Мы, мутанты

Они рванули вперёд, и Чарльзу пришлось поднапрячься, чтобы её обогнать. Потом они выбрались на мосток и растянулись на промокших от натёкшей с их тел воды досках, подставляя бледную кожу солнцу. Берег озера и дом были скрыты тенью деревьев, но здесь можно было загорать вволю.

– Горное солнце, – заметила Эмма. – Можно обгореть.

– Мы осторожно, – Чарльз улыбнулся, щурясь на небо. – Хорошо…

– Угу.

– Жаль, что Эрика нет.

– Ничего, мы и без него повеселимся.

Чарльз посмотрел на неё, вспомнив предупреждение Эрика. Однако попыток сесть ему на голову Эмма пока, вроде, не предпринимала.

После они ещё поплавали, а потом Чарльз пошёл готовить обед. Готовил он хуже Эрика, но всё же вполне прилично, так что даже удостоился слегка насмешливого комплимента: видно, миллионеры в наши дни не держат поваров, а учатся справляться на кухне сами. Чарльз пожал плечами и сказал, что, скорее всего, научился во времена студенчества, после чего попытался выяснить, не были ли они знакомы уже тогда. Шар был кинут наудачу, но Фрост категорично заявила, что познакомилась с ним ещё позже, чем с Эриком, а именно – прошлым летом.

– Собственно, это он нас и познакомил, – уточнила она.

– Как это случилось?

– Ну, я была в гостях у ещё одного человека, ты его точно не знаешь, и тут вломились вы двое. Точнее, вломился Эрик и привёл тебя с собой. Он иногда, знаешь ли, бывает довольно импульсивен, – с усмешкой добавила Эмма.

– Надеюсь, мы не испортили вам визит.

– Ну, что ты. Было весело.

Проигрыватель они снова включили вечером, когда темнота сгустилась за окном, и из леса начали доноситься таинственные и жутковатые ночные звуки. Чарльз предложил Эмме самой выбрать пластинку, и та остановилась на тягучей блюзовой мелодии с подвывающим саксофоном. Потом уселась на диван к Чарльзу, да так близко, что ему пришлось слегка подвинуться.

– Любишь блюз? – спросила она.

– Кажется, предпочитаю что-то более бодрое.

– Не удивлюсь, если ты окажешься любителем классики. Скучный кабинетный учёный, старомодный и обстоятельный.

– У меня ещё не было возможности выяснить свои музыкальные предпочтения. А что, я действительно выгляжу скучным?

– А разве нет? Мы тут так чинно сидим, словно нам уже по сто лет. Человек, любящий развлечения, уже давно пригласил бы даму танцевать.

Чарльз, усмехнувшись, встал и протянул ей руку. Танец вышел медленным и не особо зажигательным, если не считать того, что Эмма прижималась к нему всё теснее. Попытки вежливо отодвинуться ни к чему не привели, а оттолкнуть её было бы грубо…

А почему бы и нет, в конце концов, подумал Чарльз. Он мужчина, у него, по свидетельству Эрика, нет ни жены, ни невесты, и он уже достаточно долго предавался воздержанию. Неси это какой-то вред его здоровью, дотошный Эрик, весьма оным здоровьем озабоченный, уж верно проконсультировался бы с врачами и не стал бы предлагать столь откровенно.

А потому, когда музыка смолкла, и Эмма нетерпеливо прижалась губами к его губам, он не стал противиться.

Луна светила б прямо в окно, когда бы не нависшие над домиком кроны деревьев. Они скрывали ночное светило своей густой листвой, и только когда ветер покачивал ветви, лунные отблески метались по стенам и потолку.

– …А откуда у Эрика его состояние? – спросил Чарльз.

– Унаследовал, – голос почти уткнувшейся ему подмышку Эммы звучал слегка невнятно. – От своей многочисленной в прошлом родни. Он – последний в роду, вот и сосредоточил в одних руках всё богатство.

– А что случилось с его роднёй?

– Ты не знаешь? – Эмма подняла голову, и кончики её волос скользнули по обнажённой коже его груди.

– Нет.

– Эрик – еврей, родом из Германии. И когда там к власти пришли нацисты, его семья не успела эмигрировать.

– О, – произнёс Чарльз. «Американцы запустили в космос нового астронавта», – вспомнилось ему. Теперь понятно, почему «американцы», а не «наши».

Некоторое время они молчали, потом Эмма снова опустила голову Чарльзу на плечо и поёрзала, устраиваясь поудобнее.

– Как же ему удалось спастись?

– Точно не знаю – ты, должно быть, и сам заметил, что к нему не больно-то подступишься с вопросами, тем более на личные темы. Но если ты приглядишься, то, возможно, увидишь у него на руке татуировку – цифры.

Секунду Чарльз соображал, при чём тут цифры, но потом вспомнил и кивнул, хотя едва ли Эмма в темноте могла разглядеть его движение.

– Так значит, Эрик побывал в концлагере.

– Выходит, что так.

Что ж, подумал Чарльз, это многое объясняет – мизантропию Эрика, его постоянную насторожённость, то, что он, даже находясь наедине с тем, кого называл другом, не мог полностью расслабиться. Стало немного обидно, что он, с кем Эрик делит стол и кров, узнаёт такие вещи через вторые руки. Но, в конце концов, каждый имеет право на свои тайны.

– Как ты думаешь, когда Эрику надоест здесь сидеть?

– Тебе уже надоело?

– Ага. Кажется, я предпочитаю общество уединению.

– Ну, скажу по личному опыту, Эрик может изображать рака-отшельника очень долго. Возможно, годами. Однако в данном случае всё упирается в тебя. Эрик ждёт, когда ты выздоровеешь.

– Да я уже почти здоров…

– Ключевое слово – почти.

– Ладно, – уступил Чарльз. – Но почему моего выздоровления обязательно надо дожидаться в отшельничестве?

– Это ты у меня спрашиваешь? Вот вернётся Эрик, у него и спросишь.

– Я спрашивал, – уныло сказал Чарльз. – Но он либо отшучивается, либо отмалчивается. Так что, боюсь, сидеть нам здесь не один месяц. Иногда мне кажется, что он чего-то ждёт, но со мной это никак не связано. Ну, или не связано напрямую с моим здоровьем.

– Тогда чего же он ждёт?

– Не знаю.

Эмма хмыкнула, и они опять замолчали. Потом Фрост принялась водит кончиками пальцев по его груди. Было приятно и немного щекотно.

– Эмма, можно задать тебе личный вопрос?

– Ну?

– Кем ты работаешь?

– О, – она усмехнулась. – Помощницей Эрика.

– Серьёзно? – Чарльз даже чуть извернулся, чтобы посмотреть на неё, хотя в темноте ему было видно лишь размытое пятно её светлых волос.

– Серьёзней не бывает.

– И в чём же заключаются твои обязанности?

– Ну, я нечто среднее между секретарём, менеджером и полномочным представителем. Эрик, как ты заметил, людей не жалует, вот и пользуется мной в качестве посредницы.