Мы новый мир построим...

Он протянул руку и взял записную книжку. Начал листать с конца, выпуская края страниц из-под большого пальца левой руки.

Фамилии... Имена... Адреса... Цифры – номера телефонов... Какие-то расчеты... Некоторые вложенные бумажки оказались визитными карточками, другие – невразумительными записями, сделанными разным почерком и разной пастой. Незнакомые фамилии. Незнакомые адреса. Незнакомые номера...

А потом – словно иголка воткнулась в сердце. За ней вторая. Третья. Чувствуя, что его бросает в жар, Андронов, теперь уже двумя пальцами правой руки, перевернул еще несколько страниц – и получил очередные болезненные уколы. Затаив дыхание, он открыл первую страницу, с личными данными владельца: имя, фамилия, адрес, паспорт, телефон домашний, телефон рабочий, факс, «мыло»... И застыл статуей «мальчика из Уржума», действительно обнаружившего урановую жилу там, где ее быть никак не могло.

Оцепенение его, впрочем, длилось недолго. Бросив записную книжку на стол – причем, совершенно не заботясь о том, чтобы она угодила именно на то место, где лежала раньше, – Андронов запустил руку во внутренний карман пиджака Регбиста и вытащил паспорт. Открыл, взглянул – и положил обратно. Произнес выразительно: «Тудыть твою в душу!» – и пошел к лоджии, чуть покачивая головой из стороны в сторону и не в состоянии еще осознать смысл и значение этой новой для него информации.

Он ведь, оказывается, знал этого человека. Хоть и заочно – но знал.

Перебравшись к себе, Андронов машинально поднял с бетонного пола лоджии «фомку», положил руки на перила и принялся отрешенно смотреть на городские кварталы, теряющие очертания в подступающих сумерках. Мысли его были беспорядочными, как броуновское движение, и ни одну из них пока не удавалось не только ухватить, но даже притормозить.

7

В собственном номере, куда Андронов вернулся, простояв в лоджии минут пять, его подкарауливала еще одна неожиданность. Причем, отнюдь не из тех, которые называют приятными. Неожиданность явилась в виде двух молодых людей специфической породы – из тех, с квадратными подбородками, сплющенными ушами и крепкими шеями. И униформа у них была стандартной, без всякого национального колорита: ни рубах-вышиванок, ни необъятных шаровар с кушаками – темные куртки и джинсы. Один бычок сидел на стуле, расставив слоновьи ноги и положив руки на стол, и перед ним лежало раскрытое удостоверение, изъятое из куртки Андронова. И раскрытый паспорт, изъятый оттуда же. А бумажник Андронова, безусловно, уже перекочевал в карман бычка. Второй устроился на тумбочке, в изножье кровати, у дальней от Андронова стены комнаты, и в руке у него был не какой-то там примитивный кастет или нож, а добротный пистолет. Не газовая игрушка, не пугач, а самое настоящее боевое огнестрельное оружие – это Андронов определил сразу. Определил – и застыл возле портьеры, понимая, что деваться ему некуда – не прыгать же с седьмого этажа в надежде, что вдруг при падении у него прорежутся крылья.

– Вот такой фрагмент, братан, – жирным голосом сказал сидящий сбоку от стола подручный Аптекаря (в том, что к нему пожаловали именно подручные Аптекаря, Андронов не сомневался). – Не думаю, что к твоему счастью. – Он постучал толстым коротким пальцем по удостоверению. – Фуфло?

Слово «фрагмент» оказалось для Андронова подобным вспышке, которая все осветила и прояснила.

«Ай да девица-красавица, – подумал он. – Не только на флэш-моб ты способна, оказывается. И пьянка работе не мешает».

И еще он подумал, что его командиры там, в Москве, недооценили противника. Аптекарь подготовился к возможному появлению «хвоста», и пока он, Андронов, пас Регбиста, ребятки Аптекаря пасли его самого. Охотник сам стал дичью. Вряд ли, конечно, они вычислили его прямо на вокзале – скорее уж, здесь, в гостинице... Впрочем, теперь это не имело значения. Главное – вычислили, главное, что Аптекарь предусмотрел вариант с тем кафе и разместил там девицу-красавицу, и она, забирая сигареты из его, Андронова, куртки, прицепила «паучка»... Причем, в отличие от него, Андронова, прослушку вели сразу же (он такого задания не получал) и были в курсе всех его разговоров.

Что с ним собираются делать, Андронов не знал, но мог предполагать – причем все предположения были далеко не оптимистическими. Ситуация сложилась не самая выгодная... однако, не безнадежная. Приходилось с шашкой на пулеметы ходить, и удачно ходить, и вряд ли тот второй, с пистолетом, прямо так вот сразу затеет пальбу. Не кино же, в конце концов! Ох, не вовремя явились сюда эти ребятки – не с ними сейчас надо бы разговоры разводить, а пообщаться с тем... Регбистом... Обязательно пообщаться!

Все эти размышления заняли две-три секунды, не более – Андронов думал обо всем одновременно, да еще и успел прикинуть расстояние до каждого из непрошеных гостей. До ближнего получалось четыре шага, до дальнего – шагов семь. Вполне приемлемая дистанция, если действовать с умом, хладнокровно. Хотя пулю в живот или прямо в лоб можно было, конечно же, схлопотать запросто.

«Не видел ты пуль, что ли, страшный герой, ужасный?» – подумал Андронов и, не двигаясь с места, ответил на вопрос бычка насчет «фуфла», ничуть при этом не покривив душой:

– Разумеется, фуфло. Подделка. Мы ж, вроде как, одним ремеслом занимаемся, только в разных командах. Можно сказать, единомышленники. Ловко вы меня вычислили, братишки.

– А то! – утробно сказал ближний «братишка», а дальний, поведя стволом пистолета, приказал:

– Железяку на пол!

Это были именно те слова, которых и ждал Андронов. Он уже все прикинул, и сделал выбор из двух самых приемлемых вариантов. Правильный ли это выбор, должно было показать самое ближайшее будущее. И оно уже почти наступило.

– Без проблем, братишки, – миролюбиво начал он, по-прежнему не шевелясь. – Думаю, как-нибудь поладим.

И с последним произнесенным звуком, одним резким движением кисти, еще помнящей тяжесть кавалерийской шашки, без замаха метнул «фомку» в лицо вооруженному пистолетом бычку. И тут же рванувшись к стоящей рядом кровати, схватил подушку и швырнул ее в сидящего за столом «братишку». Одним взглядом оценив эффект, произведенный увесистой «фомкой» (а она угодила именно туда, куда Андронов и метил – в переносицу), он вслед за подушкой бросился на ближнего гостя, не успевшего даже поднять руки, и всем телом налетел на него, сбивая на пол. Ухватился пятерней за волосы «братишки» («Эх, что ж вы не ходите обритые, как раньше?») и несколько раз впечатал его физиономию в пол. И хоть и мягким был линолеум, физиономия впечатывалась со стуком и хрустом, как и положено.

Секундная стрелка вряд ли успела описать хотя бы один круг, когда Андронов выпрямился и оглядел дело рук своих.

«Вот так, ребята... Нет, не ходили вы с шашкой на пулеметы...»

Бычок, отведавший «фомки», упал с тумбочки на кровать и лежал ничком, пачкая кровью покрывало. И признаков жизни пока не подавал, так же, как и его соратник, умиротворенно и тоже ничком распластавшийся у стола. Нужно было что-то делать с этими тушами, пребывающими в бытие, но в бытие бессознательном, нейтрализовать их на как можно более долгий срок.

Задача была предельно ясной, а со средствами ее реализации Андронов определился в течение нескольких секунд. Подобрав с пола пистолет, он, для верности, добавил одному и другому по массивным затылкам, соблюдая, впрочем, меру – убивать он больше никого не собирался. Пришлось изрядно попотеть, освобождая туши от курток, а потом вновь надевать их на бычков – уже задом наперед, застегивая на спине, да еще и завязывая там же, на спине, рукава узлом, так, чтобы «братишки» не могли руками шевельнуть в этих коконах. Мало того, он не поленился замотать обоих в гостиничное белье – одного в пододеяльник, а другого в простыню – и закрепить эти саваны предварительно вытащенными из джинсов горемык ремнями. Не переводя духа, он наведался в душевую, намочил оба полагающихся ему полотенца и накрепко связал щиколотки бедолаг. Именно бедолаг, неудачников, а не врагов. Никакой неприязни к ним Андронов не испытывал, и поступал с ними столь бесцеремонно не из-за собственного садизма, а исходя только лишь из интересов дела. И ради собственной безопасности – в первую очередь.