Мстислав

У городских ворот караульные, молодые гридни, костерок развели, отогревались, разговаривали. Присел Василько к ним, послушал. У отроков одно на уме - молодки. Усмехнулся Василько, сам таким был. Вернулся в гридницу. Спал не спал, рассвело.

Однажды повстречал княгиню она из церкви шла. На Добронраве шубка горностаевая, шапочка беличья, а на ногах сапожки красного сафьяна. Лицо бледное - видать, бессонница одолела. Остановилась, спросила участливо:

–  Как живётся тебе, Василько, в Чернигове? Князь сказывал, ты теперь сотник.

–  Верно, княгиня, отроков учу.

–  Пора, Василько, семьёй обзавестись, ты ведь князю одногодка, не так ли?

–  Не сыскал такой девицы, княгинюшка, - отшутился Василько.

Но Добронрава шутки не приняла:

–  Я тя, Василько, сама оженю. Приглядись к дочери боярина Парфёна, и лицом, и статью удалась.

Рассмеялся Василько:

–  Коли ты, княгинюшка, сосватаешь, так тому и быть. Только как я ту суженую увижу?

–  Ты к ней в церкви приглядись, не всё тебе на поле с гриднями резвиться…

На третий день Крещения была свадьба. С лёгкой руки Добронравы женили Василька, взял он в жены дочь боярина Парфёна, Марью. Столы накрыли в гриднице, вся большая боярская дружина пировала, а к вечеру на санях катались. Целым поездом выкатили. Князь с княгиней и Василько с Марьей в одних сидели. Резво бежали кони, легко скользил полоз, а вокруг снега намело, завалило лес и реку. Мстислав сказал радостно:

–  Коли снега на Крещение надуло, быть урожаю доброму.

Добронрава к князю прильнула, разрумянилась, а тот одной рукой жену придерживает, другой Марью обнимает:

–  Ну, Василько, знатную же ты себе жену выбрал!

–  Я ли? Княгинюшка сыскала!

И, сбив шапку на затылок, гикнул. Кони понесли. На повороте сани едва не опрокинулись. Мстислав крикнул:

–  Поосторожней, Василько, ненароком жену молодую потеряешь ещё до первой ночи. Поворачивай подобру домой!

Ночью осветились княжьи палаты всеми огнями, забегала челядь. Во всём детинце загорелись факелы. Тревожно сделалось в Чернигове.

–  Княжич Евстафий скончался!

Сошлись в большую палату бояре, дружина. Хмур и молчалив Мстислав. Окаменела княгиня. Она свои слёзы прежде выплакала. Опустил голову князь Мстислав, о чём думы его в этот скорбный час?

А мысль его о том, что обошло его стороной отцовское счастье…

4

А из Киева в Чернигов, взрыхляя копытами прикатанный снег, скакал без долгих привалов сотник Пров. Вёз он Мстиславу письмо от Ярослава, и в нем князь киевский сообщал брату, что стало ему известно, Болеслав Киева возалкал. Не даёт королю покоя земля русичей. Вздумал он вернуть Туров во владение своей дочери Марыси. Её-де Ярослав с наследного стола согнал.

А разве не Святополк с Болеславом первыми свару затеяли? Что касаемо Марыси, так если ей Туров отдать, то король ляшский свои когти в Туровскую землю впустит…

Десяток гридней один за другим рысят за Провом. «Дорога дальняя, - говорил Ярослав, - ненароком на воров наскочишь, а письмо тайное…»

Припомнилось Прову, как уходил от погони Святополк. Надеялся за рубежом ляшским укрыться, но он, Пров, настиг его…

Едва сотник в Чернигов въехал, как узнал о Мстиславовой беде. Не хотелось Прову являться в такое время к князю, но как письмо не передать.

Мстислав киевского сотника принял в малой палате. Не укрылась от Прова княжья седина. Высказал он Мстиславу своё сожаление, горю княжьему посочувствовал, но черниговский князь не ответил, только руку за грамотой протянул. Прочитал внимательно, потом глаза на Прова поднял:

–  Отвечать письмом не буду, сам ведаешь, не до того. Изустно передай князю Ярославу, если Болеслав Русь затронет, то черниговцы с киевлянами заодно встанут…

Всю зиму смерды из окрестных сел валили в лесу деревья, отёсывали и волоком тянули брёвна к Чернигову. Каждое село от числа ратаев свой урок получило. А санным путём везли в город камень.

За всем доглядал боярин Димитрий, учёт строгий вёл.

К весне сложенные в порядок брёвна лежали с южной и западной сторон города. Решили в этот год две стены возвести и башни подправить, на три венца поднять, а на будущее лето все работы завершить. Задумал Мстислав приступить к каменным постройкам. Говорил боярину Димитрию:

–  Ты мастеров торопи, Чернигову каменный детинец надобен. А настанет час, и терема из камня возводить будем, и храмы…

В апреле-пролётнике, едва снег сошёл и земля протряхла, застучали топоры, завизжали пилы. Отныне день Мстислава начинался со стройки. Смотрел, как мастеровые камень тешут, землю роют и в ямы щебёнку засыпают, а потом её цементным раствором на белке яичном заливают. За городские ворота выйдет, а там плотники брёвна тешут, срубы вяжут. Вжикают пилы, стучат топоры. И ни суеты, ни гомона, всяк своим делом занят.

Когда стены и башни встанут, то срубы землёй засыпят, а на них ещё частокол поставят со стрельницами. Хорошая крепость получится, надёжная. Сопровождавшему его боярину Димитрию Мстислав не раз напоминал:

–  Ты мастеровых не обижай, добре корми. Не с голодного спрос, а с сытого.

Как-то, наблюдая за работой плотников, Мстислав подозвал старшего артели:

–  Не низки ли стены, Прокопий?

–  Сам о том думаю. Мы ещё бревна четыре положим.

–  Чтоб не менее пяти сажен над землёй возвышались!

Доволен Мстислав, эвон какие укрепления грозные получаются. А в будущее лето весь Чернигов такими городнями опояшется.

Со сторожевой заставы, что на Осколе-реке, известие тревожное - на южном рубеже Черниговской земли ставят свои вежи кочевники-половцы.

–  Вот, сотник, настала пора твоим гридням себя показать, - сказал Васильку Мстислав.
– Пойдёшь с полусотней на Оскол, проверишь, что за народ половцы, сильны ли, куда направляют своих коней. И ещё помни, в сечу без нужды не ввязывайся. Мыслю, то первая, малая орда пришла в Дикую степь, а за ними ждать большую орду. Когда она явится, кто знает, но чую, не мало бед причинят половцы Руси.

Переправившись через Десну у Сейма, Василько повернул на юго-восток. Выслав ертаулов, двинулись к Донцу. Лесистые и болотистые места сменились лесостепью, а на пятые сутки появились первые признаки Дикой степи: редкие деревья, кустарники, высокие, в рост коня, травы.

В излучине Донца разовьючили коней, разбили шатры и, выставив караулы, устроили стоянку. Загорелись костры, гридни принялись варить еду. Где-то здесь, как уведомила сторожа, должны быть половцы, и Василько решил отправить на их поиск дозорных.