My December

Поттеру было страшно. Страшно, что Волан-де-Морт вернется. Что убьет тех людей, которые у него остались. Каждую ночь парень слышал последний крик Седрика и пустые зеленые глаза, в которых застыл ужас. Эта протянутая рука, которая затем опустилась около худого тела. Его бледная кожа и красивое лицо.

Если бы Гарри смог вернуть время назад, закрыть собой Дигори. Не дать еще кому-то умереть за него.

Умереть из-за него.

Хотя, если подумать, еще не ясно: погиб бы парень за Гарри сознательно или нет? Скорее всего, ответ будет отрицательным, потому что ничто не связывало их. Только долг друг перед другом из-за проявленной помощи, но не более. У них были разные жизни, дороги которых никогда не бы не сошлись, не случись это в день турнира…

Все это было слишком сложно для шестнадцатилетнего мальчика, которому пришлось слишком рано повзрослеть. Слишком рано окунуться в настоящую жизнь, которой еще не было у детей его возраста. Он был тем, кому суждено отличаться от других и испытать то, что никогда не переживут его одногодки. И Гарри чувствовал, что темные времена близко. Что тот, чье имя нельзя называть, окреп. Что он придет за ним, и неизвестно, сколько невинных жизней будет отнято, пока Темный лорд не отомстит Поттеру за все, что тот сделал. Пока цель не будет уничтожена.

— Гарри? Как ты думаешь, Гермиона поможет нам с домашним заданием по нумерологии? — спросил Рон с набитым ртом. А вот его, казалось, ничего не волновало, кроме уроков и еды. — А?

— Не знаю, может быть, - протянул Поттер, даже не глядя на друга. Он заморгал глазами, возвращаясь в реальность. Тарелка все еще была полной, и парень отодвинул ее подальше от себя.

– Привет, Гарри!
– хором проговорили близнецы Уизли, подходя сзади. Они так же синхронно уселись за стол, накладывая себе всевозможную еду. Их взгляды бегло прошлись по мальчику в очках, останавливаясь на пище.

– А где ваша подруга? Небось с Малфоем в каком-то темном коридоре?
– прозвенел голос Джорджа. Близнец засмеялся, сделав глоток вишневого сока.

Рон закашлялся, подавившись индейкой, а Гарри вылупил глаза, не понимая, в чем дело. Его рука скользнула по столу, сильно ударяясь пальцами.

Малфой-то тут при чем? А темный коридор? Это что, новая шутка Уизли, юмор которой поймет не каждый?

– Что, прости?
– прохрипел Рон, в ужасе глядя на братьев. Он также отставил свое блюдо, вытирая губы салфеткой.
– Если это шутка, то вовсе не смешная!

– Да брось, неужели вы не знаете? Фред сам видел, как она с ним обжималась возле туалета. Да, Фред?
– спросил Джордж, не замечая косых и удивленных взглядов со стороны учеников.

Гарри изумлено глянул на Рона, который выглядел так, будто только что ведро с холодной водой вылилось ему на голову. Парень застыл на месте, непонимающе смотря на старших Уизли. Что за чепуху они говорили?

– Ага, они были готовы засосать друг друга, если вам интересны подробности, - непринужденно продолжил Фред, положив в рот кусочек мяса. Он прикрыл глаза от удовольствия, тщательно прожевав еду.
– Такое ощущение, словно я месяц не ел!

Мерлин милостивый! Гермиона не могла…

Или все же? Нет!

Добровольно целоваться с этим слизеренским ублюдком - это переходит все границы! Он - их заклятый враг и всегда им будет. Неужели она этого не понимает? Война между ними началась еще тогда, когда Гарри отказался пожимать Драко руку. Когда увидел его в прилавке. Тот презрительный тон и жестокие глаза. То неуважение, что Малфой буквально вылил на продавщицу. Ненависть к парню была так сильна, что Гарри сам иногда удивлялся, как можно такое испытывать к кому-то. Да и сама Грейнджер знала и питала те же ощущения к врагу. Как же девушка могла переступить все то, что они пережили, шагнув на сторону аристократа? Это было так легко для нее - забыть, сколько зла парень совершил по отношению к ней и её друзьям? Сколько всего плохого он сказал о ней и Роне? Как стал предателем? Трусливым и жалким!

И Рон, бедный Рон. Гарри знал, что друг чувствовал к Грейнджер. Такую, быть может, детскую любовь, которую видно невооруженным взглядом. То, как Уизли по вечерам рассказывал про девушку Поттеру, молчаливо уставившемуся в потолок. Иногда он слышал отчаянные вздохи Рона по ночам, а иногда и внезапные вскрики от кошмаров. Ему тоже было плохо от того, что девушка отступала от них куда-то. В пустоту без них.

Парень был уверен, что Гермионе тоже нравится рыжий, а тут этот Малфой… Как такое вообще могло произойти?

Может, она под империо? Это новая уловка Волан-де-Морта, о которой учителя еще не догадались? Хотя… нет, в Хогвартсе это невозможно.

Наверное, урод дал ей какое-то зелье! Точно! По-другому быть не может. Оставался лишь один вопрос: зачем Драко, который прикасаться не мог к грязнокровке, вдруг решил давать ей что-то, после чего девушка испытывала симпатию к нему?

Уизли весь покраснел и надулся, а в глазах промелькнули гнев и обида. Его пальцы крепко впились в стол, оставляя на нем царапины. Все тело задрожало, а вены вздулись.

– Я убью его, Гарри, - прошипел Рон, непроизвольно оглянувшись назад, где сидел вражеский факультет. Они, как всегда, молчали, иногда перешептываясь. У всех была идеальная одежда, гордая осанка, надменный взгляд и вздернутые подбородки.

Самодовольные ублюдки.

Что было бы, попади Гарри туда? Как бы он смог жить среди них? Обманывая, унижая других, заставляя кого-то что-то делать ради собственной выгоды. Манипулировать другими, улыбаясь людям “открытой” улыбкой. Факультет поменял бы его, выявляя плохие качества.

Нет, они все были чужими для него. Гарри никогда не поймет ни Малфоя, ни остальных слизеринцев. Ничто не смогло бы изменить его - даже ценной жизни.

И если то, что Гермиона была с ним, правда, то Поттер никогда не поверит, что это произошло добровольно. Эта девушка не такая, она не могла предать своих друзей. Общаться с Малфоем - было позорно и ужасно.

Хотя, может, он не знает Грейнджер так хорошо, как хотелось бы?

***

Девушка прикрыла за собой дверь, входя в гостиную. Приятные тона больше не успокаивали, но напоминали о всех событиях. Гостиная не казалась уютной, наваливая на ее голову кошмарные воспоминания. Огонек, согревавший по ночам, вдруг заставлял мурашки появиться на ее коже.

Мантия Гермионы была помята, а юбка скомкана. Волосы растрепались больше, чем обычно. Глаза, по обычаю, были уставшими, и синяки красовались под ними.

Она все размышляла, почему Драко ее поцеловал после всего, что наговорил тогда. Оскорбил, унизил, а затем сам налетел в коридоре, прижимая к стене. Поглотил ее всю, пробуждая старые ощущения. Пусть все прикосновения и жесты были грубыми, но такими родными. Такими Малфоевскими.

Как Гермиона нашла в себе силы его остановить? Сказать, оторвать от себя?