Мы, аристократы. 1-й, 2-й курс
Шрифт:
– Если меня будут пропихивать в тёмные, понадобится новый символ Света. А Лонгботтом, как мы с тобой знаем, мой запасной.
– Нет, до Лонгботтома не дошло.
– Тед мрачно усмехнулся.
– Видно, для символа Света он слабоват.
– Почему бы и нет? Это как подать - Джек-простак, герой английских народных сказок… Кстати, как у тебя с окклюменцией?
– Каждый день занимаюсь.
– Проверим?
Тед действительно прибавил в окклюменции. Он смог продержаться целую минуту против моей атаки средней силы.
– Неплохо, - одобрил я после проверки.
– Против
– Тогда потренируй меня, чтобы я привык, - предложил вдруг Нотт.
– Как насчёт того, чтобы ты несколько раз в день неожиданно почитал мою память?
– Тебя не смущает, что я могу увидеть что-нибудь неподходящее?
Тед задумался, явно перебирая свои самые сокровенные воспоминания.
– Кое-что, конечно, не хочется показывать никому, но… странно, Гарри, у меня нет ничего, что я безусловно хотел бы от тебя скрыть. Видно, еще не нажил - так что дерзай, пока не поздно.
В библиотеку мы пошли вместе. Тед еще не написал завтрашний отчёт, а мне хотелось застать там Эрни. Кое-какие книги я уже передал парнишке, а теперь собирался узнать, как у него идёт учёба и нет ли у него вопросов. Но Диаса в библиотеке не было, зато там оказалась Гермиона.
– Поттер!
– поспешила она ко мне, едва завидев меня в дверях читального зала.
– Я так надеялась, что сегодня ты придёшь сюда!
– У тебя что-то случилось?
– спросил я.
– Нам нужно поговорить.
– Прямо сейчас?
– получив ответный кивок, я отдал Теду свою папку с пергаментами.
– Идём.
Гермиона молчала, пока мы шли на ту же самую южную террасу, где она недавно общалась с Тедом. Я привычно обшарил место на наличие подслушки и ничего не нашёл. Девчонка признавала только прямой подход - когда мы остановились у ограждения, она начала сразу с того, что волновало её больше всего.
– Поттер!
– в её устремлённом на меня взгляде светилась тревога пополам с решимостью.
– Я всё равно не верю, что ты плохой!
– Правильно делаешь.
Похоже, Гермиона ожидала от меня иной реакции, потому что буря чувств в её глазах сменилась полнейшей растерянностью.
– Ты можешь вспомнить хоть один мой поступок, за который можно назвать меня плохим?
– поскольку она молчала, я продолжил: - Если нет, меня не за что считать плохим.
– Но…
– Но - в смысле есть за что?
– Нет, но…
– Давай рассказывай своё «но», и мы разберёмся. Ведь ты меня для этого сюда и позвала, так?
Гермиона машинально кивнула.
– Поттер, у нас говорят, что ты - наследник Слизерина… Это так?
– Не знаю, я не видел его завещания. А что, быть его наследником - преступление?
– Нет, но все же знают, что Слизерин преследовал маглорожденных. Говорят, ты обещал превратить фотоаппарат Колина в кирпич…
– И он превращён в кирпич?
– Нет, но сам Колин…
– Когда это случилось, я был в другом месте, и преподаватели это знают. Неужели ты думаешь, что от меня отстали бы, если
было бы хоть малейшее подозрение? Грейнджер, вот ты маглорожденная - почему ты не боишься стоять рядом со мной в уединённом месте?– Мы с тобой друзья, ты мне ничего не сделаешь. Но есть и другие ученики…
– Грейнджер, включи мозги. Зачем мне преследовать других учеников? У меня самого мать маглорожденная. Если тебе этого мало, вспомни, против кого был Салазар. Ты в начальной школе училась? Вспомни, какими были маглы тысячу лет назад - невежественные крестьяне, которых задолбаешься грамоте учить.
– Да, но… Колин и я… Меня тоже что-то окаменило, Поттер!
– Может, потому что ты полезла куда-нибудь не туда? Что тебе понадобилось в этом дурацком коридоре, куда всем запретили ходить?
– Я не помню. Я ничего не помню, даже того, как я тогда выходила из гостиной. Последнее, что я помню - мы с Джинни сидим в гостиной. Одни, уже после отбоя. Она сказала, что сейчас мы пойдём смотреть нечто очень важное, только сначала она блокнот возьмёт. Я тебе о нём рассказывала, помнишь?
– Это когда я тебя о тайной комнате спрашивал?
– Да. В нём наверняка было что-то написано о том, что она собиралась показать. Я спрашивала этот блокнот у всех, но он пропал.
– Ты месяц пролежала окаменевшей в больничке. За это время рыжая могла исписать его весь, выкинуть и завести новый.
– Но Дамблдор сказал, что это очень важная вещь и что её нужно… ой!
Гермиона зажала рот рукой и испуганно глянула на меня. Я сделал вид, будто не понял, что она проболталась, и прикинулся возмущённым.
– Извращенец старый, зачем ему девчонкины любовные записки!
– Ты знаешь, что там было написано?!
– Но ты же сама тогда сказала - рыжая туда тайком что-то пишет. А что ещё она могла писать туда тайком?
– Он намекнул, что в этом блокноте может скрываться тайна гибели Джинни.
– Тогда ищите, может, и вправду найдёте. Но мне всё равно непонятно, почему ты собралась считать, что я плохой. Не из-за этой же дури про грозу маглокровок?
Гермиона помялась, на её лице проступило виноватое выражение.
– Я сказала Дамблдору, что Джинни очень надоедала тебе своим вниманием и что ты жаловался мне на неё. Это не секрет, все видели, как она за тобой ходит. Дамблдор сразу забеспокоился… а потом вздохнул и сказал, сокрушённо так: «Ай-ай-ай, неужели мальчик на такое способен…» Я сразу догадалась, что про Джинни он подумал на тебя, но не хочет говорить мне.
Да уж, с такими друзьями и врагов не надо. Я оскорблённо воззрился на Гермиону и перешёл в атаку:
– Все знают, что рыжая загнулась у директора в кабинете, об этом даже в газетах писали. Дамблдор попросту использовал тебя, чтобы ты разносила слухи обо мне. Он готов свалить свою вину на кого угодно, лишь бы отмазаться, а ты и поверила! Клянусь Мерлином, я не убивал рыжую и не собирался убивать её, как бы она мне не надоедала!
Это было правдой, при необходимости я мог бы рискнуть и дать в этом магическую клятву. Рыжая могла бы жить и жить, если её не допрашивать слишком настойчиво. Гермиона почувствовала искренность моего возмущения и, похоже, поверила.