Мы будем жить

Он осторожно и неторопливо отпрянул от мягких губ. Улыбнулся уголочками рта, когда Марлин растерянно распахнула глаза, игриво провел пальцами по скуле и краю ресниц, наклонился, намереваясь сорвать следующий поцелуй и, кто знает, сколько потом… Звонкая пощечина отпечаталась на лице пылающим алым следом. – Попытаешься снова, и я врежу тебе между ног, ясно?! Сириус оскорблено потер щеку. – Тебе ведь понравилось, МакКиннон. Понравилось же? – напирал он на нее, чувствуя, как желание снова ее поцеловать крепнет с каждой секундой. Марлин презрительно прищурилась. Серые клинки одним за другим вонзились Сириусу куда-то в центр груди. А она завелась! – Думаешь, что ты крутой, Блэк? – Марлин скрестила руки на груди. – Между прочим, не так уж и понравилось, ничего особенного, бывало и лучше, – она победно усмехнулась. Он даже рот открыл от таких слов. Да, может быть, в чем-то Сохатый прав, вот так просто к ней не подкатишь! Наверняка на других эти презрительные взгляды, насмешки и язвительные подколочки действуют, но Сириус жил по принципу: «Наглость второе счастье». – А ты покажи как надо, раз у тебя такой большой и разнообразный опыт, – неужели она думает, что он уже сдался. – Слабо? – Сириус уставился на ее ноги, а потом на вздымающуюся грудь. Волнуется? Уже хорошо. – Отвали, – Марлин прошла мимо него к парте, где сегодня сидела, подняла с пола сережку и сунула в карман. Так вот зачем МакКиннон здесь!

– Могла использовать Манящие Чары. Или не все твои навыки так безупречны?

МакКиннон вздохнула, потрясла перед носом Сириуса серебряной побрякушкой, повернула камень к свету, и тот заиграл оттенками голубого на гранях, искрящиеся лучи образовали пересеченные линии, а в центре полыхнула темно-синяя точка.

– Это звездчатый сапфир. К таким камням еще при огранке применяют специальные заклинания, защищающие от обычной магии и от воришек. И, чтоб ты знал…

– Я знаю, – перебил Сириус, чтоб не казаться совсем тупым, потому что он уже вспомнил, какие блага несет звездчатый сапфир, ограненный талантливым магом-ювелиром. Поговаривали, что такие камни берегут от сглаза, от злых духов, даже ослабляют действие темномагических проклятий.

Марлин вернула сережку в ухо.

– Подарил тот, кто может лучше?

Вопреки ожиданиям Марлин не разозлилась в этот раз, а лишь покачала головой.

– Папа. На прошлое Рождество. Купил у какого-то бедуина в пустыне. Я половину школы обыскала, думала, что потеряла окончательно…

Сочувственно кивнув, Сириус коротко взмахнул палочкой, и дверь со щелчком захлопнулась. МакКиннон едва заметно побледнела, но тут же приготовилась к словесной баталии.

– Попытаешься ко мне прикоснуться – закричу, – пригрозила Марлин. Он не удержался от улыбки. – Наложу Силенцио. Тонкие пальцы потянулись к карману мантии. – Уверен, что успеешь первым? – МакКиннон ответила не менее ласковой улыбкой. – Не очень. Если честно, ты здорово меня в тот раз приложила, – он сел на край парты. – Я жутко разозлился. Даже строил планы мести. Но теперь готов зарыть топор войны. Согласна? – он скорчил забавную физиономию. – Марлин, честно, я умею быть очень милым. Не так уж я тебя раздражаю, верно? Ты ведь согласилась потанцевать со мной на балу, а могла танцевать с Хвостом или с кем-нибудь другим. Давай просто поболтаем. Я все понял и, клянусь: буду держать свои руки далеко от тебя. Марлин недоверчиво молчала, затем, покосившись на свою голубую ленту, которую Сириус забыл снять с запястья, тоже села. – Поболтаем? И о чем же? – она все еще ждала подвоха, но секрет был в том, что Сириус действительно собирался всего лишь поговорить. – О чем? – он пожал плечами. – Не знаю. Какая книга твоя любимая? Она, уже заинтересовано, распахнула глаза. – А твоя? – Я первым спросил. – Если я скажу, то ты тут подтвердишь, что это и твоя любимая книга, мне придется удивиться такому совпадению и у нас сразу же появится что-то общее. Так ты задумал? – Марлин поправила волосы. Он рассмеялся. – «Том Сойер».

– Что? – удивилась она.

– Моя любимая книга. – Серьезно? Почему? – Я прочел ее последней. Поэтому пока не могу полюбить другую книгу. К тому же Том отличный парень, помнишь, как он развел всех с забором? Как сбежал из дома? А как он говорит о панталончиках Бекки? Это же самое эротичное, что себе можно представить! Марлин, не сдержавшись, рассмеялась. Сириус живо ухватился за этот момент, продолжая комментировать содержание книги, даже поклялся, что тоже хотел быть в детстве пиратом, но потом познакомился с Джеймсом и решил, что быть другом Поттера гораздо веселее, так как он постоянно влипает в какие-нибудь истории. Сириус ничуть не лукавил, он действительно умел быть веселым, обаятельным и легко располагал к себе людей, если ему это было действительно нужно. Марлин могла сколько угодно упрямиться, пытаться казаться равнодушной к его улыбкам, взглядам и шуткам, но она ведь была девчонкой, а Сириус как никто другой знал, как им нравится. И именно поэтому он замечал, как ее голос смягчается, как в нем начинают проскальзывать игривые интонации, с каким интересом она его слушает, как увлеченно спорит и мило дуется, когда он в очередной раз ее подкалывает. Сгущались сумерки. Хогвартс загорелся сотнями теплых оранжевых огней в окнах, Филч, шаркая ногами, бродил по коридору, наполняя маслом факелы, следом за ним плелась миссис Норрис, оглашая коридоры требовательным мяуканьем. За дверью слышались голоса студентов: кто-то возвращался из библиотеки, семикурсники устало плелись в свои гостиные, чтобы отдохнуть после дополнительных занятий, с громким топотом пронеслись первогодки, которых предстоящие в июне экзамены пока не пугали. А Марлин и Сириус все говорили и говорили, сидя рядышком на одной парте, так близко, что их ладони (случайно или нет?) иногда касались друг друга. В такие моменты Марлин торопливо отдергивала свою руку, словно боясь обжечься. Закончив рассказывать историю о том, как Питер однажды на спор собирался съесть жука, Сириус хлопнул себя по лбу: – Совсем забыл! Мне же нужно к Хагриду, я обещал помочь ему с гиппогрифами! Хочешь со мной? Я покажу тебе Быстролета. – Кого? – подозрительно прищурилась Марлин. – Быстролета. Моего гиппогрифа. Ему уже пять месяцев. Мне Сохатый подарил его на день рождения. Он уже на свое имя откликается и команды знает. Пошли, МакКиннон, не бойся, я тебя не съем. И даже обещаю не покушаться на твою честь. Если ты, конечно, сама не захочешь… – он приподнял бровь.

МакКиннон только фыркнула. Подумала немного, разглядывая Сириуса и, видно, стараясь решить, стоит ли ему доверять, затем направилась к выходу.

– А попрощаться? – крикнул Сириус ей вслед, сломав перо от досады.

Марлин обернулась, волосы тяжелой волной перелетели с груди на спину, Сириус даже головой тряхнул, невольно залюбовавшись стройным девичьим силуэтом в дверном проеме.

– Я за теплой мантией.

Заканчивалась последняя неделя февраля. Еще пару дней назад, зима, не желая сдавать свои позиции, плевалась мокрым снегом, хлестала холодным северным ветром и угрожающе завывала в каминных трубах. Но сегодня еще с самого утра небо расчистилось, в Запретном Лесу стало шумно от радостного птичьего гвалта, вокруг все таяло, звенело, капало и хлюпало, деревья потянулись, задышали, подставляя закоченевшие ветки солнцу. К вечеру снова немного подморозило, но уже было понятно, что это несерьезно, что вот-вот побегут ручьи, лопнут почки, проталины загорятся гроздьями первоцветов, а на лесных опушках зацветет мимоза. В воздухе упоительно и сладко пахло приметами весны, которая вот-вот была готова ворваться в Хогвартс, распахивая окна, врываясь в спальни и внося в головы сумятицу.

Сириус шел первым, под его ботинками хрустел лед подмерзших луж, следом, почти шаг в шаг ступала Марлин, стараясь не поскользнуться. У хижины Хагрида тускло светился фонарь, а в окне мелькала его мощная фигура. Сириус несколько раз стукнул кулаком в мощную дубовую дверь, и спустя минуту Хагрид вырос на пороге – взлохмаченный, в широченной клетчатой рубахе и в грубых ботинках.

– Поздно как заявился, – проворчал Хагрид будто недовольно. – Ох, расскажу я профессору Дамблдору, что ты бродишь тут после колокола, вот он тебе задаст, – бормотал лесничий себе под нос, хотя на самом деле был очень рад видеть Сириуса Блэка, который сегодня, вопреки обыкновению, пришел не со своими друзьями, а с девушкой.

Джеймс и Сириус подружились с Хагридом еще на первом курсе. Тогда, морозной январской ночью, они отправились искать «слезы фей», или, как говорила Лили Эванс, потряхивая томом энциклопедии – заунывники. Теперь Блэк уже плохо помнил, зачем они потащились в Запретный Лес в полночь, кажется, хотели сварить из редких цветочков защитное зелье или сделать обереги, но теперь, спустя годы, Сириус точно знал, что это была одна из самых идиотских идей, которые приходили в их головы. Ориентировались они оба в лесу отвратительно, поэтому уже спустя полчаса сбились с тропы, начали плутать, несколько раз провалились в сугроб, окоченели так, что едва могли двигаться, решили вернуться, но пошли не в ту сторону, углубляясь все дальше и дальше в лес. Наверное они могли бы замерзнуть насмерть в ту ночь, если бы случайно не услышали собачий лай. Огромный пес, учуяв людей, привел к ним своего хозяина. Увидев, что из кустов вываливается человек-гора, в лохматой шубе и кроличьей шапке-ушанке, с арбалетом в огромных ручищах, Джеймс и Сириус дружно завопили от испуга и неожиданности. А Хагрид, взглянув на их посиневшие губы и носы, решительно укутал мальчишек в свой тулуп, сгреб в охапку и вынес из леса. Потом два незадачливых исследователя сидели у жарко пылающего камина, пили горячий травяной чай из больших щербатых кружек, грызли немного зачерствевшее печенье и упрашивали Хагрида не сдавать их декану. Повздыхав, Хагрид махнул рукой, отпуская нарушителей с миром. С тех пор все Мародеры стали частыми гостями у школьного лесничего, который продолжал прикрывать грехи гриффиндорцев, но никогда не уставал грозиться отправиться к директору школы.

– Хагрид, это Марлин, – представил Сириус свою спутницу. Марлин протянула Хагриду узкую ладошку, которую лесничий пожал с такой осторожностью, будто МакКиннон была хрустальной. При этом Хагрид так усиленно подмигивал Блэку, стараясь показать свое одобрение, что Марлин тоже заметила, улыбнулась и отвела глаза. – Твой разбойник сегодня драку устроил, – рассказывал Хагрид, пока они шли через огород к загонам. – Сцепился со взрослым гиппогрифом, чуть глаз тому не выклевал, маленький такой, но бойкий, как только будем приучать прилично вести себя, когда придет кто-нибудь из Министерства, чтобы его зарегистрировать… Кто только такую глупость придумал, гиппогрифов регистрировать… По большой поляне бродила целая стая – серые, пегие и черные птицы, с гордо поднятыми головами. Заметив Хагрида, они заволновались, сдали издавать гортанные звуки, некоторые захлопали крыльями, а самый маленький торопливо заковылял к Сириусу. Блэк ласково потрепал гиппогрифа по холке, достал из кармана какое-то лакомство, сунул своему питомцу прямо в клюв и тот распушил перья. Потом Хагрид и Блэк долго загоняли гиппогрифов в сарай, защелкивали на их лапах уздечки, чтобы те не сбежали ночью, уговорами заставляли успокоиться самых строптивых, Хагрид осматривал некоторых животных, проверяя, здоровы ли они. Сириус подвел к Марлин крупного гиппогрифа – серебристого красавца, с длинной шеей и мощными когтистыми лапами. Марлин восторженно оглядела гиппогрифа, немного неуверенно посмотрела на Блэка. – Можно? – Только аккуратней. Ты же помнишь – сначала поклониться, – Сириус на всякий случай встал так, чтобы успеть прикрыть девушку, если гиппогрифу вдруг вздумается разозлиться или чем-то оскорбиться. Марлин решительно шагнула вперед, медленно качнула головой, и гиппогриф, помедлив, поклонился в ответ. Она радостно улыбнулась, потрепала гиппогрифа по перьям, а тот вдруг потянулся к ней клювом и, не успел Сириус испугаться, потерся клювом о щеку девушки. – Какой хороший, – Марлин рассмеялась. Пару минут понаблюдав, как гиппогриф ластит

ся к девушке, словно огромная ленивая кошка, разве что не мурлыкает, Сириус предложил:

– Хочешь полетать? Дальше Сириус наблюдал изумительную картину: МаКкиннон растерялась. – На нем? – неуверенно переспросила девушка. – Не знаю… Насмешливо улыбнувшись, Сириус облокотился на ограду загона. – Шляпа Годрика впала в маразм. МакКиннон моментально бросилась в бой. – Это еще почему? – она скрестила руки на груди. – Прежде она отправляла на Гриффиндор только смелых, – пояснил Сириус, замечая, что МакКиннон снова заводится. – Ты назвал меня трусихой? – оскорбилась Марлин. – Меня? – Да. А как мне еще тебя называть, если ты боишься? Марлин перебила его. – Я вообще ничего и никого не боюсь! Полетели! Если, конечно, тебе самому не слабо и ты не предложил это, чтобы выпендриться, – МакКиннон застегнула мантию поплотнее. – Принести седло? – Сириус уже собрался идти в сарай. – Не нужно. – Ладно, – он еще раз поклонился гиппогрифу, и тот согнул лапы. Сириус ловко и привычно забрался на животное, подал руку Марлин, усаживая ее позади. Она положила ладони ему на пояс, немного отодвинулась, чтобы не прислоняться и приготовилась к полету. Сириус хлопнул гиппогрифа по шее, тот разбежался, расправил крылья и взмыл в угольно черное небо, стремительно набирая высоту. Марлин порывисто выдохнула куда-то Сириусу в шею, руки судорожно обвили его талию, казалось, девушка прислонилась к нему всем телом, стараясь не дрожать от ветра и страха. Блэк вспомнил, что когда сам сел на гиппогрифа первый раз, то вопил во все легкие. Сириус улыбнулся. А Марлин держится молодцом! Под ними плыла далекая темная земля: расплывчатое пятно Черного Озера, зубцы старых елей в Запретном Лесу, поблескивающие стекла теплиц, квиддичный стадион, тускло подсвеченный огнями и величественный, наполненный теплым светом замок. Гиппогриф медленно кружил над острыми шпилями, могучие крылья делали четкие взмахи, облака, плывущие над ними, казались такими низкими, что стоило протянуть ладонь и тут же ухватишься за край. Спиной Сириус чувствовал как часто и гулко колотится сердце Марлин. Их волосы трепал ветер, он же бил в лицо, забирался под воротники и тянул за полосатые гриффиндорские шарфы. Гиппогриф, повинуясь приказу Сириуса, взмыл вверх, набирая высоту, пока Хогвартс не стал далеким и маленьким. От головокружительного полета захватывало дух, хотелось раскинуть руки и закричать от восторга. Сделав еще пару кругов, гиппогриф вдруг камнем устремился вниз, желудок Сириуса сделал мощный кульбит, а затем они плавно спустились на поляну. Заклокотав, гиппогриф сунул клюв к Блэку в карман, требуя кусочек вяленого мяса в благодарность. Сириус, обхватив животное за шею, увел его в сарай, устраивая на насесте и подбросив на подстилку свежей соломы. Когда он вернулся, то Марлин все еще стояла посреди поляны. Её щеки горели жгучим румянцем, глаза восторженно сияли, она даже не пыталась пригладить растрепанные и запутанные темные пряди, окружавшие ее голову пушистой короной. – Как тебе, понравилось? – Сириус не мог отвести взгляда от ее необыкновенно красивого радостного лица. Марлин выдохнула. – Здорово! Нет, просто потрясающе! Как будто у меня тоже были крылья, – она вдруг покраснела еще больше. – Да, – едва слышно прошептал Сириус, перехватывая её замерзшие холодные ладошки. Он ласково пожал пальцы, поднес руки Марлин к своему рту и стал согревать дыханием. Она не двигалась, только, не отрываясь, смотрела на него. Медленно, как будто спрашивая разрешения, Сириус прижал ее руку к своей щеке и задержал. Марлин занервничала. – Ты же обещал, что не будешь… – осипшим голосом напомнила она. Впервые он так близко видел ее глаза: светло-серые радужки, окаймленные темным кругом, темные тяжелые ресницы, смятение и нетерпеливое волнение в самой глубине черных расширенных зрачков… – Боюсь, что не смогу сдержать слова, – изо рта вырывался пар. Сириус продолжал блуждать взглядом по лицу Марлин, прежде чем уставиться на влажные полуоткрытые губы. Выждав еще пару секунд, Сириус наклонился, прикасаясь легким скользящим поцелуем к щеке Марлин, затем еще и еще, несколько раз по скулам и линии подбородка, сначала совсем невесомо, потом крепче, пока не нашел мягкие губы, которые в этот раз были податливыми и послушными, ответили горячо, жадно, напористо… Пронизывающий ветер пробирал до костей, но Сириус не чувствовал холода, потому что по венам торопливо бежала горячая кровь, она же стучала в висках, не позволяя четко мыслить. Он обнял девушку, не прекращая целовать, просунул руки под ее мантию, погладил спину, обтянутую белой блузкой, коснулся горячей шеи ледяными пальцами, и Марлин вздрогнула, отстраняясь. – Ты вкусно пахнешь, – он уткнулся лицом в ее волосы. – И у тебя потрясающая улыбка, – он опять стал ее целовать, шепча иногда в ухо ерунду и прижимая все крепче и крепче. – Я замерзла, – Марлин дрожала. – Иди сюда – Сириус распахнул мантию, и Марлин шагнула к нему, теплому и манящему, прижалась к широкой груди, обвила шею, чувствуя, как дрожь проходит. Они целовались замерзшими губами, ежились от холодного ветра, даже не подозревая, что уже завтра юная румяная весна окончательно сокрушит зиму, зазвенев в каждом птичьем голосе, в каждом ручье, бегущем с холма, и забьется в каждом сердце. Но Сириусу сейчас было некогда думать об этом. Хотелось помнить только ее холодные пальцы, касающиеся щеки.

http://fanficmar.tumblr.com/post/101186155266/43

====== Глава сорок четвертая. Лили Эванс ======

Яркое слепящее солнце было повсюду. Казалось, что весь мир наполнен солнечным светом, словно стакан апельсиновым соком: от внутреннего дворика Хогвартса до самого края распахнутого безоблачно-синего неба. Пела капель. С крыш свисали огромные сверкающие сосульки, которые время от времени срывались с карнизов, с громким стуком разбивались о землю, разбрасывая во все стороны ледяные брызги. Повсюду таял снег, холмы, еще вчера совсем белые, потемнели, с них сбегала вода, подхватывая тонкие ветки и куски прошлогодней травы. Сладко пахло надувшимися почками, на опушке леса распушились лапы вербы, кое-где на опушках золотились кисти мимозы.

Этим утром Лили разбудил филин Джеймса, который осторожно постучал клювом в стекло. Лили подняла голову, потянулась, босиком прошлепала по полу через всю комнату, распахнула окно настежь, впуская в комнату весенние ароматы и чистый воздух. Мэри сонно пошевелилась, Алиса прикрылась ладошкой от солнечного зайчика, присевшего на ее ресницы, Марлин потянулась и, улыбнувшись, открыла глаза.

Лили погладила птицу по растрепанным перьям. Филин принес ей крошечный букетик первых подснежников, которые наверняка только сегодня утром зацвели на проталинах.