Муссон

— Том прав. Чем скорей мы доставим груз, тем довольнее я буду, — сказал Хэл.

И вот, приведя экипажи в боевую готовность, зарядив пушки и удвоив количество впередсмотрящих, они вошли в Канал.

Дважды в последующие дни они замечали на кораблях без флагов незнакомые паруса, но похожие на французские. Том флагами подавал сигнал сомкнуться, и незнакомые корабли отворачивали, направляясь на восток, туда, где сразу за горизонтом лежал французский берег.

За два часа до рассвета они увидели первые огни на суше, а к полудню миновали Ширнесс. В зимних сумерках все четыре корабля встали в доках Компании на реке. Еще не успели спустить трап, как Том крикнул агенту Компании, ждавшему их на берегу:

— Передайте лорду Чайлдсу, что мы взяли большой приз. Пусть придет немедленно.

За два часа до полуночи карета Чайлдса (и два всадника, расчищавшие дорогу) с горящими фонарями влетела во двор верфи. Кучер остановил мчавшуюся галопом упряжку на краю причала, и Чайлдс едва не вывалился из кареты еще до того, как колеса перестали вращаться. Он бегом поднялся по трапу на «Серафим» — с раскрасневшимся лицом, в сдвинутом парике и с дергающимся от возбуждения ртом.

— Ты кто такой? — рявкнул он на Тома. — Где сэр Генри?

— Милорд, я сын сэра Генри Томас Кортни.

— Где твой отец, парень?

— Ждет вас внизу, милорд.

Чайлдс повернулся и показал на «Минотавр».

— Что это за корабль? Похож на нашего индийца, но я такого не знаю.

— Это старый «Минотавр», милорд, только заново покрашен.

— «Минотавр»? Вы отобрали его у пиратов? — Чайлдс не стал ждать ответа. — А тот корабль за ним? — Он показал на «Овечку». — Это что за корабль?

— Еще один приз, милорд. Голландский корабль с полным грузом китайского чая.

— Иисус любит тебя. Ты поистине приносишь благие вести, парень. Веди меня к отцу.

Хэл сидел в капитанском кресле, на его ноги, скрывая раны, был наброшен бархатный плащ. Он был в темном бархатном камзоле. На груди блестела золотом и драгоценными камнями эмблема ордена Святого Георгия и Священного Грааля. Хотя его лицо было смертельно бледным, а глаза глубоко ввалились, держался он прямо и гордо.

— Добро пожаловать на борт, милорд, — приветствовал он Чайлдса. — Прошу прощения за то, что не встаю, но я нездоров.

Чайлдс схватил его руку.

— Вам добро пожаловать, сэр Генри. Не терпится услышать о ваших успехах. Я видел в доках два приза, а ваш сын дал мне некоторое представление о грузе, который вы привезли.

— Прошу садиться. — Хэл указал на кресло. — Мой отчет займет некоторое время. Я все это изложил письменно, но хотел бы рассказать с глазу на глаз. Но сначала стакан вина.

По его знаку Том наполнил два стакана, стоявшие наготове на серебряном подносе.

Чайлдс наклонился вперед в кресле и внимательно слушал Хэла. Изредка он задавал вопрос, но по большей части слушал в восторженном молчании, особенно когда Хэл зачитывал описи груза всех четырех кораблей в эскадре. Когда наконец Хэл умолк, утомленный долгим чтением, Чайлдс взял из рук Кортни пергамент. Он внимательно изучил его, глаза его алчно горели.

Наконец он снова поднял голову.

— С начала войны с Францией цена товаров почти удвоилась. Вместе с двумя захваченными кораблями общая стоимость приза может составить не менее пятисот тысяч фунтов. Директора Компании будут более чем благодарны, и, полагаю, я могу говорить от имени его величества, утверждая, что король наградит вас за это предприятие. Еще до конца недели вы станете Генри Кортни, бароном Дартмутским.

Чайлдс поднял стакан.

— Я знал, что сделал верный выбор, когда послал вас. Позвольте выпить за ваше здоровье и удачу, сэр Генри.

— Спасибо, милорд. Я счастлив, что вы довольны.

— Доволен? — Чайлдс рассмеялся. — Нет слов, чтобы выразить мою радость, мое восхищение, мое удивление вашей изобретательностью и храбростью.

Он наклонился, чтобы положить руку Хэлу на колено, и на его лице отобразилось комичное удивление.

Он ощупью поискал отсутствующую ногу.

— Сэр Генри, я потрясен.

Он смотрел на нижнюю половину тела Хэла.

— Да, милорд, за все приходится платить. Мы, моряки, называем это счетом мясника.

— Надо перевезти вас с корабля. До выздоровления будьте моим гостем в «Бомбей-хаусе». Моя карета сейчас у пристани. Я вызову своих врачей, лучших в Лондоне. У вас будет все. Обещаю.

Поселившись в «Бомбей-хаусе», Хэл первым делом написал Уильяму, подробно рассказав о призе и о предстоящем получении пэрства. Письмо шло в Девон неделю.

Держа письмо в руке, Уильям крикнул, чтобы седлали лошадь; час спустя он галопом вылетел из ворот Хай-Уэлда и во весь опор поскакал в Лондон, меняя лошадей на почтовых станциях.

На шестые сутки после выезда из Хай-Уэлда в середине дня он под проливным дождем въехал на земли «Бомбей-хауса». Усталую лошадь он оставил на конюшне; потом, промокший и грязный по пояс, прошел к главному входу и оттолкнул управляющего и слуг, которые преградили ему дорогу.

— Я старший сын сэра Генри Кортни. Немедленно проводите меня к отцу.

Услышав это имя, выбежал один из секретарей. В последние дни имя Кортни приобрело в городе широкую известность.

Во всех листках новостей содержались подробные рассказы о приключениях сэра Генри Кортни в Индийском океане. Некоторые подробности были совершенно фантастическими, но в целом его история вытеснила новости о войне с Францией, и имя Кортни было на устах во всех тавернах и на всех светских приемах Лондона. Вдобавок повсюду были развешаны объявления о предстоящем аукционе в помещениях Компании на Лиденхолл-стрит; с молотка пойдут груз и призы, которые описывались, как «величайшее сокровище, когда-либо захваченное у врага в море». За несколько дней, прошедших после прибытия эскадры, акции «Объединенной компании по английской торговле в Восточной Индии», что было полным официальным названием достопочтенной компании, выросли в цене на 15 процентов. В минувшие пять лет компания выплачивала ежегодные дивиденды в размере двадцати пяти процентов, но скорая продажа огромных богатств неслыханно увеличила цену акций.

— Слава богу, вы прибыли, сэр, — приветствовал Уильяма секретарь. — Отец спрашивал о вас ежедневно. Позвольте, я провожу вас к нему.

Он провел Уильяма по широкой мраморной лестнице. Когда они достигли первой площадки, Уильям неожиданно остановился под портретом прапрапрадеда Чайлдса кисти Гольбейна и посмотрел на двух человек, спускавшихся по лестнице навстречу ему. Лицо его окаменело и темные глаза сверкнули, когда он увидел младшего из этих двоих.

— Добро пожаловать, дорогой брат. Кажется, мои молитвы остались без ответа и ты вернулся досаждать мне. Ты и этот большой черный дикарь.