Музыка Рода Человеческого

– Не перебивай, – в голосе чувствовался укор. – Ты здесь до тех пор, пока мы не напишем то, что я называю музыкой.

– Как долго мы будем работать?

– Может быть, день, может, два… Или больше, – ответил после паузы мужской голос.

Вцепившись в подлокотники, она стала разглядывать пианино.

– Как ты, наверное, успела заметить, в твоём «коконе» есть всё необходимое для жизни, – продолжил Композитор, пока Глория оглядывалась по сторонам. – У тебя достаточно света, постоянная температура в пределах нормы – примерно двадцать пять градусов тепла. Слева от тебя ты можешь видеть трубки.

Глория повернула голову влево и увидела три прозрачные гибкие трубки, соединенные между собою хомутами в нескольких местах и уходящие под потолок. Затем она посмотрела вниз, насколько ей это удалось, и увидела на земле засохшие остатки какой-то пищи.

– Это пищевые трубки, по которым ты будешь получать еду, стоит лишь об этом попросить. Я недавно проверял их на работоспособность, поэтому не удивляйся немного грязному полу и… твоей левой руке.

Девочка обратила внимание, что левая рука действительно запачкана водянистой массой.

– Немного расскажу тебе о кресле, чтобы вопросов про него больше не возникало. Оно, как ты, наверное, успела заметить, на колесиках. Механическими тросами приводится в движение и может как складываться, так и раскладываться. Я не знаю, затекают ли у тебя руки или ноги, но в разложенном состоянии все детали кресла принимают горизонтальное положение.

– Затекают, – обиженно ответила Глория.

– Надеюсь, ты простишь меня за это.

– Как вы поняли, что я проснулась? – всё так же раздражённо спросила девочка.

– Никак. Я примерно представляю, сколько должен спать человек.

– Странно, я совершенно не хотела просыпаться, – солгала Глория.

– Если ты не против, то продолжим. Перед тобой стоит пианино. В нём установлен монитор с веб-камерой, чтобы ты могла получать от меня разного рода задания. Все они в основном будут состоять из отрывков нот. Также в стенке пианино установлены динамики и микрофон, чтобы ты могла слышать и себя, и меня. Клавиши, как ты видишь, убраны. Вместо них установлена MIDI-клавиатура¹, это значит, что всё, что ты играешь на них, заносится сразу же в мой компьютер.

– Компьютер? – повторила девочка.

– Да. Ты здесь, как я уже говорил, чтобы писать и сочинять музыку. Тебе не придётся сочинять что-то с нуля. Вся работа заключается в доводке уже в какой-то степени проработанного материала.

Глория поверхностно изучила пианино, опустила глаза и на секунду представила, как будет выглядеть процесс. Но неожиданно на мониторе включилась веб-камера, и девочка увидела саму себя.

Сзади неё был точно такой же полиэтилен, как и спереди. Фрагменты спинки кресла чуть ниже её головы. Волосы аккуратно причёсаны и убраны за уши. С какой-то непонятной печалью она осознала, что это не розыгрыш. Вряд ли бы её друзья-шутники или знакомые, в спешке привязав её к креслу, стали заморачиваться с волосами. Ровная гладкая кожа на шее и плечах, ниже камера не захватывала. Сухие губы и немного слипшиеся глаза.

– А я не так уж и ужасна, – попробовала пошутить девочка.

– Ты прекрасна, Глория. Ты моя Минерва², – протянул Композитор.

Эти слова немного напугали девочку.

– Минерва?

– Да. Ты для меня человек открытий и изобретений.

– Почему? – спросила Глория.

– Там, в театре на выступлениях, ты открывала новый для себя мир и изобретала то, что повергло потом всех в шок.

Глория не понимала о чём речь, нахмурила брови и что-то хотела сказать, но Композитор не дал ей этого сделать.

– На конкурсе импровизаций ты шокировала всех своим выступлением с Чардаш³. Поверь, со стороны это звучало восхитительно. Если эту программу тебе предложил твой преподаватель, то вы оба настоящие профессионалы.

И вдруг как вспышка перед глазами Глории промелькнули события недавних дней: она в большом концертном зале на конкурсе молодых исполнителей. Перебарывая волнение, она первым своим номером решила исполнить самую сложную часть из своей программы – переделанную под фортепиано композицию Витторио Монти⁴ – Чардаш.

Тонкие пальцы её рук, напрягшиеся от страха, били по клавишам в заключительной части мелодии классика. А потом пятиминутные аплодисменты и слезы её преподавателя.

– Вы были на конкурсе? – уставившись на клавиши, произнесла девочка.

– Да. От начала и до конца.

Глория положила руки на клавиши пианино и попробовала сыграть пару аккордов из вступления. Звук пианино был, как она и ожидала, электронный и негромкий. В данной обстановке ей даже понравился.

– Я впервые тебя увидел тринадцатого января, когда ты исполняла свой первый номер. Ты выступала под номером девять. Я тебя сразу заприметил.

– Да, но я выступала с десятого числа. Почему я вас не видела и не знаю?

– Я сидел в зале. Ты не могла меня видеть.

Пальцы Глории замерли на аккорде, глаза опустились.

– Как я сюда попала? – резко спросила девочка.

– Ты разве не помнишь?

Тут Глория заметила, что память действительно не потеряна. Она помнит каждый свой день на конкурсе. Помнит всех конкурсантов, которые выступали первые три дня, и помнит тот факт, что со многими она общалась и проводила время.

– Вы дадите мне время подумать? – решила заполнить образовавшуюся паузу девочка.

– Конечно, Глория. Ты можешь просить у меня всё, о чём пожелаешь.

– Хочу, чтобы меня отпустили, – ответила девочка, понимая безнадёжность просьбы.

– Это невозможно, я же тебе всё объяснил.

– Но я этого желаю! – настойчиво ответила она.

– Я имел в виду, ты можешь просить себе какую-нибудь еду или напитки, которые тебе нравятся. Могу дать тебе книги или дополнительное время, когда ты захочешь поспать или просто отдохнуть.

– Книги? Как же я их могу здесь читать? – недоумённо спросила девочка, подняв насколько это было возможно руки ладонями вверх.

– Через монитор.

Глория нахмурила брови, совсем забыв, что книги бывают электронными.

– Тогда я хочу одежду. Мне не по себе, что на мне ничего нет.

– Мы обсуждали этот момент. Уверяю тебя, я вижу только твое лицо. Отсутствие одежды на тебе только для того, чтобы было легче тебя мыть.

– Мыть? – снова раздражённо переспросила Глория.