Мы, аристократы 5
Шрифт:
Едва заметный одобрительный кивок Малфоя дал понять, что опекун рассчитывал именно на такой ответ.
– Я достаточно знаю тебя, Гарри, и потому уверен, что ты не станешь затягивать дело по пустякам, - продолжил он уже домашним тоном.
– Мне приходилось сомневаться в твоих решениях, но они каждый раз оказывались если не наилучшими, то приемлемыми. Сейчас обстоятельства сложились так, что от нашего промедления зависит жизнь и смерть человека, за которого я чувствую себя ответственным, а я не Дамблдор, чтобы жертвовать конкретным человеком ради абстрактных ценностей, даже если они значат для меня многое. Живые люди всегда важнее.
Я согласно кивнул. Не знаю такого общего блага, которое заставило бы меня умышленно пожертвовать кем-то из людей,
– Кто этот человек?
– Мальсибер-младший. Помнишь, я давал тебе колдографию, чтобы ты показал Эрни его отца? Там было четверо молодых людей, у которых я был наставником. Двое погибли тогда, Снейп...
– на этом имени Малфой запнулся и поморщился.
– ...он сам выбрал свой путь, а Мелвин Мальсибер все эти годы провёл в Азкабане, вместе со своим отцом. За последний год его здоровье сильно ухудшилось. Мы с Роули надеемся, что после судебного процесса у нас будет больше полномочий и мы сможем улучшить условия содержания узников, а пока я помогаю Мелвину как могу и чем могу. У меня долго не было вообще никаких возможностей, но в последние два года моё положение в обществе стало прочнее. Теперь я, как глава попечительского совета, могу требовать улучшения содержания заключённых, не вызывая ненужных толков и подозрений. Но этого, к сожалению, недостаточно.
– Вы имеете в виду, что после суда над министерскими шишками Роули сможет отозвать дементоров из Азкабана?
– Сразу убрать дементоров не получится, для этого нужно полностью реорганизовывать тюремную охрану. У нас слишком привыкли полагаться на них и заменить их пока некем. Для начала мы надеемся пересмотреть дела пожизненно заключённых, сократить сроки их заключения, улучшить условия их содержания и, возможно, кое-кого из них амнистировать сразу, а со временем и всех. Что касается Мелвина, у него хорошие шансы на амнистию. Он мало где успел поучаствовать, пожизненное ему дали за компанию с отцом, который был одним из друзей юности Тома Риддла. Если старшее поколение еще держится, то Мелвин близок к тому, чтобы сломаться. Я настоял, чтобы его перевели в тюремный лазарет, чтобы он смог продержаться эти несколько месяцев, но если его возвратят в камеру, там он долго не протянет.
– Вроде бы из-за возраста он должен быть покрепче старшего поколения...
– пробормотал я рассеянно, пока вникал в ситуацию.
– Телесное здоровье в Азкабане, конечно, тоже важно, - ответил Малфой.
– Но когда ежедневно сталкиваешься с дементорами, гораздо важнее дисциплина разума и сила духа, а в этом молодёжь отстаёт от зрелых личностей. Крауч-младший был там самым молодым и сломался первым, хотя и он продержался дольше осуждённых за бытовые преступления. Обывателям хватает двух-трёх лет Азкабана, чтобы потерять волю к жизни и умереть, а наши всё еще держатся.
– Удивительная сила духа, - согласился я, припоминая своё столкновение с дементорами на первом конкурсе турнира. Несомненно, тогда они подействовали на меня слабее, чем на любого другого человека, и всё равно ощущение было неприятное.
– Какие люди, не чета этой министерской швали...
– со странной смесью горечи и гордости произнёс Малфой.
– Кровь, Гарри, это не та жидкость, про которую любят говорить, что у всех она красная. Кровь - это традиции, поколения славных предков, это ответственность, самоограничение и самодисциплина. Кровь - это жизненные принципы и убеждения, это когда ты знаешь, что не имеешь морального права остаться в стороне, чего бы тебе это ни стоило. Поэтому они держатся, пока жива надежда.
– Они надеются на возвращение Лорда?
– Им больше не на что надеяться там, в Азкабане. Если здесь, на свободе, метка для нас означает рабство, там, в тюрьме, она свидетельство того, что еще может вернуться лидер борьбы чистокровных за родовые ценности и за право
на магию.– А ничего, что в последние годы жизни этот лидер был не в себе?
– Там это забывается и вытесняется главной идеей - что он придёт и освободит. Разброд и сомнения обязательно появятся, но только после того, как узники окажутся на свободе. Так уж устроены люди, что лидеру приходится снова и снова доказывать им свою правоту - и всё равно их верность всегда остаётся под вопросом.
– Малфой усмехнулся.
– Если, конечно, этот лидер не позаботился об их верности с помощью непреложного обета или рабской метки. Риддл, несомненно, понимал, что сам по себе он чистокровным не нужен. Им нужно то, борьбу за что он возглавил.
Я испытующе посмотрел на опекуна.
– То есть, вы считаете, что хотя бы часть соратников Риддла примкнёт к любому лидеру, который освободит их и поддержит их требования к правительству?
– Я уверен в этом. Рабастан и Август точно примкнут, они и прежде его недолюбливали. Если у нас получится спасти Мелвина, его отец наверняка откажется от Риддла ради нас, несмотря на старую дружбу. Если не получится, он вряд ли переживёт потерю сына.
Малфой знал, что я не сентиментален и что этот Мелвин мне никто, поэтому не давил на моё сострадание, а указывал на выгоды спасения своего бывшего подопечного. И тем не менее опекун вообще не заговорил бы об этом, если бы не хотел спасти его. Мог бы, кстати, и раньше заговорить, если уже год знал, что жизнь Мальсибера-младшего в опасности.
– Дядя Люциус, что же вы молчали об этом две недели назад, когда я просил об отсрочке?
– подосадовал я.
– Тогда этот месяц ничего не значил. Мелвин с начала мая находился в лазарете, вдали от дементоров его самочувствие улучшилось. Я помог начальнику Азкабана протолкнуть в Министерстве кое-какие административные запросы в обмен на хорошее содержание пациента - ничего такого, о чём он мог бы донести, просто сказал, что не буду требовать ни расширения штатов, ни повышения зарплаты его сотрудникам, если в тюрьме не будет надлежащего ухода за больными. Не было сказано ни слова лишнего, но он меня понял.
– Значит, с тех пор что-то изменилось, - я вопросительно посмотрел на него.
– До меня дошли некоторые сведения. Ну как дошли... в Министерстве работает много всякой мелкоты - уборщицы, вахтёры, посыльные и тому подобное. Кое-кому из них, посмышлёнее и посговорчивее, я немного приплачиваю, чтобы они передавали мне случайно услышанные разговоры любого содержания. Никаких государственных тайн, а только чтобы быть в курсе, что у кого случилось и чем в Министерстве дышат - это всегда полезно знать. Так вот, один из этих осведомителей сообщил мне на днях, что двое оборотней вызывали Макнейра в проходную и просили его достать сведения о расписании и составе вахт в Азкабане.
– Само по себе это еще ни о чём не говорит, так ведь?
– Гарри, я тоже знаю, что в последние триста лет на Азкабан никто не нападал. Разумеется, я проверил по своим каналам, зачем им это нужно. Оказывается, оборотни узнали от Фенрира Грейбека о возрождении Тёмного Лорда и очень взбудоражены этим. Грейбек всегда его поддерживал и теперь собирается вытащить из Азкабана своих сородичей, чтобы примкнуть к нему вместе с ними. Налёт планируется в середине июня, а пока оборотни собирают сведения. Независимо от того, преуспеют они или нет, после налёта тюремная охрана будет усилена и любые послабления режима будут уже невозможны. Мелвина вернут в камеру, а сейчас он не в состоянии переносить дементоров.
– Почему они не хотят освободить всех Упивающихся?
– Оборотней содержат в другом крыле Азкабана, где устроены особые камеры специально для них. Это две разных операции, которые оборотни одновременно не потянут, а Грейбек, конечно же, в первую очередь хочет освободить своих. Было бы заодно, они освободили бы всех, а так они считают, что освобождать людей - не их дело. Оборотни - это оборотни, людей они не любят, даже союзников.
– Если мы начнём судебную кампанию сейчас, что это изменит?