Музыка Макса (трилогия)

— Макс, я… не могу, — срывающимся голосом тихо сказала я. — Я не могу! Ты меня предал! Ты просто вытер об меня ноги!

— Да? — зло бросил мне Макс и поднялся с пола. Он вышел из спальни и вернулся через несколько секунд. В руках у него был блистер с моими таблетками. Моё сердце упало, ноги подкосились, стало тяжело дышать. Как ему удалось их найти, и как давно он все знает? — Что на это скажешь, ПРЕДАННАЯ? — Макс потряс таблетками перед моим лицом и зашвырнул их в угол. Я медленно сползла по шкафу на пол и разревелась. Макс сел на кровать, уронив руки на колени. — Я нашёл их на прошлой неделе… — Бесцветным голосом сказал он. — Мелочь из кармана рассыпалась по всему полу… Я реально думал, что у нас скоро будет ребенок. Я не знал, что моя жена такая хитрая, подлая сука!

— Ты думал, я буду с пузом дома сидеть, а ты по бабам таскаться? — сквозь рыдания выдавила я из себя. — Да ребёнок должен расти в счастье, а не в такой обстановке. И, слава Богу, что я не беременна! Зачем ты вообще на мне женился? Чтобы мучить? Ты же просто меня убиваешь! Ты что, не понимаешь этого?

Макс подошёл ко мне, рывком поднял с пола, затем посадил на кровать и прижал к себе. Он гладил меня по волосам и спине, пока я, уткнувшись в его грудь, не выплакалась и не успокоилась. От Макса и, правда, пахло по-другому. От него пахло… ничем. Абсолютно ничем не пахло.

Я немного пришла в себя и подняла на него глаза.

— Оль, я не знаю, что нам теперь делать, — покачал головой Макс. Он ласково убрал мокрые волосы от моего лица и откинул пряди назад. — Правда, не знаю. Я запутался… Родная моя, я люблю тебя, но я так больше не могу! Так больше не может продолжаться!

— Макс, давай расстанемся… — прошептала я. Эти слова как-то сами сорвались с моего языка.

— Пиздец! Ты серьёзно? — Макс нервно усмехнулся. — Ты хочешь развестись?

Я не ответила. В отчаянии он смотрел мне в глаза, в надежде отыскать хоть что-то, за что можно было зацепиться, но не увидел ничего, кроме слёз. Он медленно поднялся с кровати, затем снял обручальное кольцо брезгливо кинул его в меня. На, мол, подавись! Я испуганно дёрнулась, и кольцо, отскочив от моей руки, со звоном укатилось куда-то под кровать.

Макс бросил мне на прощание тяжёлый, холодный взгляд, полный презрения, и отвернулся к двери. Он постоял ещё немного, задрав голову и разглядывая потолок спальни, как будто на нём был написан ответ, правильно ли он поступил, и что делать дальше. Я смотрела на его огромную широкую спину, понимая, что мне больше никогда за ней не спрятаться, что Макс сейчас уйдёт, но останавливать я его не собиралась.

— Я пришлю к тебе моего юриста, — тяжело, но совершенно спокойно выдохнул Макс и ушёл не оглядываясь.

Ушёл насовсем.

Он оставил меня одну в этой опустевшей, ставшей мгновенно чужой, квартире, в этом городе, в этом мире… Макс не просто разбил мне сердце, он разбил меня всю, убил во мне веру в него и желание жить. В этот миг я умерла…

Во мне было двоякое чувство: чувство ненависти и чувство вины. Что-то надломилось внутри и колется, ворочается, брыкается! Хочется проснуться утром, отмотать свою жизнь на полгода назад или вперед, только чтобы не жить в сегодня. Не кормить собой эти чертовы эмоции, не пытаться привести в порядок весь этот блядский хаос мыслей в своей голове, из-за которых ты не можешь ни учиться, ни писать, ни говорить, ни взять сдачу в магазине. Ничего не создавать, ни мыслью, ни делом. И все время хочется спать. Или не просыпаться?

Если бы хоть кто-то сказал мне, что это закончится, а лучше бы поконкретнее с датой, я бы смогла найти в себе силы продержаться. Но не все было так просто, и это всё продолжалось и продолжалось… Я как в той поговорке, была замужем в первый раз, поэтому иммунитета к боли не нажила.

Мы развелись очень быстро. Сразу после новогодних праздников мне позвонил юрист Макса и назначил встречу. Мне юрист был не нужен. Макс поступил по-мужски благородно, оставив мне нашу квартиру и все, что в ней было, а также часть своих денег. Он попросил вернуть ему только одно — его фамилию.

Все наши родственники и друзья были шокированы этой новостью, а я даже не знала, как объяснить причину развода. Сказать, что у Макса появилась другая, и он мне изменил? Это было не совсем так. Я не знаю, что рассказывал Макс, наверное, что я подлая сука, я же просто всем говорила, что не хочу об этом разговаривать, так что истинная причина развода была никому неизвестна и непонятна, даже моему отцу. Ему я сказала, что мы с Максом не сошлись характерами.

— Ну-ну! — сказал он мне тогда в ответ. — Как ебаться, так сходились…

Отец понимал, что моя версия — нелепая отмазка, но, видя моё состояние, подробности разрыва с Максом не расспрашивал. К моему бывшему мужу он относился по-прежнему хорошо, считая наш развод блажью, что мы с Максом просто бесимся с жиру. Возможно он был и прав. Отец предложил мне переехать к нему на время, но я отказалась, понимая, что буду мешать его новому семейному счастью со своим мертвым еблом. Все, как есть, я рассказала только Юленьке. Меня поддерживали абсолютно все, но я не принимала ничью помощь, кроме её. Сочувствие и жалость меня просто вымораживали.

Время замерло и остановилось. Прошло всего несколько месяцев, но мне казалось, что Макс ушёл так давно, что все это было в другой жизни. Как будто он никогда не переступал порог этого дома, не выходил из душа, оставляя мокрые следы на ковре, не курил на балконе, в комнате не стояла его гитара, мы не занимались любовью на этой кровати.

Реальным его существование теперь делают только его полотенце и его фотография, которые я забываю выбросить, а попросту не могу. Не хватает храбрости сделать это раз и навсегда. И еще… царапины на паркете от мебели, которые мы оставили в порыве страсти, когда яростно занимались любовью на кухонном столе, подтверждают его существование.

Мои губы трогает легкая улыбка, когда я убираю кухню и вожу мокрой тряпкой по полу именно в этом месте. Я помню, как мы смеялись, когда все же смогли разомкнуть объятия. Макс вытаскивал кусочки салата из моих волос, а я для забавы залепила ему на грудь пригоршню соуса. Как потом отмывали друг друга под ласковыми струями воды в душе и опять занимались любовью. Он нёс меня в спальню, завернув в полотенце, мокрую, уставшую, но сытую и довольную, а я шептала его имя.

Я перестала бояться ночевать одна. Меня больше не пугает тишина, в которой раньше мне слышались звон ключей у входной двери и щелчок ее замка, когда я все еще продолжала готовить ужин на двоих, в надежде, что Макс вернется.

Я жила, как в тумане, затворницей, заливая свою пустоту алкоголем до рвоты. Мне больше не нужно было беспокоиться, что фотографию Макса, в простенькой деревянной рамке, увидит кто-то из гостей и если и не скажет ничего по этому поводу, то посмотрит так, что хочется запустить ею в голову осуждающему. Потому как наша нашумевшая на весь свет история, известная всем и каждому до мелочей, до сих пор на слуху. Злые языки никак не успокоятся, и это фото не может и не должно находиться тут по общепринятым понятиям.