My December
Шрифт:
Голова у Драко отключилась, и он не мог слышать эти слова. Этот голос грязнокровки.
Писк.
Еще одно слово, и он задушит ее на месте.
Он не просил никого приходить за ним. Неужели это так трудно понять?
Ему, блять, никто не нужен был.
Нет, она явно не понимает, насколько сильно она ему противна. Насколько терпеть он не мог всю ее. Лицо, тело, характер, кровь.
Он никогда не сможет посмотреть на нее без презрения, не сможет спокойно находиться с этой поганкой в одной комнате. Она уродина, она грязнокровка, недостойная
— Убирайся, я сказал! — заорал он в который раз.
Гермиона все же нащупала под плащом древко палочки и достала его. Она не хотела помогать ему, не хотела искать его. Всего лишь делала то, что ей сказали. А за это должна была выслушивать психи этого ненормального?
Она знала, что сейчас самое подходящее время, чтобы уйти. Она не могла обвинять его в том, что он сейчас делал. Строчки из письма крутились в ее голове.
На нее никто никогда так не кричал. А он делал это так, будто она заслуживала того, чтобы на нее орали. Будто нельзя было и надеяться на нормальное отношение в ее ситуации.
Да ладно. Он просто вымещал свою злость на ней, не контролируя себя.
Он зло смотрел на нее.
Держись, Малфой.
Почему она до сих пор не катится отсюда к чертовой матери?
Что, с первого раза не доходит, тупая Грейнджер?
Он сделал еще несколько шагов вперед, как заведенный.
Гермиона попятилась назад, но дальше некуда было отступать. Ее спина врезалась в ручку, которая теперь впивалась в кожу. Холод пробежал по спине, и она сказала:
— Как хочешь, Малфой! Но перед директором будешь объясняться сам.
Драко зло улыбнулся, произнося эти слова. Его голос звучал так неспокойно, что Гермиона чувствовала: еще мгновение, и он потеряет контроль.
— Страшно, Грейнджер?
Она дрогнула, удивляясь вопросу.
Страшно? Что за глупости?
— Страшно? – она издает нервный смешок, повторяя его вопрос. – Я не боюсь тебя, Малфой.
Она действительно не особо-то и боялась его. Просто сама атмосфера давила на нее тяжелым грузом. В сотый раз захотелось уйти отсюда.
— Ах, ты не боишься…
Драко забавляло то, что он был сильнее. Что здесь он мог показать свою силу. Но не там, с больной мамой.
Это всего лишь смешило его, забавляло.
Ни больше и ни меньше.
— Не боишься? — повторил он.
Горло настолько пересохло, что она не могла выдавить эти треклятые “отвали”.
Вдруг Малфой прижал ее тело тяжелой рукой. Прижало с такой силой, что Гермиона выдыхает. В ее спину врезается ручка двери, и она жмурится от боли.
Он чувствовал, как дрожит вся ее плоть. Он ощущал это.
Ему хотелось причинить Грейнджер как можно больше боли. Он мечтал об этом еще с первого курса, но сейчас ощущения порядком обострились, перерастая во что-то ненормальное.
Он проводит палочкой по ее напряженной шее. Гермиона вздрагивает каждый раз, когда холодное древко касается ее кожи.
Руки свои убери.
Гермиона тяжело дышала, выдыхала теплый воздух прямо в лицо Драко. Он чувствовал его, впитывал в себя.
Впитывал в себя дыхание грязнокровки.Грязнокровки.
Будто опомнившись, он отлетает назад. Кривится.
Драко! Черт бы тебя подрал!
Твою мать!
Он прикасался к ней, прикасался к этой Грейнджер. Он держал ее за талию, проводил палочкой по ее шее.
Комментарий к
Принимается критика в любой форме.
\Глава переписана\
========== Часть 4 ==========
Гермиона бежала, не разбирая дороги. Ее одолевала злость за то, что она позволила ему так разговаривать с собой. За то, что просто молча стояла, давая ему повод думать, что он может делать все, что захочет.
Она нуждалась в глотке свежего воздуха немедленно. Она забыла обо всем и не могла выкинуть из головы его глаза цвета грозового неба; его руки, дотрагивающиеся до ее шеи.
“Не боишься?!”
От одного только воспоминания её бросало в дрожь. Может быть, где-то в глубине души она и боялась его, но совсем чуть-чуть. Девушкам свойственна слабость, свойственно быть слабее парней. И он умело воспользовался этим.
Больше всего её пугало осознание того, что Драко выглядел так, словно действительно мог причинить ей боль.
Они не могли игнорировать друг друга. Драко не обходился без оскорблений, а Гермиона — без вопросов, которые выводили Малфоя из себя. Это было вечное противостояние двух людей совершенно разных кругов, людей из разных миров. Волшебник, чья чистота крови известна на всю магическую Британию, и маглорожденная девчонка с вечно растрепанными волосами. Они вели войну, из которой никто и никогда не выходил победителем. Драко, как всегда, сжимал кулаки от злости, а Гермиона, закусив губу, убегала, злясь на саму себя.
Она была совершенно опустошена. Каждый чертов понедельник, среду и пятницу ей придется терпеть это. Она даже находиться с ним рядом не сможет! В конце концов, Драко чуть не сделал ей больно. Да, пусть под наплывом эмоций, но все же…
От отчаяния хотелось закричать. Как же Грейнджер хотела выкинуть Малфоя из головы, но не могла. Он плотно засел там, просверливая ей мозг. Его образ стоял перед ней, и Гермиона ничего не могла сделать.
Она шла по винтовым лестницам, мечтая вернуть время назад и просто не войти в тот класс. Или же ответить Драко в его манере, показав, что она чего-то стоит.
Прохладный осенний ветер ударил в лицо. Густые волосы девушки развевались, то и дело попадая в глаза. Юбка колыхалась от ветра.
Гермиона скукожилась, обхватив себя руками, пытаясь хоть как-то согреться. Свежий воздух действительно привел ее в чувства, однако мысли о Драко никуда не делись.
Одинокая морщинка залегла между насупленными бровями. Закусанные до крови губы были плотно сжаты. Все это придавало Гермионе усталый вид.
Она подошла к берегу озера, на поверхности которого играли лучи заходящего солнца. Вода переливались гаммой цветов: от нежно-розового до темно-фиолетового. С новым дуновением ветра по озеру пошла рябь.