Мулен Руж по-русски. Трилогия

На Рождество Ивана на неделю привозили домой. Казанцев предупреждал его, что женщинам, как и посторонним, лишнего знать о мужской военной науке не стоит. Поэтому отвечая на вопросы, мальчик много говорил о предметах, которые женщинам были не интересны, например, о геометрии или физики. Или рассказывал о том, как он здорово умеет стрелять из пистолета и ружья. Блистал знанием иностранных языков. Всё, что слышала от мальчика Елена Михайловна, её вполне удовлетворяло. Она видела, что ребёнок выглядит хорошо, прилежен в науках и держит себя, как и подобает настоящему дворянину.

В трудах и учениях прошли почти два года, нужно было везти мальчика в Петербург. Иван за это время подрос и окреп. Движения его стали плавными и уверенными. Он понимал шесть языков: арабский, китайский, немецкий, итальянский, французский и английский. Хорошо разбирался в точных науках. Не боялся вида крови и мог постоять за себя, но и понимал, что самое ценное - это человеческая жизнь.

Итак, он уезжал. Вместе с ним уезжал Лапин, несколько купцов, двадцать человек охраны и большой обоз. Ивану Андреевичу в Петербурге нужен был свой дом и магазин. Торговля требовала расширения. Так же на него возлагались функции по охране мальчика и его устройстве в Кадетский корпус. Он вёз с собой письмо от Казанцева на имя директора морской Академии Иллариона Матвеевича Кутузова-Голенищева. Майским тёплым утром 1783 года обоз тронулся в сторону Санкт-Петербурга, оставляя за спиной Тюмень. Будущее влекло вперёд своими мечтами и надеждами.

Конец второй книги.

(Александр Решетников)

Февраль - март 2018 года.

Решетников Александр Валерьевич

Война

ВОЙНА.

Третья книга серии "И осень бывает в белом".

ЧАСТЬ I

ПРОТИВОСТОЯНИЕ.

Вы безнадёжно правы.

ТЮМЕНСКИЕ БЕСЫ.

Тюменский воевода смотрел, как февральский вечер кидает в окно его кабинета хлопья мокрого снега. Смотрел и грустил. Грустил потому, что не любил конфликты, а они явно назревали. Сегодня к нему приходил местный батюшка и сетовал на то, что в ресторане "Космос" творятся непотребства.

– В чём же непотребства, отче?
– спрашивал Казанцев.

– Девицы танцуют на помосте, а господа на них пялятся, как одержимые, - отвечал батюшка.
– Мысли бесовские разжигают эти танцы. И девицы все не крещённые.

– Так окрести их. В чём трудность-то?

– Как же я их окрещу? Им поститься несколько дней нужно, молитвы читать, готовится к обряду крещения. А они вместо этого пляски бесовские каждый вечер устраивают.

– Батюшка, да что в танцах бесовского? Или балы, которые я устраиваю в своём доме, тоже к непотребствам причислишь?
– воевода начинал злиться, хотя очень не любил этого делать.

Батюшка на некоторое время растерялся от такой постановки вопроса, но быстро взял себя в руки.

– Ты, Алексей Петрович, не сравнивай балаганные пляски и господские развлечения. На балы все с супружницами приходят и танцуют чинно, соблюдая приличия.

– А в ресторане что - голыми танцуют?
– воеводе разговор начинал надоедать.

– Свят! Свят! Свят!
– стал креститься священник.
– Что же ты такое говоришь, Алексей Петрович? Не хватало нам ещё этого непотребства.

– Чего же ты тогда тут воду баламутишь? Люди после трудового дня идут туда, кушают, отдыхают, слушают музыку и любуются танцами. В чём непотребства?

– Эх!
– горестно воскликнул священник, - не видишь ты, воевода, что "Космос" этот - рассадник бесовщины и ереси. Призываю тебя, поговори с Лапиным, направь его на путь истинный. Пусть прекратит свою вакханалию, а то быть беде! Попомни мои слова, Алексей Петрович!

После этой эмоциональной тирады батюшка встал и покинул кабинет, оставив тюменского воеводу с невесёлыми мыслями.

Прежний настоятель, с которым Лапин находил общий язык и даже вёл кое-какие дела, скончался. А новый оказался яростным фанатиком, помешанным на религиозных догмах, не желающий видеть окружающую действительность. "Придётся ехать к Агееву, - подумал Казанцев, отходя от окна, - нужно как-то решать эту проблему".

Тюменский городничий встречал воеводу в просторной прихожей своего нового каменного трёхэтажного дома, в который он переехал жить четыре месяца назад, в октябре 1784 года.

– Что привело тебя, Алексей Петрович, в моё скромное жилище?
– улыбнулся Агеев, протягивая Казанцеву руку для пожатия.

– Поговорить надо, - невесело ответил гость, пожимая потянутую руку.

– Митрофан, - обратился городничий к слуге, - прими у господина воеводы шубу.
– А мы пойдём ко мне в кабинет. Принесёшь нам туда чай.

– Слушаюсь, Ваше Сиятельство, - поклонился Митрофан и, забрав шубу и шапку у воеводы, удалился.

Поднявшись по широкой лестнице на третий этаж и войдя в кабинет Агеева, друзья расположились в удобных креслах, между которыми стоял небольшой журнальный столик.

– Ну, рассказывай, что стряслось?
– внимательно глядя на Казанцева спросил городничий.

– Проблема у нас, - грустно усмехнулся воевода.

– У этой проблемы есть имя, или это обобщённое понятие?

В этот момент в дверь постучали.

– Войдите, - разрешил Агеев.

В комнату с подносом вошёл Митрофан. На подносе расположились две чашки с блюдцами, большой чайник, заварник, а так же пара маленьких ложечек и сахар. Поставив всё это на стол, он аккуратно разлил чай в красивые фарфоровые чашки и по кивку Агеева бесшумно удалился. Дождавшись, когда за слугой закроется дверь, Казанцев сказал:

– Эта проблема - отец Феофан, новый настоятель храма.

И Агеев услышал рассказ о претензиях местного батюшки к ресторану "Космос" в целом, и к купцу первой гильдии Лапину в частности.

– И что, Иван не смог договориться с этим религиозным ревнителем?
– спросил Агеев, отхлёбывая горячий чай из своей чашки.

– Пытался... Только священник все подношения принимает как само собой разумеющееся. Он даже мысли не допускает, что за это что-то кому-то должен.

– То есть - дурак?
– усмехнулся Агеев.