Мститель

— Спасибо, — от души благодарит он.

Скрываюсь из его кабинета раньше, чем он сам предложит это сделать, потому что и так уже задержалась дольше положенного, и Валерий Борисович меня за это по голове не погладит.

В моём отделе сегодня царит небывалое оживление — будто с завтрашнего дня отменяют принятие в гражданство, не иначе, раз столько народу пришло. У меня с трудом получилось протиснуться через весь этот разнонациональный кошмар, который, принимая меня за нахалку, пытающуюся пролезть без очереди, разразился возмущённым шипением.

Весь вечер я старательно отвечала на запросы из СИЗО и исправительных колоний и печатала проверки на дела, радуясь тому, что могу отвлечься от невесёлых размышлений, но стоило рабочему дню подойти к концу, как печаль снова начала грызть мою душу. Включать телефон и тем паче звонить Егору мне не хотелось, да и выяснять отношения, не видя его лица — та ещё перспектива, так что я просто выхожу на свежий воздух и пытаюсь привести голову в порядок. На остановке торможу, пытаясь вспомнить, на чём доехать до дома, и замечаю красавицу Хёндай; на корню пресекаю завистливую мысль о том, что кому-то повезёт ехать в комфортабельном тёплом салоне, не толкаясь и не боясь за оттоптанные ноги. И пока я об этом думаю, в машине с двух сторон открываются двери, выпуская из нутра… Лёшу и Костю. Торможу всего мгновение, но этого хватает, чтобы речевой аппарат переклинило намертво: зачем они здесь? Просто мимо проезжали, или с Егором что-то…

— В чём дело? — с беспокойством спрашиваю подошедшего первым Костю.

Они с Лёшей лукаво переглядываются, и на их лицах расцветают предвкушающие ухмылки.

— Вообще-то, нам нужна твоя помощь.

Непроизвольно делаю пару шагов назад, на что парни, не сговариваясь, закатывают глаза: они, конечно, друзья Корсакова, но я совершенно их не знаю. Мало ли куда они собираются меня увезти!

— Эээ… какая ещё помощь?

— Ну, точнее, не нам, а Ёжику, — поправляет друга Лёша.

— Ежику? — хмурюсь я. Не знала, что у Егора есть кличка… — С Егором что-то случилось?

— Да, — кивает Костя, но видимо тушуется от паники, проснувшейся на моём лице, поэтому поправляется: — Нет. Не совсем. Но тебе придётся поехать с нами.

— Мы не кусаемся, — улыбается Лёша во всю свою волчью пасть. — Сильно.

Нервно сглатываю, колеблясь: вдруг с Егором правда что-то случилось, а я тут топчусь на месте от нерешительности…

— Хорошо, — киваю наконец. — Куда мы едем?

Парни подводят меня к машине Лёши — судя по тому, что тот по-хозяйски потянулся к водительской дверце — и Костя гостеприимно распахивает передо мной заднюю дверь.

— Мы не можем тебе сказать, а то твой благоверный нас четвертует, — качает головой Костя.

— Точнее, открутит нам яйца, прогонит через мясорубку и заставит нас их сожрать — если процитировать Корсакова дословно, — фыркает Лёша.

Почему-то от этой фразы мне становится легче — не то из-за шутливого тона Лёши, не то от того, что Егору всё же не наплевать на меня.

Машина петляет по городу минут пятнадцать, пока я пытаюсь сориентироваться в пространстве и понять, куда мы движемся; но мы по-прежнему остаёмся в пределах центра, так что поводов для паники у меня нет. Да и парни не переглядывались со злорадными усмешками, чтобы у меня были причины подозревать их в маниакальности. Вот наконец мы повернули в один из благоустроенных дворов, и автомобиль замер у одного из подъездов пятнадцатиэтажки в причудливой форме змейки; парни выходят наружу, а Костя, галантно открыв дверь с моей стороны, даже руку подал.

Мы втроём на лифте поднимаемся на последний этаж — интересно, зачем? — но мальчики не останавливаются, продолжив подъём по лестнице, ведущей на крышу.

— Что за ерунда? — не сдерживаюсь. — Я туда не полезу!

Костя фыркает.

— Придурку своему спасибо скажи — хватило же мозгов!

Недовольно вздыхаю и всё же лезу за ними следом, напомнив себе не забыть надавать Корсакову по шапке, когда увижу его.

Правда, вся моя напускная бравада тут же рассеивается, стоит мне увидеть кучу расставленных по всей крыше маленьких свечей и разбросанных лепестков роз — точь-в-точь как в фильмах. Сначала я даже глазам своим не поверила — может, это у меня галлюцинации из-за… не знаю… нехватки внимания, например? Но когда передо мной появляется Егор, который буквально светится от предвкушения, забываю обо всём на свете.

— Короче так, Корсаков, — подаёт голос Лёша. — Я тут не работаю в ведьминой службе доставки; чёрт, я даже феей не подрабатываю — как видишь, розовой в блёстках пачки, белых крылышек и волшебной палочки у меня нет. Так что будешь мне должен.

При этом с его лица не сходит насмешливая ухмылка, которая с головой выдаёт его мысли — его невероятно забавляет происходящее.

— Я очень благодарен вам, парни, — со всей серьёзностью кивает головой Егор. — Но о долге не может быть и речи: я и так в любой ситуации готов помочь, вы же знаете.

Парни кивают, хлопают его по плечу и скрываются из вида; я же, обведя обстановку ещё раз глазами, останавливаю взгляд на лице любимого.

— Что происходит?

Егор улыбается и подходит ближе; его руки надёжно прижимают меня к себе, и их хозяин дарит мне один из тех поцелуев, от которых хочется растаять, как мороженое в жаркий летний полдень.

— Я тут подумал… — начинает он. — Мы с тобой два взрослых человека, и всё же наши встречи зависят от обстоятельств, которые мне совершенно не нравятся. Я хочу, чтобы каждую свою свободную секунду ты была рядом со мной. — Он тянется рукой в карман пальто и выуживает оттуда… небольшую связку ключей. — Я купил квартиру. И хочу, чтобы мы оба туда переехали как можно скорее.

В моей голове внезапно всё становится на свои места: и все эти странные звонки, и его внезапные исчезновения, и даже эти перебои в его настроении… Оказывается, всё это даже отдалённо не было связано с потерей интереса ко мне.

Несколько секунд я просто пялюсь на ключи, которые слабо поблёскивают в лунном свете и отблеске пламени свечей, и представляю, как буду каждый день просыпаться рядом с человеком, которого люблю всем сердцем и душой. При этом стараюсь подавить улыбку, которая возникает при мысли, что я не так уж и соврала Демьяну про свой переезд. И вместо ответа тянусь одновременно к связке и к губам Егора — поцелуй скажет ему не меньше, чем если бы я действительно ответила.

Отрываемся друг от друга, когда от нехватки кислорода лёгкие начинают гореть. С замиранием сердца наблюдаю тайфун в его песочных глазах и понимаю, что у Демьяна против Егора никогда не было никаких шансов — Корсаков моя любовь на веки вечные.

И мне кажется, он должен об этом знать…

— Люблю тебя, Ёжик, — улыбаюсь ему, теребя ворох волос на его макушке.

Парень ухмыляется.

— И я люблю тебя, солнышко.

Жизнь продолжается.

Эпилог. Егор

— Ты точно не против, что я ухожу?

Чёрт, за сегодняшний вечер я спросил её об этом, наверно, раз двести, и каждый раз ответ был один и тот же:

— Совершенно не против. — При этом Оля как-то странно улыбается — смесь непонятной грусти и разочарования, хотя я более чем уверен, что она говорила искренне.

В чём тогда дело?

— С тобой что-то происходит — хер пойми, — не сдерживаюсь. — Мы ведь договорились, что не закрываемся друг от друга, а всё открыто обсуждаем, помнишь?