Мужчина в пробирке
Шрифт:
И Вика решила положиться на судьбу. Будь что будет! Но когда приехал Артем – такой чужой, такой ледяной, с этим оскорбительным выражением полного равнодушия в глазах, не желающий ни мириться, ни выяснять отношения, – Вика поняла, что и сама его больше не желает видеть, не желает больше оставаться с ним. Пошел он на все буквы сразу!
А раз так… Значит, она сделает то, что от нее требуется. Должна сделать. Потому что иначе Артем – а он же умный, как черт! – может догадаться слишком о многом. И слишком многое будет поставлено под удар. В том числе и те более чем хорошие деньги, которые с недавних пор
А вот с ними-то она совершенно не хотела расставаться!
Голова мотнулась, и шею ужасно заломило. Причем удар пришелся по разбитой скуле, и Женька аж взвыла от боли. Глаза ее застлали слезы…
Женька хрипло выругалась, вскинула руку, прикрываясь от второго удара, но его не последовало. Кое-как проморгалась – и увидела, что перед ней стоит Марина – с белым, ненавидящим, совсем даже некрасивым лицом, с бешеными глазами.
– Марин… да ты спятила?! – прохрипела Женька, хрюкая от боли.
– Какого черта ты клеишься к Мальчикову? – закричала Марина. – Он-то тебе зачем?!
Вау… Женька растерянно хлопнула глазами.
Маринка ревнует Мальчикова?! Ёу! У них что, роман?! Надо же, а ведь Женька даже и не подозревала об этом! Впрочем, она на Мальчикова до нынешнего дня практически не смотрела – ну, видела, что он есть, конечно, нельзя же вместе работать и не видеть друг друга, но не замечала, какой он классный, вежливый, какой симпатичный и даже, можно сказать, красивый парень. А Маринка, значит, разглядела… Ну да, Маринка же не тратила время на пивнушки и пьяные бла-бла-бла с Дванога и прочей шелупонью! Маринка – женщина одинокая, детей у нее нет, понятно, почему она приглядывается к мужикам, тем паче к таким симпатичным, как Володька.
Раньше он ухаживал за Викочкой, хорошенькой, как конфетка, но она слиняла из лаборатории с каким-то симпатичным – Женька его мельком видела – парнем, вроде он на «Скорой» работает, слиняла, натянув Володьке нос. С тех пор он ходил угрюмый, замкнутый… а теперь, значит, Маринке стал авансы делать? Или это она – ему?
Нет, Володька – не про нее! Он молодой, совсем молодой, сколько там ему – года двадцать три, не больше. А Маринке уже точно за тридцатник перевалило. Конечно, перевалило! В прошлом году! Внезапно сверкнуло в памяти: вся лаборатория гуляет в заводском кафе по поводу Маринкиного тридцатилетия, Маринка вся такая – в розовом, очень красивая… и они с Женькой на спор пляшут ламбаду…
Женька тогда была в новых джинсах и голубой рубашке с закатанными рукавами.
Вот дурь! Какого черта – не в платье?! Какого черта она нарядилась так, как будто она мужик, какого черта танцевала с Маринкой ламбаду, терлась об нее бедрами?! Позоруха! Тьфу!
Тошнота подкатила к горлу. Женька почувствовала, как перекосилось ее лицо, и Маринка истерически взвизгнула, глядя на нее:
– Косоротишься?! Да ты на себя посмотри!
Женьке это было как ножом по сердцу. Ей не надо было смотреться в зеркало: она отлично помнила, как выглядела. Ну и дура, получается, Маринка – к такой лахудре, как Женька, ревновать красавчика Мальчикова. Ей же сорок скоро, Женьке-то! Зачем ему такая старуха?
Хотя…
Некоторые парни очень даже любят взрослых женщин. Может, и Володька из таких?
Как он сегодня на нее смотрел… как держал
за руку…Маникюр. Массаж. Срочно! Первым делом! Как только прозвенит звонок на обед – рысью в парикмахерскую! Потому что после обеда Володька принесет ей какие-то материалы на анализ. И передаст их Женьке в руки. И рядом с его изящной рукой должна быть не красная, обветренная лапища с обломанными ногтями, а чистая, ухоженная женская – вот именно женская рука!
Женька вошла в кабинку. Попикала, подтерлась туалетной бумагой и только начала надевать джинсы, как кто-то с силой дернул дверь – и…
И она чуть не рухнула в унитаз, увидав на пороге Маринку… в задранном платье, в спущенных колготках и трусиках, со всеми ее голыми, аккуратненько выбритыми причиндалами!
Убиццо! Маринка?!
Она так и перла на Женьку, так и лезла на нее…
Жуть какая!
– Уйди, дура бессовестная! – прохрипела Женька, чувствуя, что сейчас сгорит со стыда. Поддерживая одной рукой джинсы, другой она так сильно толкнула Маринку, что та отлетела к раковинам умывальника, и поспешно выскочила из кабинки. Кое-как застегнулась и, опасливо глядя через плечо, ринулась к дверям туалета.
– Жень… Жень, ты что делаешь… – стонала Маринка, с трудом распрямляясь и путаясь в колготках.
Женька в сердцах плюнула на пол и выскочила вон.
Голова у нее шла кругом.
Ё-мое, твое и наше!
Маринка-то… Она, значит, не к Мальчикову клеилась! Она Женьку домогалась! Маринка ее приревновала к Мальчикову, а не Мальчикова – к ней! Маринка – лесбиянка, кто бы мог подумать?! Такая красавица, а в извращенки подалась! Убиццо, не – убиццо веником! Или даже медным тазом! Полный пушной зверек, ну полнейший!
Какой-то день сегодня ненормальный. Женька ну прям секс-символом лабораторным стала! То красавец Мальчиков за руку ее берет и называет «такой женщиной», то лесбиянка Маринка подставляет свой бритый лобок…
Никогда еще с ней такого не случалось! Никогда она не имела такого сокрушительного успеха!
И Женька украдкой покосилась в мутное стекло лестничной двери. Ничего там толком разглядеть было невозможно, только ее собственные, возбужденно блестевшие глаза.
Вот это денек!
Классный денек!
Денек – за-ши-бись!
Артема разбудил телефонный звонок.
– Да! – прохрипел он сонно, не глядя на дисплей.
– Артем! Это вы?
Голос Ирины Филимоновны, да какой перепуганный!
Артем мигом проснулся:
– Да. Что случилось?!
– Как что?! Вы обещали в девять-десять приехать, а сейчас уже пол-одиннадцатого…
– Как – пол-одиннадцатого?!
Он взглянул на кухонные часы… и правда! Проспал…
– Ирина Филимоновна, извините, я проспал. Извините! Не пойму, будильник же я ставил на семь… Хорошо, что вы позвонили. Как спалось? Как Лиза?
– Да я вот чего и звоню-то, – понизила голос Ирина Филимоновна. – Злая она, как не знаю кто! В свою квартиру рвется, а я ее не пускаю. Боюсь за нее. А она – ну просто из угла в угол мечется! Я уж притворилась болящей, лежу, ей неловко меня оставить и уйти, а я боюсь: уйдет – и что-нибудь случится. Сейчас-то она в туалет ушла, я и улучила минутку вам позвонить. Вы приедете?