Музыкант Президента
Шрифт:
Но ведь она как держится-не унывает. А даже наоборот. Надо уметь так выглядеть, даже не будучи в ее положении.
Лева вдруг подумал, а смог бы он сам, вот так, встречаться с такой девушкой? Сумел бы сделать ее счастливой?
– Не знаю, – честно сознался он себе. И, отчего-то, вздохнул.
Сквозь стекла дверей Лева видел, что стоящие на улице мужчины сразу обратили внимание на нее. Почему то получалось так, что все сначала смотрели вверх, задерживаясь взглядом на ее лицо и статность, не пытаясь взглядом сразу окинуть всю ее фигуру.
Отчего так? Может оттого, что вся красота выражалась
Понятно, что не просто так ей давалось хорошее расположение духа. Тут даже и рядом не просматривались черты уныния в ее поведении.
Лева стал соображать: Замужем или нет.
Может, тот оставил ее? Леве, почему то казалось, что она одна. Может слишком яркий образ выдавал в ней это? Ведь будь у нее мужчина, она бы не стала так привлекать к себе внимание. А тут, лишний раз хочется посмотреть. И восхищаешься и ее красотой и привлекательностью, и ее силой, что позволяет в ее ситуации держаться совершенно независимо.
Хотя, как сказать, может быть, эта проглядывающая независимость как раз и говорит о себе для того, чтобы привлечь внимание.
Леве стало казаться, что она такой стала после случившегося несчастья. Именно это, появившееся ощущение своего достоинства. Но в то же время, после того, когда она почувствует на себе взгляд, начинает казаться, что она добивается именно этого – оценить ее по достоинству, поразиться, выразить сочувствие, которое, тем не менее, в открытой форме она, скорее всего, не позволит принять. В конечном итоге – она, все – таки, женщина. Им это свойственно. Они ищут мужчину. И кто знает, хочет ли она, возвращаться к таким отношениям. Может быть, боязнь нового предательства останавливает ее?
Лева вдруг понял, что так влечет к ней. Чистота. Чистота внутренняя. Глядя на нее приходит ощущение покоя.
Что же могло случиться – автокатастрофа, несчастный случай? Теперь одна, с ребенком. Обычной женщине сложно одной. А здесь…
Лева, видимо так надолго задумался, что не заметил, что автомат пищит и требует очередных манипуляций. Он взял деньги, на ходу убирая их в карман, двинулся к выходу.
Мужчины на улице так и продолжали между собой тихо переговариваться и кивать, глядя в ту сторону, куда вышла женщина. Леве нужно было туда же.
Проходя мимо стоявшего автомобиля он опять краем глаза уловил что-то знакомое. Это была та девочка. На переднем сиденье ее пристегивала ремнем безопасности та женщина.
Лева отметил, что и машина эта ей тоже очень подходит. Точнее, она очень гармонична с ней, словно дополняет.
Лева обернулся – мужики продолжали смотреть в ее сторону, негромко переговаривались между собой. Они выражали собой какую-то смесь влечения к красоте с сожалением.
Да, подумал Лева, слишком большая цена за красоту, которая, к тому же, не измеряется золотом. Здесь что-то большее.
Нет, подумал он, точно ей никто не нужен. Иначе – она потеряет все. Все, то, что далось
ей нелегкой ценой. Если только не найдет действительно настоящего человека, способного к любви и уважению. Но любовь эта, должна быть гораздо шире, чем любовь: и к ней, и к девочке. И, вообще, к жизни.Именно богатством жизни, ее красотой можно выкупить все ее страдания. И, аукцион, не будет многочисленным.
22.08.2017 г.
Будем жить…
Человек начал с огня: несколько прохладно ему после Рая было, а условия обеспечения комфортного проживания, когда о них совсем не думаешь, уже никто не обеспечивал.
Появился дом – появилась и печь. Надежно и неизменно, до сих пор: прогресс их никак не изживет…
И есть в них, печах, что-то необъяснимое, что делает их не только поставщиками тепла…
Наверное, печь, одно из первых, что я запомнил с детства, после, конечно, дедушки и бабушки.
Много приходилось видеть самых разных печей. Уверен, что есть еще много таких, которым – впору удивиться. Особенно после той печи, что увидел на службе у своего друга-однокашника.
Дело, разумеется, было – зимой. Она удалась на славу: трескучие морозы, вьюги, метели…
Так и было в ту ночь. А за день до этого позвонил мне Валера. Несколько неожиданно было услышать его голос, так как после выпуска из военного училища мы не виделись, только слышали от друзей какие то новости.
– Приезжай,-говорит, – я сейчас рядом с Москвой работаю.
Я поехал, это было недалеко от МКАД. То, что он работает. несколько удивило меня, потому как он должен был служить в своей родной Коломне, куда он перевелся из Рязанского десантного полка. Зачем – я не совсем понимал, но догадывался. Все коломенские страшно незабвенно любили свой город. Нам, приехавшим туда учиться это было несколько удивительно, так как ничего особенного в этом городе мы не видели, а только мечтали быстрее закончить университет и разъехаться.
Валера встретил меня тепло. Он по – другому не мог, а наверное, даже если бы и захотел, то не вышло бы у него ничего, оставаясь таким же неспешным улыбчивым и мягким – совсем не изменился. Я никогда не видел его злым. Как всякий интеллигентный человек, в случае, если ситуация могла других сподвигнуть на элементы агрессии в поведении, Валера просто становился серьезным. И молчал, но только как-то уж слишком настойчиво смотрел на собеседника. Как долго это могло продолжаться – неизвестно, только ясно было одно, что Валера к делу может приступить безо всяких слов.
В дороге я думал, что война как то должна была изменить его. Но нет, заметно не было. Он по-прежнему немного застенчиво улыбался, будто стесняясь раскрыться еще больше.
Чего нельзя сказать было о его печи, которая не сдерживала себя в отдаче всех своих горячих чувств. Открыв дверь небольшого домика на территории базы, которую охранял мой друг, мы очутились в самом настоящем царстве, в самый разгар жестоких морозов.
После, пусть и небольшого пути, мгновенно закоченевшие замерзшие конечности мои стали оживать. Таким образом, прием был теплым с обеих сторон – Валера и его печь были на высоте температурного столба.