Мы, мутанты
Шрифт:
– Что, прямо сейчас?
– Как только мой друг подгонит машину. Так что время принять душ и собрать чемодан у тебя есть. Но всё-таки не рассусоливай.
– И куда мы едем? В Аргентину?
– Именно.
Эрик скрылся за дверью. Чарльз постоял и похлопал глазами, будучи не в силах так быстро перестроиться от размеренного существования почти без событий и новостей к такой резкой перемене. Ну да, Эрик уже заговаривал о переезде, но в неопределённо-предположительном тоне. Так с чего это вдруг?.. Может, Эрик и привык срываться с места без всяких видимых причин, просто проснувшись, и решив, что сегодня уезжает. Но у Чарльза такой привычки, судя по всему, не было. Он медленно вошёл в свою спальню, бывшую единственным домом, который он помнил. Велик был
А кстати, когда это Эрик успел договориться со своим другом насчёт машины, если ни сегодня, ни вчера к ним точно никто не приезжал?
Вещей у Чарльза было немного – собственно, лишь несколько комплектов одежды и обуви, уместившихся в один чемодан. Туда же он сунул несколько книг и журналов. Эрик тоже обошёлся минимумом багажа. К тому времени, как тёмно-синий «бьюик» подкатил к дому, оба чемодана уже стояли на крыльце. За рулём машины сидел смуглый чернявый мужчина неопределённого возраста, с волосами до плеч. Чарльз сначала предположил, что он латинос, но предположение разлетелось вдребезги, как только Эрик представил их друг другу:
– Чарльз, это Янош, Янош, это Чарльз. Садитесь, поехали.
Чарльз протянул Яношу руку, и тот без особого энтузиазма пожал её, пока Эрик грузил оба чемодана в багажник. Они уселись в машину – Ксавьер на заднее сиденье, Леншерр на переднее, рядом с водителем – и Янош завёл мотор. Когда дом скрылся за поворотом дороги, Чарльз не удержался и оглянулся назад. Сердце забилось в груди, он и сам не думал, что испытает такое волнение. Как бы там ни было, он впервые, после того, как очнулся от комы, покидал это место. Впервые с тех пор, как помнил себя. Этот период его жизни кончился, а впереди… а, там разберёмся, что впереди. Главное, что грядут перемены.
Дорога обогнула озеро, и принялась петлять, забираясь всё выше по склону, пока не превратилась в настоящий горный серпантин. В одном месте они даже миновали туннель, но потом перевалили через седловину, и дорога пошла на спуск. Вскоре она влилась в узкое шоссе, и навстречу иногда стали попадаться машины. За окном мелькнули утопающие в зелени домики – видимо, это и был пресловутый Дуглас Парк, ближайший населённый пункт, о котором говорил Эрик. И Чарльз без удивления отметил про себя, что, говоря о сорока милях до него, Эрик слегка преувеличил. Раза так в два, а то и в три.
Слева потянулась мелкая речка на ложе из серого гравия, справа – относительно пологий склон, там и сям поросший деревцами. Вскоре они пересекли крытый мостик, прячущий под собой крошечную расщелину в полотне дороги. Потом река скрылась за полосой деревьев, и вместо неё стали попадаться одинокие домики – слева, а потом и справа. Склон постепенно сошёл на нет, а вот река продолжала угадываться где-то там, за строем сосен и елей, что обступали дорогу, как неравномерная колоннада с ширмой из подлеска.
Видимо, у реки был приток, потому что вскоре они пересекли мост побольше, и Чарльз на мгновение увидел ленту ленивой воды, что с трудом пробивалась через гравийные залежи. И тем не менее, река позади не осталась, она всё так же посверкивала на ярком калифорнийском солнце в просветах между стволами. Лес стал гуще, домики исчезли. Машина миновала второй мост, и сразу за ним свернула влево. Если до этого они ехали на север и северо-восток, то сейчас развернулись и двинулись на юго-запад.
Они ехали вдоль всё той же реки, только в обратном направлении, и вокруг долгое время ничего не менялось: каменистые склоны, деревья и кусты, горные хребты за зелёными вершинами. На обочине мелькнула табличка, сообщающая, что до Кресент-Сити осталось десять миль, до Юрики – девяносто, а до Сан-Франциско – все триста пятьдесят девять.
– Мы едем в Сан-Франциско? – спросил Чарльз. Это были первые слова, произнесённые
с начала путешествия.– Угу, – отозвался Эрик.
Они обогнали фургон, в то время как дорога снова придвинулась к самому берегу, и за низкой оградкой заблестела зеленоватая вода. Теперь речная долина стала видна во всей красе – длинный жёлоб между мохнатых гор. Слева горы чуть расступались, давай дорогу тому притоку, что они миновали ранее.
Дорога пошла вверх, склон справа стал круче, зелёная шкура сползла, открывая серые и неровные кости земли. Шоссе, зажатое между ними и обрывом, совсем сузилось, но продолжало бодро бежать вперёд. Чарльз откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза. Жаль, что сегодня он не успел искупаться в озере.
Когда он открыл глаза, и склон, и река уже исчезли. Судя по солнцу, они ехали на запад. Вновь замелькали домики и лужайки со стриженной травой. Заправка, магазин, рекламный щит и американский флаг как непременные атрибуты американского городка.
Дальнейший путь всё так же протекал без приключений. Они проехали через Смит Редвуд Стейт Парк – по крайней мере, так этот лесной массив именовал указатель у дороги, – полюбовались на вековые деревья, ещё больше, чем прежние, напоминавшие колонны, снова поздоровались с рекой, если не той же самой, то очень похожей, и, сделав петлю к северо-западу и оставив горы позади, снова выехали к обитаемым местам, чтобы двинуться через них на юг.
Первую остановку их автомобиль сделал в Юрике, уже около полудня. К этому времени они миновали ещё парочку национальных парков и дважды постояли в небольших пробках из-за ремонта дороги, причём один раз это было в месте, где дорога проходила по обрыву над морем, давая Чарльзу возможность вдоволь налюбоваться океанским простором, а второй раз – на мосту через реку Кламат.
Есть всё же один плюс в том, чтобы потерять память – думал Чарльз, глядя на горизонт, где сливались две выцветавших почти до белого цвета синевы. Открываешь для себя мир словно впервые. Должно быть, такая яркость впечатление бывает у человека только в детстве. Разумеется, он знал, как выглядит море, но одно дело знать, извлекая запылённую картинку из пробитого чердака своей памяти, а совсем другое – увидеть своими глазами. И остаться заворожённым прикосновением к величию этого безбрежного пространства.
После дорога ещё несколько раз проходила вдоль самого берега, хотя и не на такой высоте, и Чарльз видел накатывающиеся на песок и камни валы. Дважды они проезжали по узкой дамбе, и тогда вода блестела и волновалась и справа, и слева от них.
В городе они остановились у первого попавшегося кафе рядом с заправкой, чтобы залить в бак бензина, поразмять ноги и выпить по чашке кофе с сэндвичами. Эрик, и без того не отличавшийся чрезмерной разговорчивостью, сегодня словно воды в рот набрал, и уже подуставший от молчания Чарльз попытался разговорить Яноша. Однако тот оказался ещё более немногословен, чем обычно Эрик. Он отвечал односложно и уклончиво, и вдобавок постоянно косился на Эрика, словно проверяя свои слова по его реакции. Эрик держал покерфейс, и Чарльз уже почти дозрел до вопроса в лоб, не является ли и Янош его работником, когда Леншерр решительно отодвинул опустевшую чашку и поднялся:
– Нам пора, – объявил он. – Ещё целый день ехать.
Второй раз они остановились в три часа пополудни, не доезжая до Санта-Розы. Перед этим Чарльз под аккомпанемент урчания собственного желудка ультимативным тоном заявил, что либо они останавливаются и съедают нормальный обед, либо он тут же, в машине, теряет сознание от голода. Эрик сверкнул на него глазами через зеркало заднего вида, и, кажется, хотел было рявкнуть, но сдержался и недовольным тоном велел Яношу сворачивать к первой же попавшейся придорожной забегаловке. Видимо, решил сделать скидку на ещё не до конца восстановившееся здоровье друга. Впрочем, порция жаренного мяса с картофелем-фри вполне утолила голод, а пинта пива подняла настроение даже Эрику. Чарльзу, правда, пришлось довольствоваться «пепсолом», но выпить холодного на жаре всё равно было приятно.