Музыкант Президента

– Не просто же ты его камнями заложить хочешь? Так никто не делает: копай глубже, потом сверху можешь камнями заложить. Сделай все по-человечески.

Я задумался о том, насколько уместным было это выражение даже не по отношению к животному.

– Да да, я все сделаю.

– Может тебе попросить кого-нибудь? – я чувствовал, что он настолько пьян, что вызывает сомнения его способности в этом состоянии сделать что-нибудь.

– Нет, я сам.

Я не стал настаивать.

– Как Света, что говорит?

– Да, так. Выясняется все.

– Так ты не сказал, как все было?

– Ну, нет. Так как то.

Я догадывался, что сразу он не скажет. Если вообще скажет. Хотя, не сможет он носить в себе, раскроется.

Наверное, не надо его сейчас пытать. Точно, совсем непросто в такой ситуации.

Наверняка он и не думал, что такое вообще может случиться. Ну, обезьяна и обезьяна, кусается, автоматически дал ей по голове.

Скончалась. Ей уже не хорошо и не плохо. А вот ему – ужасно! И как приходится жалеть о совсем недавнем прошлом. Казалось бы-рукой подать. Вот вернуть бы тот миг, ведь совсем недавно был. Всего – то один, вроде незначительный, удар. А как разрывает сейчас душу!

И сейчас, после активного общественного противостояния сторонников и противников участников конфликта между спортсменом и несостоявшимся студентом, где, грубо говоря, произошла аналогичная ситуация, хочется сказать всем остальным – Не бей!

Понятное дело, что спортсмен ну никак не хотел и не думал убить зарвавшегося парня. Как то остановить его, тем более, что тот превышал его в размерах и массе не на один порядок. И мало ли какие действия он может дальше претворить в жизнь в своем состоянии (быть может и нетрезвом)?

Однако, произошел случай, который иначе как несчастным точно не назовешь.

Последствия тяжелы. А миг неосознанности не вернешь!

26.08.2011 г.

Музыкант Президента

– Леня, не желаешь шашлык в воскресенье? Я место выведал.

Тот возражать не стал:

– Да, давай, конечно, сходим, посидим. Давно не виделись, поговорим.

Он, вообще, редко когда отказывается от предложений. Точнее, наверное, никогда-только потому что я не могу припомнить этого. А последнее его выражение было особенно интересным. Леонид редко не то, что спорит, а все больше молчит: и раз от разу все больше. И, ему, это заметно стало нравиться, словно новое увлечение нашел.

И когда мы с ним встречаемся, то я встречаю благодарного слушателя моих «актерских дарований». Кто знает, если бы мы встречались чаще, то может быть, канва разговора складывалась бы и иначе. В любом случае, я стал замечать, что раз от раза начинаю знать его и о нем все меньше. Поэтому, мне всегда интересно с ним встретиться, что-то новое узнать. Но с каждым разом это становится все сложнее. Молчит. Так что его желание я встретил с воодушевлением.

– Я думаю, что на Тульскую ехать надо. Мы как-то нашли там случайным образом одну, а так там сказали, что она уже с хорошей историей – лет 25. Типа: кто знает – тот понимает. И там, действительно, хорошо. Единственно, только обстановка там-смесь 90-х с бытом современных регионов. Но это терпимо, мы же туда есть идем. Поехали.

– Ну, пойдем, посмотрим, интересно даже. Главное, чтобы готовили хорошо.

– О! Ты за это не беспокойся, мы тогда смогли заценить. Там и шашлыков много видов и прочего от кавказской кухни.

В общем, решились.

К слову сказать, нам порядком надоело посещение всех этих современных заведений, где тебе все постоянно улыбаются, да так сильно, будто добиваются того, чтобы ты только и смотрел на их расплывающиеся от радости лица и не заметил, как тебе всунут в зубы кусок, чтобы ты не смог понять, что это такое и насколько оно не то что вкусно, а, вообще – съедобно. А затем и не спросят о самочувствии.

Здесь, же, как – то все естественно, и по видимости честно. В любом случае, уловить их на чем-то неподобающем пока не удалось.

Вечером, где-то около шести, мы вошли с ним в заведение. Народу было не сказать, чтобы много. Так, две-три компании. Они заняли самые «позитивные» места, так что выбора в этом плане большого не было, а нам хотелось расположиться максимально индивидуально и с хорошими видами и без того не особенно выразительного интерьера.

Из имеющихся, выбрали диван возле окна рядом с компанией женщин неопределенного возраста с одним представителем мужской популяции, лет уже ближе к 60. Может и меньше – кто разберет.

Из прочих компаний одна была довольно шумная, а вторая наоборот молчалива и состояла из крепких парней разных национальностей (насколько возможно это предположить), которые между собой что-то тихо обсуждали. Мы решили, что им помешаем и комфортно не будет никому.

Интерьер представлял из себя некий антураж годов 80-х -90-х: барная стойка, через проход небольшая сцена, большие колонки.

– Петь будут? – спросил Леонид и выжидающе посмотрел на меня.

Я понял, что это много для него значит. Причем в свете далеко не софитов. Поэтому надо было строить ответ в мягких полутонах:

– В прошлый раз пели, – начал я каким-то, словно обещающим тоном, – но может быть сегодня не будут – воскресенье как – никак. Вчера должны были напеться сполна, а может еще и напиться. Так что, не с руки им сегодня будет, точнее, не с горла.

Тот усмехнулся. Видимо, его устроил не сам ответ, а то, что я смог его повеселить. Удовлетворившись, он мог быть теперь согласен на любые звуки вокруг.

А в целом, он и раньше не был особенно эмоциональным. Хотя, при общении, всегда оставалось ощущение, что он себя намеренно сдерживает. С чего это у него началось и когда – неясно. Но, по всей видимости, это стало для него натурой. Но и сейчас кажется, что это не вполне естественно для него. А что- его, угадать уже сложно.

Сделали заказ. Получилось много, но хотелось всего, но мы попросили, чтобы приносили не сразу. Официант понятливо кивнул.

– Ну, рассказывай, как оно там? – спросил я.

Тот посмотрел на меня внимательно, будто бы дальнейшее его повествование зависело от того, какое мнение он обо мне выдвинет в это мгновение.

На всякий случай, я подтянулся и сделал выражение всего себя во внимании.

Его, как видимо, серьезность моей подготовки к рассказу снова устроила.

– Да, ничего…

Он всегда так начинает, примерно с подобных фраз, но, смысл которых – един: то есть, для него все обычно. Но, учитывая, что я не знаю всех его повседневных деталей для меня, может быть наоборот все очень занимательно.

– Ну, а конкретней, – всегда его приходится подталкивать, – что, с шефом, завязал все концы?

– Да, там уже – все. Он переехал окончательно за границу.

Помню время, когда они всей своей рабочей массой перешли к нему из одной компании, где мы все вместе работали.