Мы, мутанты
Шрифт:
Ровных граней отблеск алый.
Знаний – мало, мало, мало!
Входит прошлое кошмаром
Сквозь старинное стекло.
Алькор. Голокрон
Глава 1
Дорогие Янош и Сюзанна, спасибо вам за всё. Надеюсь, что вы простите меня за это внезапное бегство. Передайте, пожалуйста, мои извинения Эрику и скажите ему то же, что я сейчас говорю вам: вы сделали всё, что могли, чтобы позаботиться обо мне и защитить меня, и если я попаду в беду, это произойдёт исключительно по моей глупости. Вам не в чем себя упрекнуть.
Янош, прости, пожалуйста, за деньги – я всё тебе верну при первой же возможности. Сюзанна, извини меня, что твоя работа
Чарльз
Эрик дважды перечитал несколько строк, написанных беглым почерком Чарльза. Потом поднял глаза на стоящего перед ним Яноша Квестеда.
– Сколько он у тебя украл?
– Достаточно, чтобы сюда добраться, – буркнул Янош.
– Значит, не меньше пяти сотен, – Эрик раздражённо скомкал записку. Фу ты, ну ты, какие мы гордые, не желаем, чтобы нам возмещали… – Он взял с собой сыворотку?
– Да. Всё, что было.
Эрик кивнул, сам не зная, рад ли он этому обстоятельству. С одной стороны, чем раньше друг вернёт свою силу, тем быстрее разберётся в происходящем, не говоря уж о том, что без неё он абсолютно беззащитен. С другой – а чёрт его знает, как поведёт себя его телепатия, не стало бы ему ещё хуже…
– Как так получилось, что он уехал, а вы даже не заметили?
Янош с Сюзанной переглянулись.
– Видимо, он что-то подмешал в еду. Я захотел спать сразу после ужина и проспал до утра, как убитый. А я чутко сплю, ты же знаешь.
– Боюсь, это моя вина, – подала голос Сюзанна. – Он начал жаловаться на бессонницу, и я купила ему снотворного. Мне и в голову не пришло, что он использует его на нас. Прости, Эрик.
– Ладно. Мне и самому надо было как следует подумать. Идите отдыхать, у вас был долгий перелёт.
Янош с Сюзанной кивнули и развернулись к двери. Симпатичный особнячок на окраине Помпано-Бич, недавно снятый через подставное лицо, был достаточно просторен, чтобы вместить всю команду. Молодёжь продолжала называть их всех «Людьми Икс», но Эрику больше нравилось другое именование – Братство.
Словно он обрёл семью, которой у него не было с четырнадцати лет. Прав был Чарльз, они все, собравшись вместе, сумели стать частями чего-то большего, чем они сами.
– Что будем делать? – спросила молча сидевшая в углу Эмма, когда дверь закрылась. Этим утром она и сама только-только прилетела из Нью-Йорка, где двое суток проторчала в аэропорту в надежде перехватить Ксавьера. Мучительно размышлявший, куда мог направиться Чарльз, Леншерр вспомнил, как упоминал в разговоре с ним о том что Ксавьер родом из-под Нью-Йорка. Но либо Чарльз об этом забыл, либо искать отчий дом не входило в его планы. Или он опять оказался хитрее всех и прибыл в Нью-Йорк не самолётом.
– Боюсь, что сейчас – ничего, – Эрик поднялся и заходил по комнате. – Нет, конечно, мы дадим инструкции всем нашим и свяжемся с Мактаггерт, но я не особо надеюсь на эти меры. Америка велика, мир ещё больше, и Чарльз мог направиться куда угодно. А нам остаётся уповать разве что на везение.
Это моя вина – самокритично признался себе Эрик. Надо было обрисовать ситуацию Чарльзу, хотя бы в общих чертах. Может, он и правда рванулся бы в бой, но тогда он, по крайней мере, представлял бы, с чем ему придётся столкнуться. Но вполне возможно что, удовлетворившись объяснениями, он согласился бы подождать с активными действиями до полного своего выздоровления, а значит, Эрик выиграл бы ещё несколько месяцев. Однако за то время, что Чарльз лежал пластом, целиком находясь на его, Эрика, попечении, Эрик слишком привык относиться к нему, как младшему и слабому, нуждающемуся в опеке и защите. Словом – как к ребёнку, за которого может и должен решать взрослый.
А ведь Чарльз – и сам уже давно взрослый мужчина, они с Эриком почти ровесники. И пусть даже его суждения порой были наивны, но не стоило всё же забывать, что он вполне состоявшийся
человек, привыкший быть самому себе хозяином, и к тому же учёный – а значит, стремление во всём докопаться до истины у него в крови. Эрику стоило бы прикинуть, как бы он сам повёл себя, вздумай кто-нибудь запереть его без объяснения причин. Да что там долго думать, ясно же, что этому «кому-то» не поздоровилось бы. Чарльз, конечно, мягче, да и возможностей по-свойски разобраться с непрошенным опекуном у него было меньше, но избалованный мальчик из богатого дома остался в далёком прошлом, о чём не стоило забывать.Да и, судя по рассказам Рейвен и самого Чарльза, никогда он особо избалованным не был.
Однако Эрик редко утруждал себя размышлениями о чувствах других людей – как-то не о ком ему было особо размышлять. Он привык быть один и искренне считал, что так ему лучше, пока не встретил на своём пути одного упрямого телепата. И в тот момент, когда Чарльз упал с простреленной, как показалось Эрику, головой, когда Эрик бросился к нему, не чуя под собой ног и забыв обо всём остальном – в его мозгу билась одна-единственная мысль: я его убил. Убил своего единственного настоящего, наконец-то обретённого и выстраданного друга. Упав на колени в окровавленный песок рядом с неподвижным телом, Эрик так и застыл в прострации, придавленный своей виной, и не представляя, как теперь будет жить дальше… пока его не привёл в себя рык Зверя, догадавшегося пощупать Чарльзу пульс: «Да он жив!»
Хорошо, что у Мактаггерт хватило ума смыться, пока они все хлопотали над Чарльзом. Если бы Эрик в тот момент вспомнил о её существовании – видит бог, придушил бы на месте.
А пока на берегу началась суматоха, молодняк чуть не столкнулся над Чарльзом лбами, Хэнк объявил, что профессору нужно в больницу, и Эрик, обретя наконец способность соображать, вспомнил, что у Шоу был телепортёр. К счастью, троица сторонников покойного не спешила удрать – они стояли в стороне, что-то оживлённо обсуждая, и поднявшийся Эрик обратился к ним с короткой, но прочувствованной речью на тему, что все мутанты братья, и что после того, как люди показали себя во всей красе, им нужно держаться вместе, забыв былые разногласия. И уже четверть часа спустя весьма живописно выглядевшая компания ввалилась в частный госпиталь в Майами с раненным на руках, и с наспех выдуманной историей, как он эту рану получил. Врачи проглотили историю, не поморщившись: Азазель не зря выбрал именно это заведение. Его владелец и персонал уже давным-давно были прикормлены предусмотрительным Шоу и отучены задавать лишние вопросы.
А мир вокруг них тем временем менялся. Да так стремительно, что даже привыкший предполагать худшее Эрик оказался захвачен врасплох скоростью этих перемен.
Тогда, на раскалённом песке кубинского пляжа, занявшись раненым Чарльзом, Эрик и думать забыл о двух флотах, застывших напротив берега, и о туче ракет, его собственной волей направленной в их сторону. Лишь отметил краем сознания, что, хотя часть снарядов, оставшись без его контроля, попадала в море, или взорвалась в воздухе, примерно половина всё же достигла цели. Остатки флотов на всех парах кинулись прочь, и Эрик окончательно выбросил их из головы, занявшись делами более насущными. Но вот уцелевшие моряки на уцелевших кораблях – они-то его отнюдь не забыли.
Эрик с Чарльзом и остальными уже были в Майами, когда то, что осталось от американского флота, вернулось домой. Возглавлявший операцию адмирал погиб вместе со своим флагманом, и корабли привёл в порт принявший командование капитан первого ранга Грейдон Крид. Ему досталась слава спасителя всего, что удалось спасти, ему же выпала честь отчитываться за происшедшую катастрофу. Скрыть её оказалось невозможно – слишком много глаз напряжённо следили за происходящим в Карибском бассейне. Свалить всё на русских не решились – ещё слишком свежа была память о балансировании на грани ядерной войны, и снова разжигать ненависть к Советскому Союзу показалось недальновидным. Поколебавшись, власти решились объявить всё как есть. И Америка впала в состояние шока.