Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Мы и наши малыши
Шрифт:

Как отмечает психолог Майкл Лэмб, абсурдно думать, что у вида типа нашего или у других приматов со сложными социальными отношениями, где родители принимают на себя долговременные обязательства по уходу за потомством, функция установления первоначальной связи между матерью и младенцем отводилась бы нескольким решающим минутам после родов [46] . В организме матери происходят важные гормональные изменения, которые влияют на ее самочувствие, но ни одно из них не оказалось неотъемлемым условием установления привязанности, как в случае крыс или овец. Человеческие младенцы настолько беспомощны, что естественный отбор наверняка должен был бы поставить в невыгодное положение особей с узким временным окном для материнского запечатления и младенческой привязанности и отдать предпочтение особям, проявлявшим в этом вопросе большую гибкость. Не существует таких аспектов родительства, в которых поведение человека было бы жестко задано, и потому маловероятно, чтобы такая важная задача, как установление связи между беспомощным младенцем и заботящимся о нем взрослом, возлагалась на гормональные раздражители и фиксированные поведенческие реакции. У гусят образ матери запечатлевается сразу же после рождения оттого, что у птенцов мало времени на то, чтобы научиться всему необходимому для самостоятельной жизни; у крыс самки запрограммированы на материнское поведение по той же самой причине. Это – виды с коротким периодом ухода за детьми, и их детенышам для обретения независимости нужно выучиться сравнительно немногому. Но у приматов, и особенно у людей, период развития занимает годы и детенышам для самостоятельного выживания требуется научиться очень многому. Стало быть, нелогично было бы требовать от матерей, чтобы они привязывались к своим малышам сразу же после родов и никак иначе. Напротив: феномен приемных

детей – и, несмотря ни на что, глубоко привязывающихся к своим детям отцов (которые, естественно, при их рождении ни через какие гормональные изменения не проходили) – доказывает, что у людей привязанность является не просто автоматической реакцией организма. Нам также очевидно, что эту связь могут прервать или вовсе не дать ей установиться социальные и психологические факторы. Антрополог Нэнси Шепер-Хьюз изучала матерей, живущих в бразильских трущобах, и была шокирована тем, что эти женщины часто оставляют некоторых из своих детей чахнуть и умирать [47] . Живя в полной нищете, эти женщины, похоже, сознательно отказывают в заботе больным или слабым детям. Если считается, что младенец скорее всего не перенесет жизненных испытаний, матери находят оправдания тому, чтобы не заботиться о нем, и делают это, не испытывая по этому поводу страданий. Иными словами, они не тратят силу привязанности на детей, которые скорее всего умрут в младенчестве; отношения привязанности – не данность, но что-то, что даруется жизнеспособным детям. Исследования других культур показали, что идея монотропной привязанности – то есть что один взрослый единовременно испытывает привязанность только к одному младенцу – не отражает всего диапазона человеческих отношений. Специалист по детскому развитию Эдвард Троник с коллегами продемонстрировали, что в племени пигмеев эфе о младенце заботятся сразу несколько взрослых и что отношения «младенец – взрослый» могут принимать более общинный характер [48] . Ребенок в этом племени в первые четыре месяца жизни 50 % времени проводит не со своей матерью и за час успевает повзаимодействовать с пятью и более разными взрослыми. Его также вскармливают сразу несколько кормящих женщин. Младенец однозначно узнает своих мать и отца, но находится на попечении у целого штата взрослых. В обществе, где высшей ценностью является община, подобные многогранные привязанности формируют тесную сеть взаимоотношений – младенцы привязываются сразу к нескольким взрослым, а взрослые – сразу к нескольким младенцам.

46

Lamb and Hwang, 1982.

47

Scheper-Hughes, 1985; Scheper-Hughes, 1992.

48

Tronick et al., 1992.

Связь между взрослым и младенцем является результатом общения и взаимного внимания друг к другу. Подобно любой человеческой привязанности, взрослого и младенца изначально сводит друг с другом физиологическое стремление, но отношения привязанности между ними возникают за счет именно совместного общения. В этом смысле решающим оказывается все время, проведенное ими в обществе друг друга.

Клаус и Кеннел призывают давать матерям и младенцам как можно раньше начинать общаться, не сразу унося новорожденного и потом принося его для кормления на подольше. Они хотели бы, чтобы в первые несколько дней после родов у мамы и малыша было дополнительно еще несколько часов для контакта. Конечно, некоторые из их критиков спорят с тем, что родители и дети нуждаются в некоем фиксированном объеме общения непосредственно после родов. И в некотором смысле они правы – связь между взрослым и младенцем не является сугубо физиологической и инстинктивной. Но критики эти упускают одно важное обстоятельство: никакое разлучение не проходит бесследно [49] . Поскольку у приматов установление привязанности – это продолжительный процесс, любое разлучение младенца с матерью нарушает естественный ход их взаимодействия. И хотя никакого «решающего периода» для установления привязанности у них может и не быть, в период после родов матери и младенцы однозначно предрасположены к развитию новых взаимоотношений. Родители готовятся узнать своего малыша, и радостное ожидание его появления готовит их к тому, чтобы увидеть, почувствовать и услышать все, что он может им «сказать». В этом смысле не гормоны или физиология подталкивают матерей к тому или иному поведению; скорее они стремятся к этому на волне эволюционно обусловленных эмоций, призванных делать так, чтобы взрослые влюблялись в своих малышей.

49

Lamb, 1982.

Все эти ученые, авторы книг по воспитанию, консультанты и исследователи, похоже, не замечают того факта, что благодаря культуре (в форме установок медицинского истеблишмента) природа человека подверглась определенному влиянию. Миллионы лет самки нашего вида рожали младенцев и прикладывали их к груди. Они носили их с собой и помогали найти сосок. Когда, с какой силой и каким образом – физически или эмоционально – устанавливать с ними связь, никогда не обсуждалось, потому подобная близость воспринималась ими как само собой разумеющееся [50] . И во всех культурах, кроме западной, это и по сей день так.

50

Антрополог Венда Треватан, сравнивая, как рожают и ухаживают за своими детьми женщины латиноамериканского и не латиноамериканского происхождения в штате Техас, опрашивала их, когда и с какой частотой они начинают появляться в обществе после родов. Она оказалась не в состоянии сравнить данные двух групп, потому что латиноамериканки, хотя и появлялись в обществе, не понимали самой концепции «выходить в свет без ребенка». Уходить, оставляя ребенка с кем-то еще, как что-то нормальное приходило в голову только американкам не латиноамериканского происхождения (Trevathan, 1987).

Материнские и отцовские инстинкты

Данные всемирной переписи населения показывают, что у 85 % женщин в возрасте старше 40 лет есть дети; то есть 85 % женщин, прошедших через детородный возраст, рожали детей [51] . У мужчин этот показатель неизвестен, потому что мужчины могут иметь детей вплоть до старости, но предполагается, что процент мужчин с детьми не ниже этих 85 %. Иными словами, даже во времена контроля рождаемости и обеспокоенности взрывным ростом народонаселения большинство людей размножаются и становятся родителями. И хотя матери биологически и не запрограммированы привязываться к своим младенцам в решающие несколько минут или часов после родов, а отцы не проходят через те же гормональные изменения, которые могли бы сблизить их со своими отпрысками, было бы странно, если бы эволюция каким-то образом не гарантировала бы, чтобы родители и их дети «спевались». Поэтому я задаюсь вопросом: существует ли родительский инстинкт, некое животное стремление определенным образом вести себя по отношению к младенцам, которое способствовало бы установлению необходимой связи между родителями и их детьми?

51

New Book of World Rankings, 3rd Edition, 1991.

Существует ли материнский инстинкт?

Не каждая женщина хочет заводить детей, и не каждая родившая женщина становится хорошей матерью. Но есть свидетельства того, что женщины, прошедшие через беременность и роды, ведут себя по отношению к своим новорожденным сходным образом. Это дает повод предполагать, что определенные аспекты материнского поведения строятся на некой общей для нашего конкретного вида модели. Например, почти все матери, впервые видя своего новорожденного малыша, дотрагиваются до него одним и тем же образом – сначала пальчики, затем ладошки, потом ручки и ножки и наконец тельце. Все матери устраиваются так, чтобы взглянуть малышу в глаза [52] . Менее очевидна биологическая подоплека этих универсалий материнского поведения. Например, не существует устойчивой связи между уровнем гормонов и отношением беременных и недавно родивших к детям. Похоже, что беременность или роды не меняют отношение женщины к тому, какой она, как ей кажется, будет матерью, или к детям вообще. Единственное отличие, как заметили исследователи, заключается в том, что беременные женщины начинают привязываться к своему ребенку во втором триместре (обычно когда малыш начинает шевелиться), и происходит это даже у тех матерей, для которых беременность была источником негативных эмоций [53] . У беременных женщин также учащается ритм сердцебиения, когда они слышат плач чьего-либо

младенца [54] – хотя исследователи, наблюдавшие за поведением беременных женщин в очереди на прием у доктора, не обнаружили, чтобы те посматривали на младенцев и детей чаще, чем это делали не беременные [55] .

52

Trevathan, 1987.

53

Fleming, 1990.

54

Bleichfield and Moely, 1984.

55

Feldman and Nash, 1978.

Возможно, что кортизол – гормон, выделяющийся при стрессе, – может повышать у матерей бдительность и помогать настроиться на своего новорожденного малыша. Кортизол важен для реакции «бороться или бежать» – быстро проникая в клетки, он повышает восприимчивость организма к внешним раздражителям и готовит его к тому, чтобы на них отреагировать. В этом смысле переживающих стресс из-за трудных родов матерей высокий уровень кортизола в крови может настраивать на то, чтобы воспринять запах, ощущение и все прочие аспекты облика новорожденного и так или иначе на эти сигналы отреагировать. Например, в одном исследовании обнаружилось, что матери с высоким уровнем кортизола в крови больше разговаривают со своими младенцами, чем все остальные; однако неизвестно, является ли это всего лишь разницей в том, как некоторые женщины справляются с родами, особенностями их личности или ничего не значащей статистической помехой [56] .

56

Fleming, 1990; Warren and Shortle, 1990.

У других животных, особенно грызунов, окситоцин играет важную роль во всевозможных отношениях привязанности, в том числе и материнском поведении [57] . Но хотя у только что родивших женщин концентрация окситоцина в крови чрезвычайно высока, исследователи не обнаружили у людей прямой зависимости между уровнем окситоцина и материнским поведением. Однако возможно, что существует некое взаимодействие между физиологической стороной грудного вскармливания, связанного с окситоцином и пролактином, и материнской заботой. Эти гормоны, в особенности пролактин, участвуют в выработке материнских бета-эндорфинов – тех самых веществ, которые вызывают ощущение покоя и подавляют враждебность, тревожность и раздражительность, одновременно побуждая человека проявлять нежность. Еще значимее то, что бета-эндорфины вызывают привыкание в том смысле, что они усиливают ощущения удовольствия [58] . Не исключено, что кормление грудью неким образом стимулирует выработку бета-эндорфинов, но заслуживающих доверия документальных доказательств наличия подобного механизма все еще нет.

57

Insel, 1990; Insel and Shapiro, 1992.

58

Kimball, 1979.

То, что матерям свойственна некая повышенная чувствительность, вызываемая физиологической либо эмоциональной реакцией, видно по тому, что вскоре после родов те уже могут узнавать своего малыша по одному лишь только запаху или голосу. Было несколько исследований, показавших, что матери, проведя со своими новорожденными всего несколько часов, уже могут узнать своего малыша по запаху, находя его распашонку среди чужих [59] . Они также довольно хорошо слышат плач своего ребенка. Женщины в послеродовых палатах обычно не пробуждаются на плач чужих младенцев, но если рядом начинает плакать их собственный, немедленно просыпаются. Родившие женщины также хорошо различают плач собственного малыша на записи, где спектрограмма каждого голоса уникальна, как отпечатки пальцев [60] . Они могут безошибочно различать записанные при разных обстоятельствах и проигранные им типы плача – просит ли младенец есть или сменить ему подгузник [61] .

59

Porter et al., 1983; Fleming, 1990.

60

Formby, 1967.

61

Sagi, 1981.

Хотя это указывает на наличие у матерей врожденного инстинктивного навыка различения и взаимодействия с младенцами, содержание этого взаимодействия не является жестко заданным. Более того, все эти исследования показывают, что с течением времени матери научаются лучше различать своих детей на слух и по запаху и что женщины, у которых уже были дети, делают это лучше, чем молодые матери. Хотя некоторые из этих способностей и могут являться для женщин врожденными, навык и эффективность их применения приходят с практикой и опытом, что вполне ожидаемо для вида типа нашего, у которого обучение является важным компонентом поведенческих моделей. Даже материнское отношение – положительная реакция на детей и своего собственного младенца, которая должна была бы быть наиболее врожденным аспектом материнского поведения, – изменяется под действием жизненного опыта. В одном исследовании ученые провели с 68 женщинами по три интервью: один раз во время беременности, затем через три дня после родов и на втором году жизни их младенца. Все опрошенные выказали однозначный прирост в позитивности отношения к своим малышам – со временем они начинали испытывать к ним все большую и большую привязанность [62] .

62

Fleming, 1990.

В том, что матерям, чтобы глубоко привязаться к своим детям, нужно их наблюдать, провести вместе с ними время и узнать их как личности, нет ничего удивительного. Мы с вами – сложные, наделенные эмоциями живые существа, и чтобы принять чужое «я», даже если половина генов у него ваша, требуется приложить некоторые усилия. Так что в поведении матери нет ничего с неизбежностью запрограммированного, даже если некий инстинкт и подсказывает ей быть открытой к новой привязанности. Матерям и их младенцам, хотя они и предрасположены к тому, чтобы вступить в отношения привязанности, с очевидностью требуется длительное общение, чтобы сделать эти узы по-настоящему крепкими.

Существует ли отцовский инстинкт?

Поскольку мужчины не рожают, считается, что привязанность отцов к детям должна быть слабее, чем у матерей. Для большинства млекопитающих это так. Самцы млекопитающих, например, в отношении к детям нечасто играют деятельную роль отца; фактор лактации означает, что помощь самца детенышу практически не требуется. Виды, у которых о детенышах заботятся оба родителя, составляют менее 5 % всех млекопитающих [63] . Так что зоологи не предполагают у самцов наличия какого-либо инстинкта заботы о младенцах, и когда те о них все-таки заботятся, ученые всегда находят этому какое-то индивидуальное объяснение [64] . Но иногда, когда уход за малышом требует много сил и самцы способны оказать в этом помощь, эволюция заставляет их участвовать в заботе о потомстве. Так, многие самцы птиц высиживают яйца и приносят птенцам пищу. Самцы некоторых рыб вынашивают оплодотворенные икринки, храня их во рту или складывая кучками в охраняемых ими укромных местах на дне рек. Человеческие младенцы настолько несамостоятельны, что можно предположить, что эволюция сама отвела мужчине роль заботливого отца как части базовой модели воспитания потомства. Более того, некоторые антропологи считают, что потребность в заботливом отце явилась одним из основных эволюционных факторов, сформировавших современную модель моногамного брака [65] . Однако большинство людей верят больше в материнский инстинкт, чем в то, что мужчинами также может двигать некий инстинкт отцовства. Но если антропологи правы и одной из движущих сил эволюции нашего вида была потребность в заботливом отце, тогда мужчины должны были бы испытывать потребность заботиться о младенцах, сравнимую с женской.

63

Случаи заботы самцов о детенышах встречаются по большей части среди приматов, плотоядных и непарнокопытных и, как правило, ассоциируются со строгой моногамией, когда ухаживающий за детенышами самец уверен в том, что настоящим биологическим отцом является именно он (Clutton-Brock, 1991).

64

Taub, 1984; Clutton-Brock, 1991.

65

Alexander, 1990.

Поделиться с друзьями: