Мужчина без чести

Интересно, насколько в свою искрометную тираду верит она сама? Сидя здесь, глядя на него и припоминая все то, что услышала прошлой ночью и этим, черт его подери, утром. Утром Вопроса…

– До стадии переживаний, – Эдвард прочищает горло, упрямо глядя вниз, на свои руки посреди темного пола, – как правило, не доходит… сейчас очень просто оступиться на крыше или перепутать чай с кислотой…

– Зачем ты это говоришь? – жмурится Белла.

– Для большей правдоподобности.

Мужчина не знает, откуда в нем столько злобы, спеси и отвратительнейшей серой безнадежности. После требования Беллы выбрать и ее, и ребенка или потерять всех, наплевательское отношение выползло из своей темной норы. А когтями оно дерет очень больно… по живому.

– На каждый день рождения мы задували свечи, помнишь? – она с трудом, но еще в состоянии делать вид, что все в порядке; по крайней мере, голосом – старается. – И всегда загадывали желание. Чего просил ты? Каждый год, Эдвард!

Каллен стискивает зубы. Цедит:

– Жить рядом с тобой.

– Со мной и..?

– С тобой. Жить рядом с тобой, – мотает головой он, раскусывая план жены, – каждый гребаный год. Чтобы без тебя не остаться.

– Ты тоже хотел Его, – девушка громко втягивает воздух, вырываясь из цепких лап всхлипов. Бережно и нежно, как настоящая мама, как всегда делала и Эсми с Эмметом, укладывает ладони на свой живот. Гладит его кончиками пальцев.

– Когда-то – да.

– Ничего не изменилось, – уверяет Белла, пересиливая испуг и подбираясь к нему ближе. Робко притрагивается к пальцам левой руки, особое внимание уделяя тонкому ободку золотого кольца, – мы вместе, мы друг друга любим, и у нас все получится.

За раздражением следует ненависть. Без промежуточных этапов и шагов она накрывает собой так крепко, что выпутаться – невозможно. Эдвард ощущает, как горит лицо и как сжимаются в кулаки ладони. От усилий сдержаться ему тяжело дышать – не та эта реакция, какой можно было ожидать после столь выматывающей ночи.

– Когда-нибудь этот ребенок с гордостью скажет в школе, что один из его родителей – существо неопределенного пола, – ядовито выплевывает мужчина, переступая через себя и глядя-таки жене в глаза. Чтобы уничтожить возможность списать все на шутку.

– Эдвард…

– Ты можешь хотя бы на минуту представить себе, что просишь сделать? – Каллен распаляется больше прежнего. Отчаянные попытки жены найти аргумент для ответа – причем конечный, беспрецедентный – будят в нем зверя. Он вырывает руку из маленьких пальчиков.

– Да, я понимаю…

– Ни черта. Ни грамма не понимаешь! Я не смогу стать тем, кого он должен будет во мне видеть! Стать его отцом! Я не смогу защитить его, не смогу ему помочь и не смогу дать ему даже совета… простого совета! А все потому, что слушать совет оттраханного мужчины, – он с такой силой ударяет по доске пола, что Белла вздрагивает, прикусив губы до самой крови, – все равно что расспрашивать заключенного о правопорядке!..

Белла смотрит на него широко раскрытыми глазами и часто дышит. Смотрит, впитывая в себя каждое слово, пропуская через тело. Слезы уже набухли, уже готовы катиться вниз, но держатся на месте. Из последних сил.

– А самое страшное, что я не смогу его любить… так, как надо. Как он заслуживает.

Заканчивая, Эдвард тяжело выдыхает, закрывая глаза. Тщетно старается выровнять дыхание и унять дрожь. Огонь внутри все еще пылает. Чтобы он затух, нужно не меньше часа спокойствия, брать который неоткуда.

– Неужели если бы это случилось со мной, – после нескольких секунд молчания, негромко и дрожащим голосом, но с ощутимой уверенностью внутри, уверенностью в нем, как и прежде, спрашивает девушка, – ты бы позволил мне убедить себя во всем этом?

Выдох. Еще вдох – отказывается пока терять самообладание. И смотрит так пронзительно, так честно, что не посмотреть в ответ – неизмеримый по жестокости поступок. Эдвард не выдерживает – смотрит.

– Нет… – сомневаться не приходится. И не пришлось бы.

– Вот видишь, – уголков побелевших губ касается улыбка, – тогда почему ты решил, что это дам тебе сделать я?

– Мы отличаемся друг от друга.

– Всего лишь полом…

– Хотя бы полом, – Эдвард мужественно продолжает говорить, хотя жжение в горле уже просто невыносимо, – ты – женщина.

– Это не значит, что я не могу тебя защитить, – она робко прикасается к его груди, проводя линию ровно там, где сердце. По царапинам, затянувшимся коричневой коркой.

– Не можешь. Ты можешь помочь зализать раны, но не защитить. И это все, на что теперь способен и я сам…

– Неправда. Никто, кроме тебя, меня не защищает.

От ее веры боль нарастает. В том же самом сердце – под невидимой линией.

– Хочешь честно? – стараясь проигнорировать пламя внутри, говорит Эдвард. – Если бы мы с тобой шли по улице и на пути оказался бы мужчина, пожелавший причинить тебе вред… большее из того, что я мог бы сделать, было бы закричать вместе с тобой.

Верно. Верно и честно, ничего не поделать. Одна лишь мысль почувствовать рядом человека, хоть как-то напоминающего Пиджака, – режет на части. А то, что при этом будет рядом Белла, что она может пострадать – заживо сжигает.

– Хватит, – обрывая мужа, Белла на удивление ловко поднимается со своего места, оказываясь рядом с ним. Наскоро сморгнув слезы, крепко обнимает за шею, прижимаясь к нему всем телом. Дышит неровно, но очень старается это исправить.

– Нет, слушай… – протестует Каллен. Моргает, лишая соленую влагу последней возможности коснуться кожи.

– Нет, ты слушай, – твердо говорит она, устраивая подбородок на его плече – как всегда делала прежде, – я здесь, Эдвард, не для того, чтобы потешаться над тобой, издеваться или жестоко сыграть на факте случившегося. Я здесь, потому что я ужасно сильно тебя люблю – и таким, и другим, и любым, в каком бы состоянии ты ко мне ни вернулся. Я верю в тебя и в то, что у тебя получится справиться с этим, это пережить!

– А если…

– А если нет, – девушка поворачивает голову, поцеловав его в щеку, уже заросшую колючей щетиной, – я буду делать это сама. За нас обоих. Все.

Каллен не находится с возражением на этот счет. Замолкает на полуслове, пораженный искренностью, которую она вкладывает в эту фразу. Без всякой издевки и без всякого преувеличения. Честно и только. По-настоящему честно.

– Я не посмею упрекнуть тебя или потребовать от тебя невозможного, Эдвард, – с улыбкой сквозь слезы Белла гладит его волосы, запуская в них пальцы, – все, чего я прошу, – признать, что ты отец этого ребенка и хочешь им быть. Что ты останешься с нами…

Она часто дышит, кусая губы. Улыбается явнее, судя по голосу.