Музыкальные вечера в Дахау. «Променад» по аппельплацу и лагерштрассе
Шрифт:
Глава III. Плен
А народ, бывший в нем, он вывел и положил их под пилы, под железные молотилки, под железные топоры, и бросил их в обжигательные печи.
В плену истинное мужество заключается не в том, чтобы призывать смерть, когда не осталось сил жить, а в том, чтобы остаться непоколебимым перед смертью, когда цена жизни – предательство. Тяжелыми, а для многих смертельными, были первые дни, недели и месяцы плена. Чтобы лучше понять отношение лагерной охраны к военнопленным, достаточно прочитать мемуары немецкого солдата Кёрнер-Шрадера: «На деревянных вышках – охрана с пулеметами. Между вышками парные патрули с собаками. Когда темнело, пленных с помощью собак отгоняли
Из приказа по 60-й немецкой мотопехотной дивизии № 166/41, опубликованного в сборнике материалов «Нюрнбергский процесс» (МНП, документ СССР-124/3): «Русские солдаты и младшие командиры очень храбры в бою. Даже отдельная маленькая часть всегда принимает атаку. В связи с этим нельзя допускать человеческого отношения к пленным. Уничтожение противника огнем или холодным оружием должно продолжаться до тех пор, пока противник не станет безопасным… Фанатизм и презрение к смерти делают русских противниками, уничтожение которых обязательно».
Немецкий солдат, выполняя подобный приказ и не желая конвоировать пленных на сборный пункт, мог застрелить каждого из них. Расстрелы безоружных, попавших в плен красноармейцев не были большой редкостью. Расстреливали не только комиссаров и политруков Красной Армии, но и тяжелораненых бойцов, от которых вермахт избавлялся в первую очередь. К февралю 1942 года, по данным немецких источников (Reinhard Rurup), около двух миллионов советских солдат, попавших в плен, умерли от голода, холода, эпидемий или были расстреляны.
«В случае с русскими пленными речь идёт не о военнопленных в обычном смысле, но, как подчеркнул фюрер в своей последней речи, о врагах, которые сплошь состоят из зверей и скотов. Так с ними в первую очередь и следует поступать» (Eugen Kogon. Der SS-Staat, s. 186–188).
1 сентября 1941 г. на территории Крымского полуострова, а также Херсонской и Запорожской областей Украины нацисты создали новую административную единицу – генеральный округ «Крым» с населением около 2 млн человек. Центром этого новообразования был выбран Симферополь. Генеральный округ «Крым» являлся составной частью ещё более крупной оккупационной структуры – рейхскомиссариата «Украина». Помимо округа «Крым», в рейхскомиссариат входили ещё пять генеральных округов: «Волыния-Подолия», «Житомир», «Киев», «Николаев» и «Днепропетровск». Полновластным правителем этих оккупированных территорий стал видный функционер нацистской партии Эрих Кох, который имел резиденцию в городе Ровно.
Высшим органом гражданской оккупационной администрации в генеральном округе «Крым» являлся генеральный комиссариат, который возглавил Альфред Фрауэнфельд.
В административном отношении территория генерального округа делилась на 14 округов, в каждом из которых планировалось создать окружной комиссариат. Как правило, эти новые административные единицы объединяли два-три бывших советских района. К своим обязанностям Фрауэнфельд приступил 1 сентября 1942 г., административный центр был перенесён из Симферополя в Мелитополь, а генеральный округ получил название «Таврия».
На протяжении всего периода оккупации реальная власть на Крымском полуострове принадлежала командующему войсками вермахта в Крыму, который по вертикали подчинялся командующему группой армий «А» (с апреля 1944 г. – группа армий «Южная Украина»). С декабря 1941 г. по май 1942-го на этом посту находился командующий 337-й пехотной дивизией генерал-лейтенант Карл Шпанг.
С мая по июль 1942 года в Крыму развернулись ожесточенные бои, в результате которых гитлеровцы оккупировали полуостров, вся полнота административной власти на его территории перешла к соответствующим органам штаба 11-й армии генерал-фельдмаршала Манштейна.
Согласно приказу Гитлера от 17 июля 1941 г., на рейхсфюрера СС и шефа германской полиции Гиммлера было возложено «полицейское обеспечение восточных территорий». Последний назначал
главных фюреров СС и полиции, которые являлись высшими полицейскими чиновниками в рейхскомиссариатах или тыловых районах групп армий. Хотя фюреры СС и полиции формально подчинялись рейхскомиссарам, реальную власть над ними имел только Генрих Гиммлер.В округах и районах генерального округа «Таврия» находились структурные подразделения аппарата фюрера СС и полиции, которые возглавляли соответственно окружные и районные фюреры. Всего было 14 полицейских округов, фактически совпадающих территориально с округами гражданской администрации. Охранная полиция и полиция порядка были представлены в этих округах соответствующими отделами (Романько О. В. Крым под пятой Гитлера).
Полевые комендатуры создавались обычно в пределах одного или двух бывших советских районов. Им подчинялись местные комендатуры, создаваемые в городах, районных центрах, крупных узлах железных и шоссейных дорог и местах дислокации военных гарнизонов. Комендатуры должны были выполнять в том числе охрану коммуникаций, военных объектов и лагерей военнопленных. В Крыму этим занимались 4 полевые и 23 местные комендатуры.
Подразделения тайной полевой полиции были представлены группами, каждая из которых имела в своём составе от двух до пяти комиссариатов, разделенных на внешние команды. Всего функционировали четыре оперативные группы: «А», «Б», «Ц» и «Д», приданные группам армий. В тыловом районе группы армий «Юг» действовала оперативная группа «Д», штаб которой с ноября 1941 г. по август 1942-го располагался в Симферополе.
После занятия полуострова оккупанты приступили к уничтожению «враждебных» (коммунисты) и «расово неполноценных» (евреи, крымчаки, цыгане) групп населения. Эти функции были возложены на оперативную группу «Д». Её подразделения действовали в Симферополе и крупных населённых пунктах полуострова, уничтожив к началу 1942 года более 20 тыс. мирных жителей. Постоянным местом расстрелов гитлеровцы избрали противотанковый ров в Курцовской балке, в двух километрах от Симферополя, балку у села Дубки и так называемый Картофельный городок. Совхоз «Красный» был превращён в лагерь смерти, в котором находились тысячи заключённых – советских военнопленных и жителей Крыма. Здесь ежедневно совершались расстрелы, за годы оккупации погибло более 8 тысяч человек. В других городах и селах нацисты также устраивали жестокие расправы. Местами массовых расстрелов мирных жителей стали Красная Горка в Евпатории, Аджимушкайские каменоломни и Багеровский ров в Керчи. «По приходу Красной Армии в Керчь в январе 1942 года при обследовании Багеровского рва было обнаружено, что он на протяжении километра в длину, шириной в 4 м, глубиной в 2 м, был переполнен трупами женщин, детей, стариков и подростков» (ЦГАОР СССР, ф. 7445, Л. Смирнов).
Всего за время оккупации Крыма нацисты расстреляли 72 тыс. человек, более 18 тыс. крымчан замучили в тюрьмах и лагерях. Кроме того, на территории Крыма фашисты уничтожили около 45 тыс. советских солдат и офицеров, оказавшихся в немецком плену (О. В. Романько).
«Зверское обращение с военнопленными практикуется немцами и на пересыльных пунктах, при переброске советских военнопленных. В районе с. Демьяновка Украинской ССР пересыльный пункт для военнопленных расположен под открытым небом. Многие пленные умирают от истощения. Во время следования пленных к местам назначения ослабевших пристреливают на месте. При переброске советских пленных из Хорола в с. Семеновка на Украине красноармейцев заставляли все время бежать. Падавших от истощения и усталости пленных немедленно расстреливали» (из ноты НКИД В. М. Молотова. – Москва, 25.11.1941).
Созданный под Керчью лагерь военнопленных представлял собой страшное зрелище. На огороженное колючей проволокой пространство были согнаны десятки тысяч красноармейцев и местных жителей. Раздетые и разутые люди умирали от холода и голода. Рядом с живыми лежало множество трупов, которые не убирали по нескольку дней. Жителей, передававших пленным пищу и хлеб, избивали, а военнопленных, пытавшихся взять передачи, расстреливали. На смену погибшим гнали новых пленных. Жители Керчи в ужасе наблюдали, как конвоиры пристреливали тех, кто не мог идти от истощения и ранений. «Вся дорога от переправы до города, протяженностью 18–20 км, была усеяна трупами красноармейцев» (МНП, документ СССР-63 —/6). Такие переходы назывались «маршами смерти».