My December

— Твоя дырявая голова снова позабыла, что есть школьные дела, Грейнджер?

Он говорил это, словно выплевывая слова. Произносил их так, будто это самое худшее, о чем он вообще мог подумать. Будто сами мысли о грязнокровке загрязняли его чистоту. Один только взгляд в ее сторону. Одна лишь остановка на ее ключицах, плечах, худых руках. На груди, что была еле видна из-под жилета. На тонкой талии, бедрах.

Куда ты вообще смотришь?

Он подозрительно поднял взгляд на ее лицо.

— У меня были дела, Малфой, — постаралась спокойно ответить Гермиона.

Но ничего не вышло. Голос дрогнул, потому что вся эта обстановка не позволяла ей расслабиться.

Пусть он отойдет. Пусть перестанет смотреть этим убью-на-месте взглядом.

— Что ты там промычала, грязнокровка?

Он выгнул бровь, сделав вид, что действительно не расслышал. Но до него и в первый раз дошли жалкие строчки.

Дела?

Какие это у Грейнджер были дела? Рыдала в туалете небось. Или снова засела за свои книги в библиотеке, зубря очередной предмет.

— У меня были дела, Малфой. Прочисти уши.

Более строго, поучительно. Более знакомые интонации для нее.

Гермиона снова смотрела на его подбородок, правильный овал лица. На скулы, нос. На секунду в его серые глаза, но моментально отвела взгляд, дрогнув всем телом.

— Оу… Представляете, — Драко повернулся к дружкам, словно разыгрывая представление. – У нашей Грейнджер появились дела.

Он смотрел на нее с чувством, что она так низко, в такой дыре. А он созерцает с горы, смеясь над ней.

Высмеивая.

Что бы ты делал без друзей, Малфой? Снова рыдал бы по своей мамочке? Снова кричал бы на Гермиону, бил бы руками по воздуху?

От чего?

От бессилия.

Почему он снова ведет себя так? Ведь вчера она пришла к нему на помощь. Она могла бы забыть все обиды и просто посочувствовать горю. Если потребовалось бы, то даже не раскрыла бы МакГонагалл то, где таится Малфой.

Но он не ценил этого. Ни сейчас, ни вчера.

Ни-ког-да.

Гермионе ужасно захотелось надавить на его больную точку. Теперь не только он знал ее слабые стороны. Теперь и она могла играть с ним, позоря перед друзьями. Давя на душу, при этом ехидно улыбаясь.

Так ты всегда делаешь, Драко?

— Представляешь, Малфой. У меня есть дела, в отличие от тебя. Я же не сижу одна в классе и не рыдаю, как некоторые.

Он смотрел. Долго и выжидающие. Пытаясь найти оправдание для себя, чтобы не выглядеть глупо перед друзьями.

Чтобы не выглядеть глупо из-за чертовой грязнокровки.

Драко сжал кулаки в карманах штанов. Его вена на шее вздулась, а стук сердца ускорился.

Что она, мать ее, только что сказала?

Он покосился в сторону Пэнси, которая стояла в паре сантиметров от него. Она удивлено переводила взгляд с него на грязнокровку.

Он пожирал Гермиону своими глазами. Замораживая на месте убийственным взглядом.

Я тебя сейчас, блять, на месте снесу.

Дура тупая.

Драко обдумывал в голове ответ, которой мог бы бросить в её сторону. Бросить так, чтобы ранить ее. Чтобы задеть ее долбаные чувства.

Он хотел поиграть на ее эмоциях так, как сейчас это делала Гермиона.

Как она вообще осмелилась раскрыть его секрет перед всеми? Что, было неясно, что это тайна? Что такому грязному рту, как её, недозволенно произносит подобное?

Что сказать?

Он молчал. Но она отчетливо видела в его взгляде ненависть. Такую, что она давила ее горло, сжимая тонкий узелок. Гермиона почти читала мысли о том, что ей придется ответить за свои слова.

— Грейнджер, — он издал поддельный смешок. – Совсем крыша поехала, да? Вчера ты со мной не встречалась. Ты была на свидании со своим…

Он приостановился, внимательно вглядываясь в учебник, что она зажала одной рукой. Белой рукой.

На обложке красовалось жирным шрифтом “История магии”.

— Ты была на свидании со своим новым дружком.

Он, ехидно улыбаясь, приблизился к ней мелкими шажками.

Такими неспешными, медленными. Специально сделанными.

Не боишься?

С каждым ударом каблуков о пол ее сердце замирало. Дыхание перехватывало.

Гермиона попятилась назад, сильнее сжимая книгу в руках. Давай же, развернись и уйди.

Он испепелял ее взглядом, словно специально выводя ее из состояния равновесия.

— Я не буду дотрагиваться до тебя, — он засмеялся. — Руки марать.

Наконец, достигнув ее, он с силой выхватил учебник, внимательно проследив за ее реакцией. Гермиона напряглась, отодвигая сумку за спину. Боясь, что он и ее схватит.

Драко, последний раз глянув в ее карие напуганные глаза, раскрыл книгу. Двумя пальцами взял среднюю страницу, убирая вторую руку с обложки. Секунда, и лист разрывается, а пергамент летит вниз.

— Извини, — небрежно бросает он.

И уходит под насмешливые фразочки Забини и Паркинсон. Под тыканье пальцами в сторону Грейнджер Крэбба и Гойла.

Исчезает, растворяется в Большом зале. Своей фирменной, царской походкой. С начищенными до блеска туфлями и отутюженными штанами. С ровной спиной и прилизанными волосами.

В душе колет, а сердце бьется в бешеном темпе. Ее мысли спутываются в тугой пучок, завязанный в голове. Она уже не думает. Она испытывает. Ту ярость, что всегда чувствовал Малфой, когда Грейнджер открывала рот. То презрение, что появлялось у него, увидь он Гермиону. И ту ненависть, возрастающую с каждым днем все больше.

Она снова ненавидела его, терпеть не могла. Гермиона сказала правду, а он наказал ее за это.

Если в его адрес скажут что-то плохое, он сможет подставить другого человека, делая вид, что это неправда. И неважно, что этими людьми были слизеринцы, которые и так считали ее дном.

Она подняла книгу, сжимая губы. Снова ощущая вкус крови. Она облизала языком рот, прикрыв глаза.

Гермионе хотелось отомстить. Сделать все, что угодно для того, чтобы опозорить его так же, как он ее. И она сделает. Расшибется в лепешку, но сделает.