Мы из Кронштадта. Встреча

— Это ты про меня сейчас?

— Ну еще бы, ты ж один на всем свете — радостно лыбится младший братец.

— То есть ты меня сейчас дураком назвал?

— Нет, я не собираюсь заниматься детскими глупыми руганиями, я просто констатирую факты. Погоди, давай сейчас не ко мне домой, заверни тут направо, там в двух кварталах кафушка, я туда люблю ходить.

– Пиво опять? – понимаю его порывы с ходу.

– Вот зря ты табуированные слова применяешь! Аж слюни потекли! Конечно, пиво. Я ж сколько на жидких кашках в вашей артели настрадался!

Успеваю заткнуться, не заявляя обязательного в такой ситуации «Но это же тебе сейчас нельзя, это вредно!» Жить вообще вредно, а тут ситуация жесткая. Каждому из нас на роду написано прожить всего – ничего, вопреки, причем, заветам Природы. Давно уже отметили биологи, что человек - существо странное – у всех млекопитающих половое созревание – одна десятая от срока жизни, только у человека жизни отмеряно – не 150 лет, а вполовину меньше. Так и живем, прикидывая, что ковровой дорожки для нас «на вот столько» развернуто.

А сидящему рядом со мной человеку этот билетик укоротили очень сурово. Но он пока жив и не вижу поводов его ограничивать. Он давно уже взрослый и живет своим умом.

Кафушку эту я даже и не знаю, она в полуподвале, но так уютно в общем. Полумрак и старая рок-музыка играет. Вижу, что мой братец там завсегдатай и ему рады, причем явно уже знают – где он пропадал и что там с ним делали. Официантка – милая и сдержанная девушка, улыбается братцу не как мне – по-дежурному служебному, а вполне искренне. Видно, что действительно рада, но сдержанна, как английский дворецкий. Ну, почти.

– Бери пшеничное нефильтрованное, оно у них хорошее!

Ну спорить с ним сложно, он в сортах пива разбирается получше меня, хотя и такую дрянь пил, которую я в рот не возьму.

– А что на обед?

– Лена, что посоветуете? – поворачивается братец к девушке.

– Сейчас много тушенки доставили – (тут же торопится, видя как братец скривился) - не обычной, а оленина, лосятина, медвежатина. А еще у нас есть мороженая свинина – точно чистая!

– О, это дело – радуется мой родич и заказывает два шницеля, салаты, еще по пиву и снеков, как обычно. Девушка упорхнула и тут же вернулась с запотевшими кружками и подносом с тарелочками, где были разложены аппетитно какие-то коричневые и оранжевые ломтики, соленые семечки, орешки трех видов и всякое прочее. Ну не хило у них тут, еще и чистое мясо есть – нынче со свининой проблемы – легко купить мяско откормленных на человечине. А сохранилось нормального мяса не так, чтоб много – это снеки набиты солью и консервантами, что могут храниться тысячелетиями, как фараонова мумия, а вот мясо сырое – оно портится быстро. Так-то в основном все общепиты сейчас с консервами работают. А тут – вона как.

– Не хило у них тут! – признаю я очевидное.

– Ну а то ж!

– А чего ты так скрючил свою мордуляпину, как о медведях заговорили?

– Кто-то бдительный в милицию позвонил. Дескать у мусорного контенера нашел человеческую стопу с содранной кожей. Явно отрублена. Менты – делать нечего – приехали на вызов, хоть и воскресенье. Да, действительно – стопа без кожи. И мусорник рядом. Понятно – выкидывали расчлененку, а это не заметили, как выпало. Надо мусор копать. А воскресенье, неохота до ужаса.

Но – надо. Стопа вроде как подростка по габаритам. А это уже другое дело, если не взрослый. Тут на свою беду пара гастарбайтеров расфуфыренных мимо куда-то в гости шла. Менты их и припахали – те при всем параде стали в контейнере копаться, а куда денешься – они нелегалы, закочевряжись – и получишь два мешка неприятностей. Контейнер до донца прорыли – нет больше останков. Кому-то в голову по жаркой погоде стукнуло – что наверное, это с железной дороги могло закинуть – небось кинулась суицидница под поезд, вот стопу и откинуло. Благо недалеко – метров двести.

– Погоди, что от поезда такой удар, что двести метров куски летят? – начинаю сомневаться я.

– Не, эт вряд ли – по суховски отвечает родич.

– Тогда с чего такие мысли?

– А ничего другого в головы не пришло. Сходили все вместе – и гастарбайтеры тоже, им тоже уже любопытно стало – прошлись вдоль рельсов. Нигде – ничего. В итоге упаковали стопу в пакет и ко мне. А я не могу понять – да, похожа на подростковую человеческую на первый взгляд. Но что-то определенно не то. Неправильная какая-то. Но тут такое дело – может инвалид был, есть ряд патологий с костной деформацией, травмы опять же. Ну, ты в курсе, хоть и педиатр.

– Ага – киваю я, показывая, что шуточку понял.

– Короче говоря – я ее на рентген, образцы тканей тоже взял. И знаешь что оказалось?

– Стопа гнома или орка?

– Еще смешнее – медвежья. Ну не крупного медведика, мелковатого.

– Что, они настолько похожи?

– Представь себе! К слову в Москве был такой дворянин, пан - педофил, которого обвинили в том, что он девчонок жрет – собака на улицу вытащила обглоданную детскую стопу и в помойной яме нашли как бы обглоданные кисти рук и ног, схожих с детскими. А оказалось, что медвежьи – у этого пана была медвежачья ферма, где к его столу медведей разводили вроде или просто откармливали. Он типа только медвежьим мясом питался.

– А девчонки?

– Ну пан любил малолеток, а жена ему в том не препятствовала. Но девчонок он любил, а ел – медведей. А у них анатомически лапы схожи довольно сильно. Потому я как-то к медведикам ну не очень. Да и лосятину с олнятиной есть довелось – не понравилось. И к этой тушенке сомнения – она ж дорогущая, потому мяса поменее, а жижу поболее. Ты сам-то когда свинину нормальную ел?

– Давно уже. Забавно, что ты от свинины мороженой раньше морду воротил…

– Так и ты тоже. Сибарит!

Смеемся.

Пиво у них и впрямь хорошее и по температуре — в самый раз. Холодненькое. В запотевших бокалах, шапка пены — индикатор свежести налитого пивы — пышная. А еще у них отлично пожаренные семечки — уже чищенные. К пиву в самый раз.

— Для постоянных клиентов — снисходительно и чуточку гордо поясняет братец.

Он тут явно постоянный клиент.

Киваю головой — и так вижу, что его тут уважают. И судорожно ищу нейтральные темы для разговора. За столом под пиво надо обязательно трепаться о чем-то серьезном, истинно мужском, но чтоб важность темы не слишком отрывала от кружки.

— А вас уже анкетировали по тому, что в школе изучать? — спрашиваю я.

— Конечно. Я им шесть листов написал — неожиданно говорит братец.

— Иди ты! И о чем? Вот бы не подумал, что ты так писуч!

— Кто б говорил! Ты ж сам вроде как-то где-то чуточку врач? Ручка — основной инструмент медика! А я после того, как у меня за пару дней было двое влюбленных придурков-самоубийц, которые с высотки прыгнули, да урода, который пьяный под поезд попал и его на полкилометра размотало, плюс подснежник стремя десятками проникающих могу писать любые объемы без мозгового геморроя — после того уже ничего не страшно, ага.