Муж, жена, любовница
Шрифт:
Шепот становился все более бессвязным, слов было уже не разобрать. Раздался звон разбиваемого стекла, грохот падающего стула...
Юлия с Владимиром осторожно спустились по ступенькам в ночной сад. Взявшись за руки, они побежали к выходу прямо по траве, мимо фонариков и красивых цветов, не разбирая дороги. У ворот они оглянулись. В спальне горел ночник. В окне был виден силуэт Питера, стоявшего на коленях около постели Валерии. Они слышали его голос, монотонный и громкий, повторявший одни и те же слова, и ее ответные крики, разносившиеся в черной тишине ночи.
Не оглядываясь, они быстро пошли, почти побежали вдоль дороги, пока с ними не поравнялась какая-то машина, водитель которой согласился довезти их до отеля.
Глава 11
В
Во сне ей явился отец. Он приехал откуда-то издалека, в светлом костюме, вошел в ее детскую комнату, остановился в дверях и ласково посмотрел на нее. Она хотела заговорить с ним, но слова не шли с уст. Черты его лица были нечеткими, можно было различить только общее их выражение – любви, тепла, заботы. Отец мягко улыбнулся, помахал ей рукой и растаял в проеме дверей...
Проснулась Юлия в хорошем настроении, на душе было покойно, и она ощутила себя сильной, словно обновленной. Она прислушалась к своему новому внутреннему состоянию и обнаружила, что в груди ее как будто что-то щелкнуло, растаял холодок, который мучил ее с того самого памятного вечера во французском замке Амбуаз, и она стала если не прежней, то, во всяком случае, более уверенной в себе, а главное – она обрела надежду на будущее.
Несмотря на плохо проведенную ночь, она была бодра и энергична. С удовольствием вспомнила, что в соседнем номере живет милый, понятный и надежный «старый шкипер» Владимир, что у них в запасе есть еще три дня на Сен-Бартельми. И они смогут провести их теперь в свое удовольствие! Юлия быстро приняла душ, высушила феном золотистые волосы, сделала легкий макияж. Впервые за много месяцев она придирчиво оглядела себя в зеркало. На нее смотрела тонкая, стройная женщина в длинной пестрой пляжной юбке и шелковой блузке. Светлые волосы, ослепительно белая кожа, карие глаза. На руке – золотой браслет, одно кольцо, любимое, которое не снимается никогда. И все – украшений минимум, как она всегда любила. Эта хрупкая блондинка понравилась ей самой, и Юлия весело подмигнула собственному отражению в зеркале.
Она спустилась в зал ресторана, в котором они завтракали уже целых три дня, и как будто заново увидела это помещение. Чистота, сверкающие приборы, свежие яркие цветы на столах, изысканные обильные закуски шведского стола. Все радовало глаз, все вызывало аппетит. И как она раньше этого не замечала! Как хорошо здесь, господи!
В углу зала, на их привычном месте, лицом к ней сидел Владимир. И на него она посмотрела тоже как будто впервые, как на незнакомого, со стороны. Бритая голова, короткая густая борода, загорелая шея. Здоровый, уверенный в себе человек. От его высокой статной фигуры веяло силой и спокойствием. У Юлии защемило сердце от нежности и доверия к этому человеку. «О-го, – усмехнулась она про себя, – в былые времена такие ощущения назвали бы рождением любви. Давненько они меня не посещали!» Начинался день, а ей казалось, что начинается новая жизнь.
Она подошла к столику. Владимир взглянул на нее как-то особенно строго и внимательно. Поздоровавшись, он без предисловий попросил ее сесть и странно торжественным голосом начал свою речь:
– Юля, я хочу сказать тебе кое-что, очень для меня важное. Я долго думал, и это, поверь, серьезное предложение зрелого человека. Юля, я прошу тебя стать моей женой. Выходи за меня замуж. Я не умею ухаживать, соблазнять, говорить красивые слова. Я слишком взрослый для этого. Я небогат, ты знаешь, но могу работать и нормально обеспечивать тебя и себя. Я буду беречь тебя, холить и лелеять, пока хватит моих сил. Будь моей женой. Ты мне нужна. Подумай, можешь не отвечать сейчас, я готов ждать твоего ответа до возвращения в Москву.
Юлия почувствовала, что глаза ее сияют, щеки зарделись, а сердце екнуло. Она не успела еще подумать, а слова согласия уже слетели с ее губ:
– Я не разведена, Володя, и могу быть тебе только гражданской женой. А поэтому – зачем откладывать до Москвы? Нам дорога каждая
минута! Этот остров – лучшее место для медового месяца...Оставшиеся три дня они почти не покидали стен номера. Только по вечерам, которые были здесь похожи на ранние ночи, они выходили подышать на берег океана. От воды дул свежий ветер, под ногами скрипел песок, над головой сияли яркие звезды чужого полушария. В этом избалованном природой месте они забыли обо всем на свете, и Юлия узнала совсем нового Владимира. Он был нежен, страстен, горяч... Это было сладкое познание друг друга, возможность самовыражения, утоления душевной боли и непреодолимой жажды любви.
Когда они прилетели в Женеву, уже стоял март. Небо было бело-голубым, ветер – пронзительно холодным. Перепад температур по сравнению с Антильскими островами был разителен: из пышного лета они попали в начало европейской весны. И хотя они напоминали друг другу, что в Женеве все-таки намного теплее, чем в Москве, где снег еще и не думает таять, все равно контраст был велик, и человеческий организм, даже вполне здоровый, с трудом переносил акклиматизацию.
Еще на Сен-Бартельми они договорились «разбор полетов» провести в самолете, на досуге, а до этого не касаться темы Петрушевских. «Это наше время, – объявила Юлия, – и я не хочу тратить его ни на каких посторонних людей». Не разлучаясь ни днем, ни ночью, не отлепляясь друг от друга ни на минуту, они говорили в те дни обо всем на свете – о детстве, родителях, о школьных годах, о первой любви и последних разочарованиях. Они торопились поделиться друг с другом своим прошлым опытом, высказать все, что накопилось в душе.
В самолете они честно начали подводить итоги и в результате поздравили друг друга с победой. Они отплатили Питеру Питерсону – бескровно, но чувствительно. Отплатили, как могли. И оба были рады, что обошлось без крови, без драки, без насилия... Юлия откровенно призналась Владимиру, что в иные минуты она была готова на все, сердце ее переполнялось злобой, и казалось, что остановить ее будет уже невозможно. Но зло порождает только зло, и им повезло, что все вышло именно так, как вышло.
Она была уверена, что Питерсон – человек неуверенный в себе, трусливый, подозрительный – непременно потеряет теперь покой и сон. Он не догадался, что Владимир блефовал, ссылаясь на российскую прокуратуру. А разоблачение в глазах жены, единственно любимого им человека, и его собственное признание в преступлении ради мести, вырвавшееся против его воли, сделают его жизнь по-настоящему невыносимой. Что и требовалось от них...
Удачная развязка, решили они, конечно, если может быть вообще что-то удачное в акте мести. И все-таки они защитили себя, как смогли, сделали максимум того, на что были способны. Тогда же, в самолете, за долгие семь часов полета до Женевы, они постановили более не возвращаться без острой надобности к теме Петрушевских. И для Юлии, и для Владимира история эта оставалась глубокой душевной раной, которой вряд ли суждено когда-нибудь полностью зарубцеваться.
В Женеве они остановились в центре, в тихом, спокойном отеле «Эдельвейс». Отсюда было рукой подать до всех красивейших женевских достопримечательностей, и Юлия с восторгом школьницы уже придумывала, что она прежде всего покажет Владимиру, который был в этом городе впервые.
По сравнению с пышным, легкомысленным убранством островного пристанища, которое они покинули сутки назад, «Эдельвейс», декорированный деревом, производил впечатление основательного и солидного отеля. За стойкой администратора сидела молодая женщина со свежим горным загаром на веселом лице. Вокруг глаз, в области лыжных очков, нежная кожа сияла белизной.
– Правильно живут эти твои буржуи-швейцарцы, – прокомментировал Владимир. – На лыжах покатался – и за работу!
В то утро – их первое утро в Женеве – она привела Владимира в маленькое итальянское кафе «Казанова», расположенное в самом центре, на набережной Женевского озера. Вечером «Казанова» превращался в ресторан с хорошей итальянской кухней. А днем, сидя за столиком с чашкой кофе, здесь можно было наблюдать многоцветную панораму женевской жизни. Они выбрали удобный, уютный столик, откуда им хорошо был виден оживленный причал с белыми пароходами и яхтами, затейливый мост через озеро, роскошные отели и строгие здания банков.