епископом в короли, он проводил завоевательную политику. С великим князем киевским Владимиром Болеслав вступил в родственные отношения, отдав дочь в жены его сыну Святополку, а после смерти Владимира помогал Святополку захватить Киевское княжество и овладел червенскими городами. Болеслав считал, что ослабленные усобицей русские князья не станут воевать с Польшей за Волынскую землю.

Время короля Болеслава - время раннего величия Польши.

Дни в Киеве - дни воспоминаний. Куда бы ни пошёл Мстислав, всё до боли знакомое. В княжьих хоромах палаты об отце напоминают. В большой гриднице собирались бояре и люди лучшие, на пиры званые, звенели кубки, говорили речи заздравные, пели, перебирая струны, гусляры.

Мстислав к Днепру спустился. На Подол попал, и снова воспоминания… А на торг выбрался, совсем ошалел, даже в груди заныло. Мальчишкой себя увидел. Ноги сами в калачный ряд повернули.

С грустью с Киевом расставался. У причала, прежде чем в ладью сесть, обнял Ярослава, промолвил:

–  Счастливый ты, брате.

И подумал о том, что счастье Ярослава в его детях - сыновьях, дочери. В том, в чём судьба его самого обделила.

Смотрел Мстислав на отдалявшийся Киев, тяжело было на душе. Не заметил, как жизнь уходит. И годы у него не преклонные, эвон, Ярослав на десяток лет старше. Но в чём суть жизни, Мстиславу неведомо. У духовника спросил, тот ответил:

«Гордись своей судьбой, княже. Богом уготовано тебе отечеству служить, боронить его от недругов».

Мстислав согласен, но неужли нет в его жизни иного, кроме как меч в руке держать?

Ветра нет, и ладья идёт на вёслах. Скрипят уключины. Взмах и ещё взмах. Нелегко против течения выгребают гридни, рывками движется корабль. И вот так же рывками уходит жизнь человека: добро и зло, радость и горе, всего достаёт на его веку. Разве не нёс он, Мстислав, людям добро или не изведал зла? Не познавал радости и не хлебал горя с лихом?

Когда умирал отец, великий князь Владимир, он, верно, о сыновьях думал, на кого Русь оставляет… Ярослав о своих детях, а он, Мстислав, о ком в час смертный помыслит?

Кормчий налёг на руль, повернул ладью на стрежень, и кто-то из гридней запел низким голосом:

Ой ты, Днепр, Днепр… Славутич.

И все разом подхватили:

Не твоя ли ширь, не твоя ли даль Зыбью нас убаюкивала…

В самую полночь Добронраву подняла Марья, жена Василька. Ворвалась в опочиваленку с шумом:

–  Княгиня, ладья князя Мстислава близ Чернигова!

И кинулась помогать Добронраве облачаться, мазями натираться духмяными. Чать месяц, как князь жены не видел.

У Добронравы сердце выстукивает счастливо. Дни считала, ожидаючи. Вот уж поистине - в разлуке чувства познаются.

В темени Чернигов. Добронрава торопилась, отроки с факелами светили дорогу. На пристани люд, увидев княгиню, расступился. Впереди бояре стояли, гридни дружины старшей. Ещё издали Добронрава увидела сигнальный огонь на ладье, он медленно приближался к берегу. Свет факелов играл на Десне. На пристани шумно. Но вот ладья ткнулась о причал, и разом всё стихло. Выскочил Мстислав на причал, княгиню одной рукой обнял, другую поднял, приветствуя встречающих:

–  Вот снова я с вами, мои черниговцы, кланяюсь вам. И поклон вам от князя Ярослава и люда киевского. Они велели мне передать, что всегда с нами. Киев и Чернигов братья!

Окружённый боярами, направился в детинец.

А утром говорил духовнику:

–  Князь Ярослав времени не теряет попусту, строится Киев, красуется. Нам бы поспеть за ним. Город в камень одевается, а храм Софийский - нет ему подобия на земле Русской.

–  И за то воздаст Господь князю Ярославу, - проронил отец Кирилл.