My December

Ради Салазара, как же он хотел избавиться от этого дерьма!

Но, помимо неистового желания поиметь Грейнджер, Драко испытывал что-то еще. Каждый раз, когда парня мучили кошмары, Гермиона прибегала к нему и ложилась рядом. На душе становилось так спокойно и тепло.

Она напоминала ему мать. Когда он был совсем ребенком, и кошмары приходили к нему, Нарцисса появлялась моментально, успокаивая своего сына каждую ночь. Она дарила свою любовь, даже такая уставшая и сонная. Любая.

Никто не мог вызвать такие чувства в нем, кроме чертовой гриффиндорки. За это Малфой ненавидел ее больше всех на свете. Она - единственный человек, который видел его настоящего, без маски.

А иногда, ему так хотелось треснуть ее чем-то тяжелым. Например, в те моменты, когда Грейнджер открывала рот, потому что хотела узнать много лишнего. Или когда надевала эти до ужаса короткие шорты, которые Малфой терпеть не мог. Ведь они так подчеркивали ее бедра и ноги.

Дежурства проходили весьма скучно. Драко шел впереди, закутавшись в свой плащ, будто охраняя дорогу, а Грейнджер плелась следом. Они просто ходили по этажам молча. Никто не хотел заводить разговор, потому что прежние искры летали между ними. И Малфою нравилось думать, что грязнокровка чувствует себя ниже, чем стоит он. Аристократ видел это в ее спокойных глазах, в ее скованных движениях. Каждый шаг будто кричал о том, что Грейнджер — намного хуже его самого.

Хотя странные эмоции в последнее время появлялись в его голове. Например, то, что Гермиона была привлекательной. Что ее лицо больше не было уродским, а фигура страшной. Что девушка была вполне ничего, если убрать самый большой минус - она была грязной.

— Эльфы, которых мы любим, — прошептал Драко.

Мужчина с картины многозначительно на него посмотрел, но все же отворил дверь.

Зайдя в комнату, Драко обнаружил, что на столике в гостиной сидит серый филин. А в его клюве письмо.

Сердце забилось чаще, а руки вспотели. На ватных ногах он подошел к столу, протягивая руку к листику.

Что, если с мамой что-нибудь произошло? Что, если она мертва?

Дрожащими руками парень развернул бумагу:

“Дорогой Драко, мама пока еще без сознания, но мы это скоро исправим. Один маг с востока дал мне сыворотку. Летального исхода не избежать, но это зелье способно продлить твоей матери жизнь.

Мы справимся.

Отец”

Парень заулыбался, перечитывая письмо снова и снова.

Мать жива. И это было главным. Как бы там ни было, они найдут лекарство, потому что отец — влиятельный человек. И пусть Нарцисса не проживет свои положенные сорок или пятьдесят лет, но пара дней — это уже что-то…

***

Что-то с грохотом падает. Слышится шипение, затем что-то снова разбивается. Недовольное урчание.

Гермиона тяжело просыпается. Потягивается, протирая пальцами глаза. Она тяжело вздыхает, глядя на вещи, разбросанные на полу, и Живоглотика, что мирно затаился в углу.

— Я знаю, что это ты. Не прячься, Живоглот, — сонным голосом пробурчала девушка, зарываясь носом в подушку.

Грейнджер хотела поспать как можно дольше, не думая об уроках, недоделанном платье и празднике. Гриффиндорка очень устала за эти два месяца и просто хотела полежать в постели со своим котом, читая какую-нибудь легкую книжку.

Но сон, как назло, уже выветрился, и Гермионе за полчаса лежания так и не удалось вернуться в мир Морфея. Однако, даже не смотря на эту неприятность, ей определенно нравилось сегодняшнее утро: тучи затянули небо, создавая этим почему-то уютную атмосферу; в комнате было темно, хоть шторы и были раздвинуты, пропуская тусклый свет. Девушка любила пасмурные дни, когда можно было пить чай с шоколадом и говорить с друзьями о чем-то или делать уроки. Или просто сидеть одной в комнате, обнимая рыжего-бесстыжего.

Но сегодня был особенный день — день празднования Хэллоуина. Говоря по правде, Гермиона очень переживала по этому поводу, ведь платье ей пришлось делать самой. И пусть девушка очень хорошо владела магией, пошить костюм — вещь не самая простая. Нужно подобрать правильный размер, форму, цвет. Чтобы все подходило, нигде не торчало лишней ниточки или ленточки. К тому же, за проделанную работу выставлялся балл, а это было так важно для гриффиндорки.

Она нехотя поднимается с теплого места, подходя к зеркалу. Волосы комьями висят на плечах, глаза красные, а щеки впалые. Очень хорошее начало дня.

Но Гермиона, пообещавшая покорить сегодня всех, берет волю в кулак и начинает приводить себя в порядок. У нее было пять часов до начала праздника - успеет.

Девушка быстрыми шагами идет в душ, не задерживаясь там надолго. Возвращается в комнату, услышав, как открывается дверь из спальни Драко. Ей, конечно, хотелось увидеть его, но не в таком состоянии, в каком она пребывала. Эта ночь была бессонной и теперь отыгрывалась на внешнем виде Гермионы. Гриффиндорка, тяжело вздохнув, принялась за работу.

Первое, с чего она начала — кудри. Девушка решила выпрямить их с помощью заклинания, чтобы придать им эффект красивых ровных локонов. Гермиона помнила, сколько усилий ей пришлось потратить на это для Святочного бала, но предпочитала не вспоминать те мучения. Сегодня Грейнджер была настроена решительно и ничто не смогло бы помешать ее планам. На это она потратила добрых два часа, зачесывая волосы назад, делая красивую прическу. Именно сейчас Гермионе нравилось то, как лежат волосы.

Вторым было платье. Девушка сделала его точь-в-точь таким, как оно было задумано, но некоторые пункты все же хотелось подправить. Например, этот огромный вырез на груди. Уж слишком большим он казался Гермионе. Пусть она и была на 5 курсе, ей не стоило “раздеваться” при профессорах. Да девушка и при друзьях не появилась в таком открытом одеянии. Поэтому следующие полчаса она подправляла вырез, заделывая его красными кружевами. Так же Грейнджер сделала воротник, который закрывал ее шею сзади, оставляя спину открытой.

Когда со всеми делами было покончено, девушка поняла, как была голодна. Она собрала волосы в хвостик, наверное, первый раз за несколько месяцев. Такая прическа была непривычной и, на удивление, удобной. Гермиона решила оставшееся время походить так, чтобы волосы не теряли форму. Надела на себя школьную одежду. Своим нарядом она шла удивлять всех на самом празднике. А пока можно и в обычной форме походить.

Гриффиндорка торопливо спустилась в Большой зал, где завтрак плавно перетекал в обед. За столами сидело всего несколько учеников, которые что-то строчили на своих пергаментах, смешивали зелья или просто читали книги. Некоторые дети — в основном со старших курсов — уже ходили в ужасных костюмах, пугая малышей, что мирно проводили день в Хогвартсе. Первокурсники, второкурсники и третьекурсники должны были купить наряды к Хэллоуину, так как их еще не выручали заклятья, с помощью которых можно бы было сделать себе костюм. Для них все было гораздо проще.

Вся школа была украшена чучелами, стоящими в коридорах. Они пугали пострашнее, чем наряженный шестой и седьмой курсы. У макетов были метлы, ступы, палочки. На их головах виднелись торчащие в разные стороны волосы. Гермионе стало интересно, солома это или нет, поэтому она неспешно подошла к одному из чучел, протягивая руку. Оно подскочило на месте, издав рев на всю школу. Девушка отскочила назад и решила, что не стоит больше связываться с “украшениями”. На стенах висели тыквенные головы, которые, едва чья-либо нога наступала на один квадратный метр с ними, “улыбались”. Некоторые даже издавали странные звуки, но более тихие, чем чучела. По всему Хогвартсу летали приведения, завывая над головами учеников. Пару раз один из них вылил девушке на голову какую-то жидкость, и она не могла шевелиться, слушая, как кричит голова. Вся школа была погружена во тьму, от которой мурашки разносились по коже, заставляя навострить свой слух и зрение.