Муданжские зарисовки

— Чаю? — предложила женщина.

— Да я домой…

— Остынет же всё! — фыркнула хозяйка, уже доставая пиалу и чайник. Довольно маленькую пиалу. Олог огляделся и заметил сбоку от прилавка небольшой низкий диван с широкими твёрдыми подлокотниками вместо столика. — Шубу вон туда повесить можно.

Олог не любил спорить без большой нужды, а при мысли о горячих, с пылу с жару лепёшках быстро сдался. Вскоре на его подлокотнике высилась горка ностальгической снеди, а хозяйка пристроилась рядом, подливая горячего чая с молоком и ему, и себе.

— Так поздно работаете, — заметил Олог, который терпеть не мог светские беседы, но чувствовал, что молчать некрасиво. — Как муж-то допускает?..

Сказал и прикусил язык: был бы у неё муж, она бы не работала не только так поздно, но и вообще. Хотя странно, женщина-то недурна собой и не вредная.

— А я его выгнала, — легко отмахнулась она. Олог чуть лепёшку мимо рта не пронёс.

— Куда? — спросил он, как будто это было важно.

— Да на все четыре стороны, — пожала плечами та. — Ещё о прошлом годе. Надоел, собака, глодал меня, как мозговую кость!

Олог пытался осмыслить то, что услышал. Нет, нововведения нововведениями, но чтобы жена мужа выгнала, а сама осталась в лавке?

— Вы простите, — неуклюже сказал он, понимая, что должен заткнуться и свалить, но не находя сил сквозь хмель сдержать любопытство, — я путешественник… Это… Из прошлого. Не разобрался тут ещё. Это теперь обычное дело, что ли, мужей выгонять?

— А-а, — хозяйка слово обрадовалась вопросу. — Так-то не очень обычное, но на день рождения Хотон-хон можно. Каждый раз теперь как её день, так мужики трепещут, за два месяца уже лебезить начинают, только что не пляшут под окнами. Боятся, чтобы не выгнали. А мой, дубина, даже не почесался — раз, другой… Ну я и решила, на шакала мне такой, если даже не думает, что я могу и без него обойтись!

Олог подавился вопросом «А можешь?» — очевидно, лавка год простояла, и брошку красивую хозяйка не продала. И то сказать, если уж ему тут спину целительница выправила, когда раньше ни один мужик не мог — а тут всего-то лавка с лепёшками, не такое уж большое дело.

— А нового-то ищешь? — спросил он вместо этого, с перепугу перейдя на ты.

Хозяйка покосилась на него с той самой хитрецой.

— Так, посматриваю иногда, особенно если достойный человек вечером в праздник один заходит.

У Олога вскипело в голове, и дело было не в жаре от печи. Он не мог не распознать приглашения, но ему ой как давно их не делали. И то сказать, он жил на отшибе, одевался — чтобы в кузне работать сподручнее, а еду покупал у ближайшего соседа. Теперь же… Он глянул на висящую на крючке шубу, а потом на свою инопланетную одежду. Раньше-то за деньги приличные вещи было не купить, а теперь лавки на всех углах. Он только хотел объяснить даме, что она неправильно его оценила, но тут же понял, что она-то как раз всё оценила правильно. У него был свой дом, своя кузня, доходные договора и огромная сумма в банке. Шакал, да он мог выложить за ребёнка хоть прям щас!

Конечно, оставались вопросы — как легко дама делала подобные предложения да не разделит ли он судьбу её прежнего мужа, но дама его опередила.

— Только я теперь учёная, — сказала она разговорным тоном, подливая ему чай. — Карман твой платиновый громко звенит, но есть вещи и поважнее. Надо насухую попробовать сначала. Вот если до следующего дня Хотон-хон не полаемся, тогда можно и к Старейшинам пойти.

— И… — выдавил Олог, понимая, что его мнения вообще никто не спрашивает, — часто ты пробуешь… насухую?

Хозяйка поставила перед ним его пиалу и сложила руки на коленях, делано потупившись.

— Часто не выйдет. Это только в день Хотон-хон не зазорно. Теперь говорят «Хотон-хон гуляет, Старейшины обомлевают». А ты осторожнее в другой раз в праздник из дому выходи!

Мы с тобой одной крови, крови ли?

Солнце палило нещадно, и от мгновенного теплового удара Хоса спасал только сухой степной ветер. В человеческой форме немного защищала одежда, но спать в человеческой форме он не любил, уж очень она угловатая и негибкая. В своих домах люди поддерживали гораздо более комфортный климат — в первую очередь, сами дома хорошо защищали от жары, а в засушливых регионах дома обязательно устраивали декоративный водопадик или хоть мокрые тряпки на окна вешали, чтобы легче дышалось.

Но сейчас дома остались далеко — Байч-Харах поволок Хоса разведывать место для каких-то штук, которые что-то там должны делать с ветром. Подробности Хоса не интересовали, только площадь основания и что живёт в степи на этой площади. Он уже всё разнюхал и отчитался, но люди теперь стали выяснять что-то там с розой ветров, пару раз подёргали его на тему маршрутов перелётных птиц, так что пришлось разыскать местных и расспросить, а потом углубились в проверку почвы каким-то специальным аппаратом.

— Можешь пока поспать, — сказал ему Байч-Харах, выдавая гостинец: холодную, со слезой ногу индюка. Хос перекинулся мгновенно, потому что не любил пачкать в мясе человеческие руки, на них потом оставалась неприятная жирная плёнка. Ухватив ногу зубами, он с урчанием потрусил в высокую степную траву.

Нога была хороша, хоть и длилась недолго, а вот в траве стоял жар, почти как у Мангуста в царстве. Не вытерпев и получаса, Хос привстал на задние лапы и огляделся. Степь простиралась до горизонта в две стороны, а в третью упиралась в горы, но дотуда бегом можно до заката бежать, это по жаре-то. Вздохнув и поняв, что в тишине и подальше от людей поспать не получится, Хос забрёл в тень от унгуца и устроился у того края, в сторону которого эта тень двигалась. Так можно было часок-другой проспать без переползаний.

— Жарко тебе? — сочувственно спросил Байч-Харах, отвлекшись от разговора. Его инженеры косились на Хоса нервно и старались не вставать к нему спиной. — Хочешь, в унгуце включу кондиционер?

Хос помотал головой. Кондиционер, конечно, охлаждал, но он также зудел и наполнял воздух какой-то парфюмерно-пластиковой отдушкой, которую люди не чуяли. Хос уже несколько раз мечтал, что когда-нибудь придёт на завод и заставит их сделать такой кондиционер, чтобы Хос не чуял запах.

Байч-Харах посмотрел на него ещё немножко, потом достал из унгуца одеяло, поковырял уголок и накрыл Хоса. Тот хотел было возмутиться — куда в такую жару ещё одеяло? Но тут понял, что у этой штуки был охлаждающий эффект. С подогревающими одеялами Хос уже имел дело на северах, а тут что-то новенькое.

Поначалу он растянулся на спине, благо рельеф степной почвы позволял пристроить хребет так, чтобы не заваливаться набок. Но через полчасика достаточно остыл, чтобы свернуться клубком. Вскоре человеческие голоса его уже не беспокоили — привык за годы службы. Особенно если хоть один из голосов принадлежал кому-то из друзей, как сейчас, мирно болтающие люди больше не звучали как опасность.