Мурманский сундук.Том 2

Вдали на белой взбугрённой равнине непонятное движение. Тёмные фигуры рыболовов шевелятся, двигаются. Вначале это движение кажется беспорядочным, но присмотревшись, Вадим заметил в нём систему — все стремились к одному центру, а центром этим являлся человек, который неторопливо шёл вдоль сидящих у лунок.

— Точно гоношатся, — пошевелил посиневшими губами Фимыч. — Видать, и гонец нашёлся. Его и попросим. Наша бутылка его не утянет.

— Посмотрим, — ответил Вадим. Он внимательно наблюдал за происходившим на льду. — Многие сбрасываются. Знакомый кто-то собирает…

Он щурит глаза, всматриваясь в человека, которому сдают деньги. Человек подходит всё ближе и ближе. Видна его щуплая фигура. За собой он тянет деревянные деревенские санки с круто загнутыми спереди полозьями.

— Кто такой? — спросил Сергей Вадима.

Вадим пожал плечами.

— Видел я его сегодня. Толкался среди приехавших.

Внешность собирающего неприметная. Брезентовая роба, ватные брюки, подшитые серые валенки, кроличья вытертая шапка. На ремне видавший виды фанерный ящик, под мышкой — ледобур. Рыболовы собираются в компании по три — четыре человека, греют дыханием негнущиеся руки, лезут в карманы, доставая рубли, трёшницы, отдают человеку с санками. На льду стало поживее. Слышится хохот, громкие возгласы:

— Давай, парень, порадей для обчества!..

— Жми на все железки! Одиннадцать давно было.

— Чего одиннадцать! Здесь и так дадут План выполнять надо…

Поплясывали возле лунок, тёрли лицо руками:

— Не выпьешь, прихватит.

— Ну и холодище…

— Славка, как — клюёт?

— Не-е…

— Вот и мы сообразим, — сказал повеселевший Вадим.

Подошёл человек с санками. Он тоже замёрз. Лицо будто обтянуто холодной плёнкой, голубые глаза подёрнуты стылым ледком. Небритый подбородок отливает в красноту. Карман потёртого, замусоленного ватного пальто отдулся.

Вадим окликнул его:

— Ты куда, парень, в магазин?

— А что? — ответил подошедший. — В магазин.

Его шаги замедляются..

— Что, что! Возьми и нам заодно.

— Много будет, — нерешительно отвечает тот, но останавливается.

— Брось ты!

— Не донесу, — засопротивлялся мужик. — Много набрал. Не донесу. Нет, не возьму.

Он тронулся с места. Фимыч бросился ему наперерез, а Вадим задержал, ухватив за рукав.

— У тебя же санки — довезёшь! Слушай меня! Попросишь у продавщицы старый ящик, лучше картонный, у них в магазинах такого барахла хоть отбавляй, и сложи всё в него. Можешь даже два ящика взять, только верёвкой их привяжи. У тебя вон какие санки поместится.

Небритый посмотрел сначала на свои санки, потом на Вадима.

— У нас же клёв, — надвинулся на него Вадим. — Можешь ты понять?

Тот покоробил в усмешке губы.

— Я бы тоже ловил… Да вот попросили. Каждый просит…

— Вот и мы просим, — подсобляет уговаривать мужика Фимыч.

— Да не будь ты, чем щи хлебают, — взорвался Вадим. — Выручи! Тебе заодно, а нам — одному отрываться.

— Ладно уж, — согласился небритый, вытирая слезу, выкатившуюся из холодного глаза. — Только пошустрей. Замёрз я.

— Это мы вмиг. — Вадим полез за деньгами, протянул небритому двадцатипятирублёвку. — Возьмёшь два пузыря и сырку там, колбаски, если есть. Сообрази сам. Только так: одна нога здесь, а другая там.

Тот спрятал деньги, аккуратно свернув купюру, насколько позволяли ему непослушные пальцы. — За час-полтора обернусь, — сказал он. — Дорога не дальная…

— А как тебя потом найти? — спросил Денисов.

Небритый растянул застывший рот в короткой ухмылке, показывая редкие с желтизной зубы, холодные глаза посмотрели на Сергея.

— Не пропаду. Не иголка. Я к вам первым подойду — вы крайние. В случае чего, у наших ребят спросите…Иудинский я. Из Иудина нас целая артель приехала. Вон автобус с красной полосой стоит на горке. Наш он. Спросите Мухина. А я быстро. Напрямик.

Он положил на снег недалеко от рыболовов ледобур, старый фанерный ящик, попросил:

— Вы тут посмотрите за вещами. Не буду же я их с собой таскать…

Вадим оглядел небогатое хозяйство гонца, развёл руками:

— Конечно, приглядим. Свои люди.

— Тогда порядок.

Волоча санки, Мухин стал выбираться на берег.

— Такой быстро обернёт, — глядя ему вслед, сказал Вадим, — Вон ноги, что в твоих скороходах. Заюливает, только пятки сверкают.

— Ну, вот, — растирая замёрзшие руки, проговорил Фимыч, — хоть один нашёлся для общего блага поработать.

— Молодец Мухин, — отозвался Вадим. — Теперь можно ещё половить. — И он направился к своей лунке.

Приблизительно через час, не поймав ничего, кроме двух ершей, он сложил снасти в ящик, бросил туда пойманную добычу, и подошёл к Денисову и Фимычу.

— Вы как хотите, старики, а я баста — нарыбачился. Ноги совсем окоченели, как деревяшки стали. Пойду к костру, погреюсь. Да, наверное, и этот, — он кивнул в сторону, куда удалился Мухин, — скоро придёт? Мужики уже кучкуются… Почему же окунь не клюёт, погода что ли изменилась?

Вадим посмотрел на небо. Оно было низким и мглистым. Сплошные облака висли над серой заметённой поверхностью реки и окружающей её местностью, и лишь иногда сквозь редкие разрывы сочился слабо тусклый свет.

Повесив ящик на плечо и взяв ледобур, Вадим посмотрел на вещи, оставленные Мухиным.

— Может, и этого… Мухина пожитки взять? — спросил он у товарищей.

— Возьми! Брось к костру! Мы тоже счас идём.

Забрав ящик и ледобур Мухина, Вадим стал карабкаться на крутой берег. Костров стало меньше. Видя, что рыбалка неудачная, дальние уехали, но большинство осталось. В основном это те, кто отдал деньги Мухину, и теперь ждут его возвращения.

Вадим снял варежки, протиснулся ближе к костру, погрел над пламенем руки, достал сигарету и прикурил от головешки. Небольшого роста рыбачок, чернявый, с усиками над толстой губой, в подпалённых валенках с галошами, принёс охапку елового валежника. На ветках прилипшие шишки снега. Валежник трещит в огне, снежные комья оседают, сжимаются тают и каплями падают на раскалённые угли. Они шипят, костёр густо и тягуче дымит, но через мгновение весело занимается, пламя поднимается ввысь красным хвостом, становится жарко, и все расступаются.