Мудрость психики. Глубинная психология в век нейронаук

Нарцисс без надежды на искупление

Нарцисс – это психологический монстр, о котором написано очень много. Миф о Нарциссе весьма полезен, когда надо проиллюстрировать, что устремление прочь от негативного идеала порой работает лучше, чем нацеленность на позитивный идеал. Вместо того чтобы задаваться вопросом: «Как я могу искупить своего Нарцисса? Как мне стать более альтруистичным?» – можно полюбопытствовать: «Эй, Нарцисс! Как ты оказался в моей душе? Кто дал тебе власть? Что ты там задумал? Как, когда, с кем и в каком эмоциональном контексте ты захватываешь меня?» Нарцисс, получивший власть в психике, – весьма распространенное и трагическое явление, и вред от него всегда один и тот же. Нарциссизм неизбежно разрушает умение радоваться, так как радость всегда связана с Другим, даже если этот Другой – дерево, океан, щенок, луковица тюльпана, которая просится в землю, пока не сгнила. Что бы вы ни делали, для ощущения радости необходима какая-то связь с теми, кому будет польза от ваших действий. Если я отправляю свой чек в организацию, которая помогает поддерживать в здоровом состоянии жизнь океана, я испытаю радость, читая об улучшении состояния воды, потому что я уже ощутила свою связь с океаном. Сначала Нарцисс испытывает радость, видя свое отражение в зеркале (в тихой воде пруда). Он думает, что наконец встретил того самого Другого, которого он сможет полюбить. Радость исчезает, когда он осознает, что связь с этим Другим невозможна. Нарциссическая личность всегда стремится установить связь со своим идеальным Я, со своим чудесным, богоподобным образом Самости. Половину времени нарцисс тратит на любовь к себе, а вторую половину – себя ненавидит, но по-прежнему зациклен на себе.

Богоподобное в нас приносит радость, только будучи разделено с кем-нибудь. Даже самый большой затворник-ученый или самый робкий художник, работающий в уединении, может ощутить радость, если любовь к науке или искусству соединяет их с миром, с воображаемым Другим, который получит пользу от их достижений. Так как жизненная энергия и радость могут возникнуть только в связи с другими, то если власть захватывает Нарцисс или любой другой монстр, происходит иссушение сердца (судьба нимфы Эхо, полюбившей Нарцисса). Нарцисс не знает, что его самопоглощенность смертельно опасна и для него, и для Эхо. Он не понимает, что, глядя в лицо возлюбленной, он всего лишь любуется собственным отражением. Влюбленный в себя, он может только страдать от своей трагической судьбы, заключающейся в том, чтобы раствориться в зеркале. Ему не суждено уловить суть: «Дружище, взгляни, ведь в этой игре нет никого, кроме тебя».

Потерявшийся в зеркале – точный образ нарцисса, но есть и немало других историй, описывающих его образов. Одному из моих пациентов приснился сон о коконе, который так никогда ни во что и не превратился.

Мой плотный кокон

Я потратил годы, создавая кокон, который должен был защитить меня от чужаков, то есть от любых других людей. Я заточил себя в тюрьму, наматывая все больше и больше защитных слоев из нити бесконечных мыслей о себе, себе, себе. Я так и не узнал, что является радостью, а что – нет. Я обычно «покупаю» любовь в той или иной форме эмоциональной сделки. У меня было три брака, все по контракту. Я не верю, что могу выбраться из этого, отрастить крылья и взлететь. Я не верю, что способен испытать взаимную любовь.

Этот нарциссический монстр держал мужчину в плену кокона, не позволяя кому-либо другому приблизиться к нему. Как ребенок, которого держали запертым в чулане, Нарцисс плохо умеет устанавливать связи. Нарцисс – это всего лишь одна фигура, один миф. Многообразие монстров и понятие нарциссизма так же широко, как и число мифологических персонажей. Прекрасная Афродита может быть поглощена зеркалом и сосредоточена на себе так же, как и Зевс, Аполлон и все остальные божества греческого Пантеона. Все поиски мудрости в той или иной форме запускают этот разговор со слабым, примитивным, опасным человеком в нас. Фантазия об искуплении грехов направлена на избавление от монстров. Такая атака на обитателей нашей психики лишает нас внутреннего собеседника, который необходим нам для развития.

Я обещала пациентам, согласившимся на публикацию своих историй, что расскажу кое-что и о своем монстре, которого я давным-давно окрестила «Девочкой со спичками». Этот воображаемый персонаж, с которым у меня происходит непрерывный диалог, никак не хочет оставить меня в покое. Однако мне кажется, что благодаря методу активного воображения она извлекает пользу из «обучения». Она обычно появляется в моменты полного одиночества, которые так необходимы писателю, чтобы писать и читать. Она заставляет меня усомниться в том, что я одна, и навязывает мне мысль, что на самом деле я одинокая, а может быть, даже всеми покинутая сиротка. Благодаря аналитической работе, это маленькое чудовище сейчас значительно меньше терзает мне душу. Вот пример воображаемого диалога с ней (ДСС).

Обучая Девочку со спичками

Жинетт: Это опять ты, маленькое инфантильное чудовище с жалобным голоском?

ДСС: Да. Я твой страх. Ты боишься, что тебя оставят в интернате.

Жинетт: Мне известна твоя тактика. Ты парализуешь меня паникой, заставляя думать, чувствовать и действовать, как будто я несчастная одинокая сирота, которая остается в интернате, когда другие уезжают домой на Рождество. Скажи мне, зачем ты будишь во мне ностальгию всякий раз, когда я украшаю новогоднюю елку? Странно. Откуда эта сцена идеального Рождества, сцена, которая вызывает такую грусть? Этого идеального Рождества никогда не было.

Как тебе удается вызвать ностальгию по тому, чего нет в памяти?

ДСС: Это просто. Я давлю на те чувства, которые весьма далеки от происходящего в реальности. Например, ты так хорошо расположилась в одиночестве, в тишине своего дома, сидя за столом перед компьютером. Твои пальцы на клавиатуре. Ты сосредоточилась на том, что пишешь. И тут появляюсь я и ввожу тебя в транс, и вот ты чувствуешь себя обделенной, одинокой, брошенной, дрожащей от холода в канун Рождества, и у тебя нет даже спички, чтобы зажечь ее и вообразить накрытые столы в доме тех, кто в отличие от тебя живет совершенной жизнью в красивом мире.

Жинетт: Бедное маленькое чудовище! Похоже, что именно тебя я бросила! Я понимаю, зачем ты хочешь навязать мне все эти печали, но на самом деле, они принадлежат тебе. Прошу прощения за то, что стыдилась тебя. Я игнорировала и подавляла твой голос на протяжении десятилетий, потому что ты так нелепа в своих страданиях.

ДСС: Да. Ты действительно оставила меня. Твое поведение в стиле «королевы самостоятельности» оскорбило меня. Я хочу твоего внимания. Хочу, чтобы ты помогла мне вырасти. Хочу, чтобы ты обучала меня. Я грубая, голодная, одинокая, плохо одетая, недоедающая. Я не умею вести себя в обществе. Я робкая, и больше всего я устала от своих переживаний, потому что в мире столько всего интересного – куда интереснее, чем фантазии о недоступных пирожных в витрине магазина.

Жинетт: Хорошо. Готовься к переменам, милая, потому что я устала от наших переживаний. Я точно не сирота, а взрослая женщина, обеспечившая себе пенсию и почти выплатившая кредит за дом. Вряд ли на данном этапе моей жизненной истории на меня обрушится голод, или я лишусь крыши над головой. Я, возможно, и не королева самостоятельности, но уж точно не одинокая сирота. У меня есть друзья, увлечения, сад и огромное количество книг, которые ждут своей очереди.

ДСС: Неужели ты любишь книги больше, чем пирожные?

Жинетт: Да, я люблю книги, и их у меня больше, чем я смогу прочитать, прежде чем уйду в мир иной.

ДСС: А каковы твои планы в отношении меня? Ты меня накормишь или почитаешь мне?

Жинетт: Я удочерю тебя, моя бедная Девочка со спичками. Иди сюда и займи свое место в моем сердце. Мое сердце – твой дом. Поверь мне, у тебя будут пирожные, книги и компания, только прекрати терзать мне душу. Оглянись вокруг. Жизнь может быть хорошей, теплой и восхитительной. Добро пожаловать на праздник!

Честно говоря, в моей психике есть другие персонажи, живущие в более глубокой тени, чем это маленькое чудовище, но и Девочка со спичками вполне реальна и смогла научить меня необходимости избегать христианской ловушки искупления. Моя психологическая креативность проистекает из того уважения, которое я теперь питаю к этим неискупляемым фигурам, воплощающим мое чувство неполноценности. Все монстры молят о шансе эволюционировать, ждут подходящего случая, чтобы появиться на сцене и выразить свое отвращение к фантазии об искуплении. Хотят они лишь одной простой вещи – чтобы им позволили поучаствовать в жизни. В обмен они могут нам кое-что дать. Они мечтают поучаствовать, поиграть, написать несколько глав в книге нашей жизни.

Глава 7 Проблема границ: естественные науки, гуманитарные науки

Экономические модели хороши для ведения бизнеса. Правовые модели совершенствуются на протяжении веков, чтобы лучше поддерживались закон и порядок в стране. Медицинская модель эффективна при лечении болезней. Религиозная модель имеет смысл, пока существует вера в искупительную силу божества и доверие к ее институтам. Все эти модели оказали свое влияние на психотерапию, но они не предназначены для того, чтобы иметь дело со страстной, иррациональной, дионисийской стороной психической жизни в обоих ее проявлениях – конструктивном и разрушительном. Обещание вылечить (медицинская модель), желание преумножить психологические вложения (экономическая модель), определение границ психической территории (правовая модель), надежда на искупление (религиозная модель) – все они играют важную роль в любом анализе, поскольку являются значимыми компонентами жизни и культуры. Тем не менее, если мы ограничимся рациональным, недионисийским подходом к психологическому страданию, мы перестанем воспринимать жизнь как приключение и начнем видеть ее как набор научномедицинских проблем, которые надо решать по мере их возникновения.

Однажды мы с отцом застряли в пробке на мосту. Мне было тогда девять лет. Я увидела мужчину в черном кашемировом пальто, на шее его был повязан белый шелковый шарф, на голове – фетровая шляпа идеального фасона. Он перегнулся через перила моста и вглядывался в бурный поток внизу. У меня возникло острое предчувствие, что сейчас он бросится вниз, и я сказала об этом отцу. Через мгновение так и случилось Я видела, как он прыгнул: шляпа все еще оставалась на нем, а белый шарф взвился, развернувшись мягкими крыльями. На следующий день в газете напечатали его горькую историю. Для меня, ребенка, эта трагедия подтвердила реальность существования души. В нас есть что-то невидимое и неощутимое, в чем кристаллизуется страдание и радость. Утрата любви, ее недостаток, любовные неудачи ранят этот невидимый орган чувств, и нам хочется броситься с моста. Там я нашла свое призвание и определение для души: это то, что невидимо, но все чувствует.

В возрасте 55 лет, после перенесенной черепно-мозговой травмы и последующих восьми месяцев реабилитации я испытывала такую же уверенность: душа невидима, но она определяет все наши переживания. Она может превратить боль в дар, а дар – в проклятие. Однако знать что-то сердцем и найти язык для передачи опыта – это не одно и то же. Когда пришло время снова встать за кафедру и возобновить работу в качестве профессора психологии, я впала в панику. Мне пришлось заново учиться преподавать, но теперь уже находясь в точке неопределенности. Мне пришлось перестать предъявлять себя как психолога, знающего, как устроена психика, и занять агностическую позицию, когда ты ни в чем не можешь быть уверен. Когда я поделилась своим состоянием с другом, профессором литературы, он дал мне совет: «Я никогда точно не знаю смысла стихотворения. Но я могу разговаривать со студентами о том, какие чувства оно пробуждает». Это был отличный совет, и я последовала ему. Душа поистине подобна поэме. Она обладает способностью пробуждать, и ее можно тренировать, чтобы развить в ней еще большую силу. Я наконец поняла, что значит интеллектуальное освобождение, которое приходит с идеей о том, что вся глубинная психология может развернуться обратно к своей исходной цели – вызывать отклик¹. Символы, истории, литература, мифы – все это вызывает отклик.

Реальность души виртуальна, основана на психологическом фантазировании или «создании образов». Мы занимаемся этим ежедневно, потому что нам необходимо как-то обозначать события, затронувшие наши чувства. Цель анализа – осознать этот творческий процесс, осознать виртуальный сценарий, который мы создаем каждую минуту, осознать особенность сегодняшнего привычного гипнотического транса или, по определению Джозефа Кэмпбелла, осознать миф, который мы проживаем. Миф обладает большой силой воздействия, подобной постгипнотическому внушению, при этом он основан на вымысле. Метафора и символ – все это вымысел, как и грустный фильм, трогающий нас и вызывающий настоящие слезы. По описанию Юнга, символ правдив изнутри, но ложен снаружи. Сценарий фильма правдив изнутри (может тронуть нас до слез), но при этом фальшив снаружи (выдуманная история). Стихотворение, утверждающее, что мое сердце – это скрипка, играющая грустную мелодию, правдиво внутри и фальшиво внешне. Упражнение на управляемую релаксацию (аутогипнотическая техника), помогающее мне расслабиться у стоматолога при прослушивании записи шума океана, предлагает лишь воображаемый океан. Все эти образы выдуманы, однако возбуждают чувства такой силы, которая не уступает так и не объясненной магии любви.