Муассанитовая вдова

Зал ожил, члены совета подошли ближе к пожилому цваргу, эмиссары Службы Безопасности скучающе подперли двери, частные лица встали и ушли – им было уже очевидно, к какому заключению придет Аппарат Управления. Льерта лишат гражданства, возможно, назначат разбирательство ситуации с рептилоидами на Оентале, а может, и нет, а я как ценный трофей стану женой влиятельного политика.

Мишель неожиданно сунул мне в руку сложенную бумажку.

– Я не думаю, что стоит соглашаться, но должен был тебе ее передать… – пробормотал друг, отводя глаза.

Подрагивающими пальцами я развернула записку:

«Если хочешь, чтобы твоего любовника вновь не отправили в тюрьму, объяви во всеуслышание прямо сейчас, что все это время любила только меня».

Подписи нет, но догадаться, от кого записка, было несложно. Я подняла голову и встретилась взглядом с Юдесом. Он, словно не происходит ничего важного, стоял, вальяжно прислонившись бедром к одной из кафедр, и вполуха слушал коллег. На дне темных глаз кипело неприкрытое возбуждение. Ему все нравилось, он считал это игрой, а себя – победителем.

«Твой выбор, дорогая».

Я сглотнула. Даже в такой ситуации, когда все вроде бы ясно, он умудряется шантажировать и оборачивать в свою пользу. Прямо как Мартин. Хотя нет, умелее и ловчее Мартина. Громкий вздох не удержался в легких и прозвучал сиплым карканьем. Перевела взгляд на Льерта, на его потрясающе мужественный профиль, сильные плечи, гордо поднятую голову и светлые волосы, стянутые простой резинкой…

Прости меня. Прости, что сделала только хуже.

Прости за то, что такой ценой хочу спасти от наказания, которого ты не заслуживаешь. Надеюсь, ты когда-нибудь поймешь.

Льерт словно почувствовал, что я собираюсь сделать, и внезапно резко развернулся. Серые глаза блеснули таким гневом и вместе с тем мольбой не делать этого, что сердце сжалось.

«Стой».

«Нет, я должна».

«Стой, я сказал!»

«Нет!»

Откуда он знает? Почему так хорошо меня чувствует? Почему всегда понимает? Да что же за гад-то такой идеальный…

Серый взгляд смягчился.

«Это ты у меня идеальная».

В горле стояли слезы, еще минута – и просто не успею. Поднялась со своего места, не обращая внимания на удивленный вопрос Мишеля «ты куда?», обогнула ряд с пустыми креслами, сделала шаг в центр зала. Большинство цваргов как раз вернулись за свои кафедры.

– Мы посовещались и пришли к выводу… – начал Леандр.

– Я требую открыть протокол депрессии альфа-волн! – громогласный голос Льерта не расслышал бы даже глухой.

Я замерла, не понимая, что происходит.

– Вы уверены? – неожиданно мягко переспросил самый пожилой член совета. – Вы понимаете, чем рискуете?

– Да, я все понимаю.

А дальше произошло что-то странное: цварги загудели. Кто-то разочарованно взвыл: «Да ну, еще несколько часов просиживать штаны, чтобы узнать, чем все закончится?!» Юдес рыкнул: «Это какой-то фарс! Я отказываюсь в нем участвовать». Трое других цваргов почти одновременно как-то устало-обреченно произнесли, что готовы к протоколу. Большая часть толпы хлынула из самого большого зала Серебряного дома. Мишель схватил меня за локоть и со словами: «Давай скорей, пока Льерт готов», вывел в коридор, а затем на какой-то балкон.

– Что происходит? Мишель?! – Вцепилась юристу в лацканы пиджака и с мольбой посмотрела в горчичные глаза. – Я не понимаю… Объясни, при чем тут протокол депрессии альфа-волн?! Он же уже отсидел на астероиде! Что происходит?!

Адвокат посмотрел с жалостью, мягко отцепил мои пальцы, усадил и только после этого произнес:

– Селеста, ты понимаешь, как работает этот протокол?

– Ну да… – Я растерянно взмахнула рукой. – Когда случается что-то плохое, а цварг при этом испытывает вину, в воздухе разлиты альфа-волны. Я их не чувствую – рогов у меня нет, но по законам Цварга на основании этих колебаний можно осудить мужчину.

– Почти так. – Мишель бледно улыбнулся. – Альфа-волны – собирательное название для всех ярко выраженных негативных эмоций – колоссальная боль, чувство потери, вины, жгучая ненависть, когда цварг готов пойти на убийство. В последних случаях цварги, как правило, достаточно быстро сходят с ума от своего же фона. Все мы разные, каждый живой организм думает, а его головной мозг ежесекундно выдает множество самых разнообразных колебаний. Это понимаешь?

Кивнула. Это я понимала.

Мишель нервно почесал затылок.

– Льерта первый раз осудили именно по протоколу депрессии альфа-волн. Потому что его нашли рядом с трупом невесты, а вокруг были альфа-волны и следы колоссального воздействия на цваргиню. Я читал судебный отчет, когда готовился к этому делу. Сейчас же Юдес Лацосте притащил доказательства, пускай косвенные и непроверенные, что Льерт вновь переступил черту и выжег мозги рептилоидам. Конечно, пока что никаких обвинений не выдвинуто. По большому счету, Цваргу дела нет до планеты, которая даже в состав Федерации Объединенных Миров не входит. Но видео с рептилоидами раз и навсегда бросает тень на репутацию и имя Льерта. После такого он уже не смог бы на тебе жениться.

– Плевать на замужество, – пробормотала, всхлипывая. – Лишь бы с ним все было в порядке.

Мишель угрюмо кивнул.

– Требование Кассэля провести протокол депрессии альфа-волн означает, что сейчас его, по сути, будут судить. До этого решался вопрос гражданства, твоего будущего, возможных штрафов, но никак не полноценных наказаний. На любое действительно резкое заявление Аппарата Управления я бы потребовал перенести дело в суд, а там, если еще добиться заседания где-нибудь на Ионе и нормального судью, в принципе еще можно пободаться. Протокол же проводят исключительно цварги, ориентируются на свои собственные ощущения от резонаторов, и результатом может быть все что угодно – вплоть до реальной смертной казни через выжигание мозга. – Марсо поморщился и отвернулся, тихо добавив: – Это при условии, что он нормально будет себя чувствовать после самой процедуры. Пять цваргов открыли полное ментальное сканирование Кассэля и пытаются его вытолкать на самые гнилые и гадкие эмоции, чтобы оценить, насколько он опасен. Если будет много альфа-… если будет много вины перед погибшей невестой…

Полуцварг вздохнул, а я подавила тихий вскрик.

– Это больно? – прошептала одними губами.

Мишель криво усмехнулся.

– Те, кто это проходил, говорят, что сродни тому, чтобы пережить все самые ужасные моменты прошлого, помноженные на кошмары.

– И зачем он на это пошел?

– Ради тебя, Селеста. – Юрист посмотрел на меня как на глупенькую. – Ради тебя. Если он полностью переживет прошлое и не почувствует за собой вины, а те, кто проводит протокол, поймут, что он предельно искренен, – его отпустят. Заключение насчет смерти Фьенны уберут из личного дела, а ему принесут глубокие извинения.

– Да на что ему эти извинения, лучше бы судили нормально, – прошипела раздраженно.

Мишель промолчал. Мы сидели на балконе и смотрели на пролетающие мимо флаеры, на идеально-гладкие зеркальные здания вокруг, на белоснежные пики высоких гор на горизонте, на яркое солнце, которое уже клонилось к горизонту. В голове роилось так много мыслей и тревог, что хотелось от всего избавиться, отмотать время вспять и вновь оказаться на Оентале. Да, там пыль, грязь и дожди, но там я была счастлива. Там мы были счастливы. Вселенная, это были самые лучшие дни в моей жизни. Потому что в них был Льерт.