Мы будем жить

Запыхавшийся Фрэнк подлетел к ней в ту секунду, когда Алиса уже собиралась всерьез обидеться.

– Наконец-то, – недовольно пробормотала она, подставляя щеку под поцелуй. – Я, между прочим, замерзла.

– Пивз разлил масло в Восточном коридоре, – стал оправдываться Фрэнк, – пришлось обходить по второму этажу. А там я встретил Джонсона, ты должна его помнить, он года три назад был вратарем у когтевранцев. Он скоро получает диплом мракоборца, мы разговорились, я спрашивал, как проходят экзамены, куда отправляют на практику… Кстати, он сегодня в составе группы, охраняющей замок, говорят, что Тот-Кого-Нельзя-Называть обзавелся агентом в школе, а кое-кто считает, что этот агент среди преподавателей. – Глупости! – возмутилась Алиса. – Никто из учителей не станет работать на Сам-Знаешь-Кого! И вообще, мы долго еще будем здесь стоять? Там уже все начинается! – она нахмурилась. Фрэнк улыбнулся и разгладил пальцем морщины на ее лбу. – Не делай так. Сразу становишься непривычно серьезной. – Значит, тебе нравится, когда я дурочка? – Алиса высунула кончик языка и скосила глаза к переносице. Фрэнк при виде этой рожицы рассмеялся, взял ее за руку и повел в Большой Зал. По пути им встречались стайки разряженных в пух и прах девчонок, какая-то мелкая пуффендуйка помахала Фрэнку, проходя мимо, а Алиса прожгла ее сердитым взглядом. Вот еще, будут тут всякие флиртовать с ее женихом! Она потихоньку потрогала тонкое золотое кольцо на безымянном пальце. На самом деле у Алисы не было ни единого повода для ревности, Лонгботтом ее обожал, но Алиса считала, что все равно нужно быть внимательной. И как только Лили терпит всех этих квиддичных фанаток, которые вертятся вокруг Джеймса! Уже столько времени прошло, а они все еще источают яд и не могут простить Эванс отношений с Поттером. Не устают уверять друг друга, что вот-вот Поттер Эванс бросит. Ууу! Алиса увидела, что одна из этих девчонок вышла из уборной, ковыляя на огромных каблучищах и распространяя вокруг себя приторно сладкий аромат. Большой Зал напоминал огромную серебристую ракушку. Весь укутанный искрами, словно инеем, он переливался в свете белых огней, разбросанных по стенам, отливал мягким перламутром, потолок усеяли крупные звезды, а время от времени откуда-то сыпались ленты серпантина, огромные узорчатые снежинки, которые не таяли даже попадая на кожу. Все столы сдвинули из центра к стенам, сейчас на них высились золотые кубки, на огромных блюдах лежали сладости и фрукты, стояли графины с соком и чаши с пуншем, куда уже наверняка успели подлить огневиски. На полу лежал великолепный, начищенный до блеска паркет, в котором отражались свечи и звездное небо. Играла музыка. Тонкие нежные звуки скрипки очаровывали, им вторили клавиши рояля и флейты. Танцевать пока никто не спешил, по залу неторопливо прогуливались степенные семикурсники, считавшие себя хозяевами праздника, шестикурсники старались изо всех сил казаться взрослее выпускников, поэтому разговаривали много и смеялись громко. Пятикурсники презрительно посматривали и на старших, считая, что те слишком много воображают, и на младших, которых вообще непонятно зачем сюда позвали, да еще и разрешили остаться до полуночи. Алиса невольно улыбнулась, когда увидела, что здесь даже есть несколько девочек-третьекурсниц, которым посчастливилось получить приглашения. Они восхищенно таращились на всех подряд, смущались, когда мальчики пытались их обнять и немного завистливо вздыхали, стоило пройти мимо какой-нибудь слизеринке в роскошной мантии. – Алиса! Фрэнк! Мы здесь, – окликнули их звонкие голоса. Пару часов назад, пока Алиса, Мэри и Марлин носились по комнате, разбрасывая шарфики, сережки, браслеты, тюбики с помадой и коробочки с румянами, роняли флаконы с духами и вертелись, толкая друг дружку, перед зеркалом, Лили спокойно дописывала эссе для Флитвика. Потом, когда до начала бала оставалось совсем ничего, она вынула из шкафа легкое кремовое платье с летящей юбкой, спускающейся чуть ниже колен, быстро его надела, затянула на поясе золотую ленту, подчеркивая красивый изгиб талии. Затем немного повозилась с волосами, заставляя их закрутиться в крупные мягкие локоны, чуть-чуть подкрасила ресницы и повернулась к подругам. Алиса тогда только вздохнула. Лили умела быть красивой, не прилагая к этому почти никаких усилий. Вот и сейчас ярко-зеленые глаза сияли, пылающая копна рыжих кудрей окутывала плечи, Лили заливалась счастливым смехом и, рядом с Поттером, словно становилась еще привлекательнее и милее. Как же все-таки он на нее смотрит! А она… Алиса фыркнула. Вот стоило столько упираться, а теперь Эванс по уши влюблена, вся так и сияет! Джеймс пожал руку Фрэнку. Выглядел Поттер почти нормально, даже улыбался, но Алиса, сама не так давно потерявшая родителей, хорошо понимала, каково ему сейчас… Алиса вдруг вспомнила, что это малиновое платье она покупала вместе с мамой, слезы в ту же секунду подступили к горлу, но Алиса усилием воли заставила себя успокоиться, только шагнула поближе к Фрэнку, а он ласково пожал ее пальцы. – А она ничего, – Алиса потихоньку показала на подружку Люпина. – Только вот синий цвет ей не очень идет, да? – Алиса! – шикнула Лили. – Но ведь правда, синий ее бледнит… Вот, увели нашего старосту, прямо из-под носа увели! – шутливо посетовала Алиса. – Ой, они целуются, прямо здесь! Все, МакГонагалл уже идет к ним! Фрэнк, посмотри… – она потянула Лонгботтома за рукав. – … этот криворукий в первом составе? Серьезно? Да, не видать Англии в этот раз финала Кубка Мира как своих ушей! Да какой финал! Нам бы из группы выйти! – возмущался Фрэнк, а Джеймс активно кивал в ответ на его реплики. – Даже если у канадцев снитч из-под носа выхватим, то, скорее всего, попадаем на немцев, вот тут-то нам и конец! Видел их охотников? Даю пять галеонов они в родстве с троллями! Правда, вратарь у Германии – дырка, но зато загонщик лидер сезона по мячам, заброшенным в десяти играх! – У них ловца могут дисквалифицировать после того случая с зельем удачи, а запасной жуткий тормоз, помнишь, как он в прошлом году врезался в трибуну? Алиса закатила глаза. Сколько можно говорить о квиддиче? У парней других тем, наверное, и нет… Ладно, Поттер, этот еще на первом курсе поклялся, что его имя внесут в список ста лучших игроков мира, Поттера не исправишь, но вот Фрэнк в последнее время заделался уж очень ярым болельщиком, прошлым летом даже осмелился сесть на штуку, которую маглы называют самолетом, чтобы успеть на финальный матч Лиги Чемпионов, проходивший в Италии. Тут на плечи девушек опустились чьи-то тяжелые руки. Сириус Блэк, походивший в своем безупречном черном костюме на особу королевских кровей, случайно попавшую на школьный бал, притянул Эванс и Стоун к себе, быстро клюнул Лили в щеку, Алиса успела увернуться и ткнуть Блэка локтем в бок. Ничуть не смутившись, Блэк наградил их ослепительной улыбкой. – Великий Мерлин, какая красота меня окружает! – восхитился Сириус, беззастенчиво разглядывая одноклассниц. – И, какая ужасная ошибка со стороны этих двух дураков, оставлять вас без присмотра! Алиса, я ведь уже говорил, что влюблен в тебя с одиннадцати лет? Алиса не собиралась краснеть, но Блэк взглянул на нее так жарко и дерзко, что кровь моментально прихлынула к щекам. На всякий случай Стоун взяла Фрэнка под локоть, а тот показал Блэку кулак. Сириус остался доволен собой. – Отдыхай, Сохатый! – бросил Блэк другу и, пока Джеймс не успел опомниться, обнял Лили за талию, утащил в самый центр Большого Зала, чтобы уже спустя несколько секунд закружить девушку в быстром вальсе. Джеймс замер с открытым ртом, опешив от подобной наглости. Не выдержал и ухмыльнулся. Все, Бродяга может вешаться, задаст же он ему после праздника! Танцевал Сириус великолепно. Сам Джеймс никогда не мог похвастаться умением двигаться также плавно и так легко, ноги Бродяги словно действовали сами по себе, делая нужные шаги. Блэк держал спину прямо, голову нес гордо, притягивал Лили к себе ближе, чем того требовали правила приличия, но держал на достаточном расстоянии, чтобы не получить в глаз. Джеймс не злился, потому что знал, что делает это Сириус нарочно, дабы потрепать лучшему другу нервы. Лили раскраснелась, волосы немного растрепались, Джеймс не слышал, что там ей говорит Сириус, но хохотала она так заливисто, что в какой-то момент врезать Блэку все-таки захотелось. Джеймс, погруженный в свои проблемы и, словно выпавший из жизни, так и не понял, когда эти двое успели договориться. Все рождественские каникулы Бродяга, при виде Лили, корчил мины, ехидничал, язвил, это даже мама заметила, сделав Сириусу замечание… По приезду в Хогвартс, кажется, тоже ничего не изменилось, а буквально позавчера, Джеймс, спустившись в гостиную, с удивлением уставился на Лили и Бродягу. Они сидели рядышком на диване, весело болтали, Блэк громко комментировал дурацкую статейку из женского журнала, а Эванс старалась журнал отобрать. Выглядели они при этом чрезвычайно увлеченными друг другом, Джеймс поначалу даже обалдел, психанул, тоже бухнулся на диван, перетащил Лили к себе на колени… Блэк, гиппогриф его раздери, конечно же, понял в чем дело. И уже после отбоя, когда Лунатик ушел патрулировать коридоры, а Хвост захрапел, подошел к Джеймсу и заявил: «Не волнуйся, Сохатый, она не в моем вкусе». Джеймс хорошенько треснул придурка подушкой, тот заржал, а потом выдал: «Джим, я беру все слова насчет Эванс обратно. Она, правда, стоящая девчонка. Извини». Учитывая тот факт, что Сириус признавать свои ошибки не умел вообще, Джеймс обалдел во второй раз. Сириус посмотрел на него так, что Поттер сразу понял, каким глупым был этот мимолетный укол ревности, и какое дурацкое подозрение чуть не закралось ему в голову. Это ведь Бродяга. Поэтому сейчас Джеймс наблюдал за танцующей парой спокойно и любовался Лили. – Как думаешь, это повод для дуэли? – обратился он к Фрэнку, но вопрос растворился в пустоте. Алиса и Фрэнк еще пару минут назад тоже ушли танцевать и смешались с остальными вальсирующими. Поттер отошел к столу, выбрал два самых лучших коктейля, догадываясь, что Лили захочет пить, немного поболтал с когтевранской старостой, пока не вернулся ее кавалер, отшил хихикающую блондинку, попытавшуюся «скрасить его одиночество», прикрикнул на тощего третьекурсника, который чуть не отдавил ему ноги. Скучающе осмотрел зал, заметил Нюниуса, подпирающего стену – надо же, выполз из своего террариума людей попугать, – Регулуса Блэка в компании мерзопакостных дружков, какого-то незнакомого лысеющего толстяка, наверняка один из школьных попечителей, парочку мракоборцев, разгуливающих вдоль стены… – Джеймс! – Лили налетела на него, приняла протянутый бокал и залпом осушила его до дна. От Лили веяло звонкой радостью и невероятной жаждой жизни. Разгоряченная, с пылающими щеками, смеющимися губами, она была такой невероятно красивой, что Джеймсу словно всадили кулак под дых. Захотелось сгрести ее в охапку, утащить отсюда куда-нибудь, зацеловать, надышаться ароматом кожи, снять одежду… Она обняла его за шею. – Пойдем, Джеймс, я хочу еще танцевать, я могу протанцевать всю ночь… Пойдем же! Джеймс убрал ее руки, нахмурился и холодно бросил: – Тебе разве с Блэком не весело? Она растерялась, испугано моргнула, но тут Джеймс не сдержался и дернул уголком губ. – Ревнуешь? – прошептала Лили, притягивая его к себе за рубашку. – Джим, ты же все равно лучше всех, самый любимый, самый талантливый, самый… Знала бы она, как ему нравится это слышать! После всех: «Фу, Поттер, какой же ты лохматый кретин». Попалась. Теперь-то он точно никогда ее не отпустит. Джеймс подхватил ее, закружил на месте, приподнимая над полом, а потом они понеслись в бешеном ритме, музыка набирала и набирала темп, гремя и разбиваясь о стены, они танцевали, размахивая руками, дергая головой, подпрыгивая и покачиваясь. Вокруг все словно сошли с ума, визжали, старались докричаться до друг друга, с потолка цветным снегом валились конфетти, серпантин обвивался вокруг запястий, пол вибрировал, иногда, казалось, даже стены качались. Энергия хлестала в пространство, от человека к человеку передавалось электричество, взрывались хлопушки, Пивз стащил ложки и изо всех колотил ими по перевернутой тарелке словно по барабану. Музыка взревела, утонула в гуле охрипших от крика голосов и успокоилась. По залу поплыли совсем другие ноты: неспешные, тонкие, снова заплакала скрипка, задрожали струны, робко вступили клавишные… Лили прижалась к Джеймсу, чувствуя сквозь ткань платья жар его ладоней, скользящих по лопаткам и талии. Джеймс прислонился лбом ко лбу Лили, карие, наполненные золотистым медом глаза смотрели внимательно, гипнотизировали, утягивали в свою глубину и так много обещали. Дыхание горячим облачком опалило висок, шею, мочку уха… По коже побежали мурашки. Великий Мерлин, разве можно так любить человека? До замирания в груди, до головокружения, до покалывания в кончиках пальцев… Губы Джеймса вновь защекотали ухо.

– Я хочу проснуться рядом с тобой, – даже слова обжигали терпкой нетерпеливой страстью. – Какая же длинная сегодня будет ночь… Да? Лили… – губы коснулись скулы, раз, второй…

Она, почти ничего не соображая, кивнула, полностью отдаваясь власти волнующего шепота. Что же Джеймс с ней делает… Вот бы уйти прямо сейчас, но ведь девушкам не принято в подобном сознаваться (или только считается, что не принято)? Рядом с ним хотелось плевать на правила, плевать на принципы, все становилось таким неважным, стоило им остаться только вдвоем.

– Лили… Я люблю тебя, – продолжал нашептывать Джеймс. – Как же я тебя люблю…

– И я тебя, – она запустила пальцы в черные жесткие волосы. Сириус уже минут пять наблюдал за идиллией Эванс и Сохатого, отмечая, как лихорадочно блестят глаза Поттера, как он весь будто маслится, немного самодовольный и, судя по всему, до одури счастливый. Впервые после смерти родителей, с лица Сохатого исчезала тень, горькая скорбь, отчаяние, пугающее не только Сириуса, но и Лунатика, и Хвоста… Эванс залечивала раны Джеймса. Медленно, терпеливо, осторожно, улыбками, поцелуями, прикосновениями… Без нее бы Сохатый мог и не справиться. Сириусу самому хотелось порой выть от горя и стучаться головой о стену, но ведь не мог же он раскисать при Джеймсе, не имел права. У него погибли родители, а у Сириуса погибли… дорогие, почти родные люди, хотя нет, почему почти… Но ведь он не был Поттерам сыном, никогда не осмеливался даже в мыслях так себя называть. Все-таки Вальбурга, какая-никакая, но его мать, а отец трус и маглоненавистник, но ведь отец же, да не пошли бы они оба… Нужно срочно подумать о чем-нибудь приятном. Сириус обернулся на взрыв смеха. Неподалеку, собравшись в тесный кружок, шептались девушки. Все хорошенькие, наряженные, бросающие в его сторону быстрые кокетливые взгляды… Сириус улыбнулся им, они тут же сделали вид, что чрезвычайно увлечены беседой, но он-то знал, что каждая сейчас хочет, чтоб он подошел именно к ней. С какого они курса? Одна точно с шестого, а остальные с пятого, но кудрявая блондинка выглядит взрослее, да и фигурка уже почти сформировалась. Он, уже приготовив нужные слова, собрался идти знакомиться, но тут увидел ту, которая интересовала его гораздо больше, чем все девчонки в зале вместе взятые. МакКиннон выбирала, какое мороженое ей съесть. Рядом крутился Хвост, приставал к ней с каким-то вопросами, МакКиннон вполне доброжелательно отвечала… О, значит, она только с ним такая злючка? Марлин пришла в красном. Шелковое платье открывало плечи, поднятые в высокую прическу волосы позволяли разглядеть длинную шею и ключицы. «Такое платье не надевают, если не собираются кому-то понравиться», – решил Сириус, лавируя между студентами.

– Потанцуем, Марлин? – он протянул ладонь.

Серые глаза слегка прищурились, ресницы дрогнули, губы легко улыбнулись.

– Но я уже пообещала следующий танец. Сириуса так и тянуло прикоснуться к ее плечам, попробовать на ощупь кожу, проверить гладкая ли она, хотелось еще много, но пока нужно было добиться хотя бы тура вальса.

– И кто счастливчик? – он тоже улыбался, стараясь казаться равнодушным.

– Питер, – кажется, в голосе новенькой скользнуло легкое разочарование. Сириус с трудом сдержался, чтобы не расхохотаться. Хвост собрался вальсировать? Он это серьезно? Питер засопел. Вряд ли МакКиннон обрадуется испорченным туфлям, а Хвост непременно оттопчет ей ноги, Сириус в этом почти не сомневался. Однажды он уже видел, как Хвост танцует, зрелище довольно-таки жалкое и убогое. Надо же! Блэк посмотрел Питеру в глаза, приподнял бровь и, тоном не терпящим возражений, обратился в Хвосту:

– А Питер не против, он может и уступить другу. Правда, Питер? – Сириус продолжал в упор смотреть на Хвоста, гадая, осмелится ли он возразить или как обычно все проглотит. Если бы Хвост хотя бы дернулся, Сириус, может быть, и отстал, но он, помучившись пару секунд, кивнул.

– Конечно. Все нормально.

– Вот и отлично, – подхватил Сириус. – Потанцуем? – повторил он вопрос. МакКиннон, поколебавшись, подала руку. Сириус почувствовал как в них тут же впились десятки глаз. Завтра про МакКиннон расскажут много нового. Хотя ей, наверняка, плевать. Не похожа она на человека, обращающего внимания на грязные сплетни. Сириус держал ладонь строго на ее талии, повел решительно и умело, чтобы она, пусть даже мимолетно, ощутила себя слабее, осторожно привлек поближе, подмигнул Сохатому… МакКиннон неплохо двигалась, вернее, черт, она двигалась потрясающе, Сириус не помнил, когда еще у него была такая великолепная партнерша. Ни Блэк, ни МакКиннон не замечали, но на них засматривались даже учителя, а народ разошелся в стороны, освобождая место в центре.

– Ты сегодня хорошо выглядишь, – отвесил Сириус комплимент и прикусил язык.

Какой идиот!

МакКиннон усмехнулась.

– То есть, я хотел сказать, – Сириус продолжал нести чушь, – что ты и в другие дни очень красивая, но сегодня особенно… – нет, какой же он все-таки идиот. –Пообещай не разбивать мне сердце, – все, лучше ему просто заткнуться.

Она усмехнулась:

– Тебе, как мне кажется, проще голову разбить, чем сердце.

– Да, это ты уже пыталась сделать, – не сдержался Сириус.

Темная прядь выбилась из прически и упала на щеку девушки. Пока МакКиннон пила лимонад, Сириус успокоился. Протянул руку, словно случайно скользнул костяшками пальцев по ее щеке, осторожно заправляя непослушные волосы за ухо. Глаза-льдинки сердито сверкнули.

– Что? – усмехнулся он, заметив, что МакКиннон набирает воздуха в грудь, чтобы возмутиться.

– Ничего, – длинные темные ресницы вспорхнули как крылья бабочки и опустились. – Я… – она замялась, – пойду в башню.

Записав на свой счет еще одно очко, Сириус, больше не сомневаясь и не выжидая, сжал ладонь девушки.

– Хорошо, – Сириус кивнул. – Нам по дороге.

Когда Бродяга и новенькая, взявшись за руки так, словно уже делали это сотню раз, ушли, Питер в сердцах пнул ногой стену. Почему, почему он позорно промолчал, почему не нашел в себе силы ответить Блэку?! Половину вечера Питер издалека таращился на Марлин, не решаясь подойти, потому что она или болтала с подружками, или с кем-то танцевала. И вот когда МакКиннон на минуточку осталась одна, Питер собрал всю свою волю в кулак, на ватных ногах приблизился с Марлин, поздоровался, а затем, сам не зная как, все-таки смог пролепетать приглашение. Когда Марлин согласилась, Питер чуть от счастья не умер. И в этот самый момент появился Блэк. Конечно, он выглядел на все сто, особенно в своем дорогом, сидящем на нем как влитой, смокинге, в белоснежной рубашке, в начищенных лакированных ботинках… Хвост поджал живот, попытался распрямить плечи, но почувствовал себя еще никчемнее чем обычно. Чуть не плача от обиды, Питер сидел в уголочке, пока Марлин и Блэк практически парили над паркетом. Высокие, статные, с прямыми спинами, красивые – они привлекали внимание всех вокруг, даже МакГонагалл и Дамблдор, перешептываясь, смотрели на них. Да, может быть и к лучшему, что этот вальс не состоялся! Питер точно бы опозорился, куда ему до Блэка, который словно родился танцующим. А МакКиннон… Могла и отказать Сириусу! Питер вздохнул. Бред все это! Какая девушка, если она, конечно, в своем уме, упустит возможность побыть рядом с Сириусом Блэком! Неподалеку, почти сливаясь со стеной, сидел еще один человек, которого громкая музыка и счастливый смех вокруг только раздражали, настроение у Северуса Снейпа было таким дерьмовым, что впору топиться в Черном Озере. Он вообще не понимал, зачем притащился на этот идиотский праздник, выдуманный Дамблдором. Как будто, потискавшись по углам, все в Хогвартсе вдруг сорвут знаки отличия, помирятся, перестанут проводить границы между Гриффиндором и Слизерином, между тупостью и холодным умом, между безалаберностью и рациональностью… Если так, то старик совсем из ума выжил. Снейп планировал позаниматься, но мадам Пинс закрыла библиотеку, посчитав, что вряд ли кто-то согласится променять бал на книги. Снейп решил остаться в спальне, но Эван притащил какую-то девчонку, выпроводил всех, и Северус, побродив по замку, все-таки заглянул в Большой Зал. И зря. Потому что первый, кто попался Снейпу на глаза, был Поттер. Он любезничал с тощей девицей, кажется когтевранской старостой, вертел во все стороны лохматой башкой, пока к нему не подкатила еще одна дешевая раскрашенная кукла, в этот раз белобрысая… Вот же урод! Северус всегда подозревал, что Поттер заглядывает под женские юбки так же часто, как и Блэк, только предпочитает не демонстрировать этого публике. Распетушился, распустил павлиний хвост, корчит из себя…. Снейп не успел закончить мысль. В объятия Поттера влетела Лили. И уже в сотый раз за последние месяцы в грудь Северуса всадили нож. Лили была прелестной в простом скромном платье, по ее распущенным волосам плясали медные блики, сама она казалась такой счастливой, беспечной, она смеялась, ей было хорошо рядом с Поттером…. А Снейп продолжал думать, что он бы тоже сделал ее счастливой. Ручищи Поттера поглаживали спину Лили, Поттер лез к Лили со своими слюнявыми губами, а Лили… Снейп зажмурился. Лили льнула к нему, как цветок льнет к свету, смущенно улыбалась, Поттер что-то шептал ей на ухо, наверняка пошлости – на иное Поттер не способен! – Лили заливалась румянцем и прятала лицо у Поттера на груди. Ревность, смешиваясь с ненавистью, будила в душе Снейпа самых страшных демонов. Темный Лорд говорил, что Снейпу нужно понюхать настоящей крови, понять, что без жертв нельзя реализовать идею строительства нового общества, что жертвы являются частью нового миропорядка, потому что держать людей в узде может только страх. Родителей Поттера он узнал сразу. Мистер и миссис Поттер всегда провожали сына на Хогвартс-экспресс, а вот встречал Поттера обычно только отец, мать наверняка в это время накрывала на стол, ведь любимый сыночек захочет набить свой живот. Снейп бы скорее умер, чем признался, но он Поттеру завидовал. Тобиас Снейп испытывал по отношению к сыну раздражение, смотрел так, будто перед ним живое напоминание об ошибке, совершенной в молодости… А вот проклятого Джеймса Поттера его отец очень любил. Карлус Поттер, даже под чудовищными пытками не выдавший секретов, вызывал невольное уважение. Снейпу было приказано только наблюдать, и он молчал. Молчал, когда взмах палочки снес голову эльфу, метнувшемуся к хозяйке, молчал, когда Темный Лорд раз за разом повторял Круциатус, молчал, глядя как истекает кровью мужчина в углу. Женщина, мать Поттера, наверняка тоже много знала, ей угрожали, обещая добраться и до сына, но она продолжала гордо вскидывать голову, немного задирая подбородок. Тогда Снейп все-таки отвернулся, неожиданно вспомнив, как сильно его раздражала подобная манера в проклятом гриффиндорце. Наверное, он должен был почувствовать жалость, когда Поттер вернулся с похорон. Но ненависть захлестывала, прижигала все светлые ростки, которые пытались пробиться через равнодушие, ненависть тянула за собой ревность, потому что Лили опекала Поттера как младенца, чуть ли из ложечки не кормила, беспокоилась, переживала… Как будто он стоит ее переживаний! Вон, уже оклемался, как с гуся вода…. Лили потянулась к Поттеру за поцелуем, и Снейп решил, что с него хватит. Он же не мазохист в конце концов! По всем укромным уголкам лизались парочки, Северус, чтобы никого не встретить, свернул в темный коридор – именно из-за опасности споткнуться о ступеньку и растянуться на холодном полу, здесь обычно никто не ходил. Снейп поджег один из факелов. В коридоре повис зыбкий сумрак. Сев прямо на камень у подножия доспехов, Северус мрачно уставился в одну точку. Интересно, долго там еще Розье собирается развлекаться? Люди, между прочим, спать хотят! В гостиной сейчас наверняка своя гулянка: играют в покер, пьют огневиски и хвастаются сейфами в Гринготсе. Тишина успокаивала. Снейп мысленно повторял формулы по высшему зельеварению, чтобы в очередной раз убедиться, что знает их наизусть, а ведь даже Слизнорту порой приходится заглядывать в учебник! Вдалеке застучали каблуки. Кого сюда еще несет! Из темноты выступила фигурка в светлом платье, поверх которого была наброшена длинная мужская мантия. Северус поднял голову и, уже подзабытая нежность заполнила грудь до краев. Лили остановилась, отбросила на спину темно-рыжие волосы, разрезавшие воздух как вспышка пламени, зеленые глаза грустно и спокойно посмотрели на Снейпа. Он сглотнул. Сердце, обычно спокойное, понеслось вскачь. Лили неуверенно улыбнулась. – Привет, Сев. Когда разговор в классе закончился ничем, когда Лили отказалась хоть что-то понять, Снейп сначала был так зол, что действительно не хотел с ней разговаривать. Потом, вспоминая, какую гадость он бросил Лили в лицо, Северус начинал терзать себя чувством вины, не осмеливался вновь подойти к Лили, да к тому же она ведь теперь всегда с дутым квиддичным чемпионом.... – Как дела? – Лили не оставляла попыток продолжить беседу. Снейп поднялся на ноги. – Отвратительно, – не стал врать он. – А ты… – все это рвалось наружу помимо воли Снейпа, – просто вне себя от радости? Жизнь хороша как никогда, верно? – Я бы так не сказала, – Лили грустно покачала головой. – Джеймс… – ее голос зазвенел.

Снейп понял все по-своему. В интонациях Лили ему почудилась обида и горечь. Кулаки сжались сами собой. Что ж, неплохо иметь еще повод, чтобы вытащить из Поттера кишки! И Снейп был бы не прочь сделать это сегодня.

– Он тебя обижает? Обижает?! – Снейпу вдруг захотелось, чтобы она ответила утвердительно.

Лили тихо рассмеялась, снова поправляя волосы. – Да ты что такое придумываешь, нет, конечно, у нас все хорошо! Знаешь, я уверена, что если бы ты лучше узнал Джеймса, то перестал бы постоянно обвинять во всем подряд. Поверь, он бы смог тебя удивить. Она издевается? Узнал лучше? Да ему противно жить с Поттером в одном замке!

И если Поттер однажды навернется со своей метлы, то Снейп в этот миг будет самым счастливым человеком во всем мире!

Как только она может… как Поттер… Он запудрил ей мозги, да если бы Лили знала хотя бы о половине тех подлостей, которые делал ее драгоценный Поттер!

– Сев, если честно, я уже месяц ищу повод заговорить с тобой… Позволь мне еще раз объяснить: тот факт, что я теперь встречаюсь с Джеймсом, никак не меняет моего отношения к тебе. Хорошо, вы друг друга не переносите, но ведь мне дороги вы оба. Понимаешь? Пожалуйста, Северус, у меня не так много близких людей, чтобы ими разбрасываться, я очень хочу быть твоим другом и…

Да что она несет! Снейп вдруг взорвался изнутри. Значит, теперь она встречается с Поттером, и предлагает Снейпу взять и смириться! Так?! Да какого черта! И тут Снейп вдруг понял, что если он не скажет этого сейчас, то не скажет уже никогда. Он шагнул к Лили, впиваясь взглядом в ярко-зеленые глаза. – А если я этого не хочу? – он схватил Лили за плечи. – Если мне не достаточно быть только твоим другом? Что тогда, Лили? Тут мы с Поттером сможем договориться?! – выкрикнул Снейп. Лили осторожно освободилась от его рук. Поплотнее запахнула поттеровскую мантию, немного побледнев. А Снейп понимал, что обратно пути нет. Он жадно всматривался в ее лицо, ища за что зацепиться, ожидая невероятного, немыслимого... – Я… я не понимаю, Северус, – голос Лили, споткнувшись, окреп. – Ты злишься, но… Снейп понял, что она сейчас снова будет извиняться, попытается оправдаться, но ему все это действительно было не нужно. Решительность. Этого Снейпу не хватало все эти годы. Сказать ей правду. Словно во сне, Снейп шагнул к ней и положил руку на щеку, тут же вспыхнувшую под прикосновением. Лили замолчала на полуслове и замерла. Снейп, пытаясь унять дрожь в пальцах, провел по мягкой горячей коже щеки и шеи. Он тяжело дышал, а Эванс боялась пошевелиться, не понимая, что происходит. – Я люблю тебя, – выдохнул Снейп, впервые в жизни говоря ей эти слова не мысленно, а вслух. – Лили. Я тебя люблю, – а это, оказывается, не так уж сложно повторить.