Мы родились в тельняшках

– Нельзя! – испуганно реагировал Дед. – Он дорогой. Нас тогда обоих отправят из флота на Колыму золото мыть…

Голицын поморщился во сне. Почему так долго говорит Дед? В реальности, этой ночью они уже перелезли через препятствие, оставив позади собак, охранников и кусочки собственной кожи на ограждении.

Банально прокололись. Патруль обнаружил, когда с одного ангара на другой перебирались. Шавки или унюхали, или услыхали – и затявкали, и понеслось.

Пока бойцы спали, Кэп решил сходить в разведку. Опять Балканы. Опять подрывы. Однажды в его военной карьере уже было подобное.

От порта Влера до столицы Албании по прямой сто кэме. Если в вашем распоряжении машина, сгонять туда-обратно ничего не стоит. Проверив документы и деньги, Кэп выдвинулся к месту убийства премьер-министра.

Движение было оживленным. Так и должно быть между портом и столицей. Тем не менее обошлось без приключений, и через два часа несложного и неутомительного пути Татаринов сидел на крыше арендованного автомобиля и рассматривал место трагедии в небольшой бинокль.

Как это принято во всем мире, люди несли цветы к тому месту, где искореженный лимузин остановился навсегда. Гибель человека – трагедия, гибель премьер-министра – политика. А потому и цветов больше, и пафоса. Успели принести лавочки, столики, портреты погибших. Есть куда положить скорбный букет или поставить горящую свечку.

Из того, что показали по телевизору, Татаринов сделал свои выводы и теперь хотел найти им подтверждение. Для этого ему необходимо было подойти ближе, но он колебался.

«А стоит ли рисоваться здесь? Но осмотреть место подрыва необходимо; чего приехал тогда в конце концов?»

Кэп увидел, как к месту подрыва подъехала представительная делегация на черных «Ауди» с затонированными стеклами. Какой-то человек, которому внимания оказывалось неизмеримо больше, чем кому бы то ни было, под вспышки фотоаппаратов степенно возложил венок, а затем стал отвечать на вопросы журналистов. Кэп мысленно похвалил себя за то, что не стал торопиться. Такая делегация только помешала бы ему, а он – им.

«Вон как безопасники головами крутят… Пора мне отсюда сваливать, не ровен час, засекут».

Дождавшись окончания скоротечного визита какой-то шишки, командир отряда «Кракен» запустил двигатель и спустя несколько минут уже выезжал с второстепенной дороги на оживленную столичную трассу. Он тоже намеревался притормозить у места подрыва, как это делали многие водители, отдавая дань памяти убиенным.

Трасса благодаря новому асфальту и свежей разметке располагала к комфортной езде; но как отключиться, когда едешь к месту бойни? Капитан второго ранга, сидя за рулем «Рено», контролировал дорогу, ожидая с секунды на секунду падения скорости впереди идущей машины. Он подъезжал.

Кузовов через пять в воздух разом взлетели сразу две машины. Все, что успел сделать Татаринов, – самопроизвольно, инстинктивно свернуть на обочину, плавно переходящую в кювет. В следующее мгновение взрывная волна прошла по стеклам и крыше, не причинив автомобилю большого вреда. Он даже испугаться не успел.

Опомнившись, Татаринов схватил аптечку и бросился к раскуроченным и раскиданным в радиусе ста метров машинам.

Опять крики, опять мат на всех языках, дым, гарь, чернота воронки в самом эпицентре, орущие выброшенные из разлетевшихся окон и пока еще живые дети, хватающиеся за сердце старики…

Подбежав к первой попавшейся машине с поведенными стойками и стеклами, покрывшимися паутиной, Татаринов рванул дверцу на себя. Заклинило. Через боковое стекло он видел водителя – мужчину лет тридцати пяти в очках. Типичный «ботан». Бледный, отупевший, но живой. Он ехал, похоже, прямо перед ним, получив дозу побольше, и теперь смотрел на мир безжизненными глазами судака откуда-то со дна кастрюли с ухой.

«Отойдет».

Левее заорал мужик. Бросив интеллигента, морпех побежал на крик. Усатый лысеющий бедняга копошился у небольшого придорожного камня. Одна из легковушек, подброшенная взрывом, видимо, сбила его и, отбросив прочь, последовала в заградительную лесополосу юзом, а он остался лежать. Грудной клетке звездец, приближаясь, определил офицер. Еще через секунду бедняга дернулся и затих.

Покойный невольно привел его к старому дубу, рядом с которым два человека в белых рубашках и строгих брюках, не исключено, вели осмотр того, что рвануло несколько ранее. Вон их «дипломаты» разметало с содержимым: пинцеты, ножницы, пробирки, пакеты разлетелись по траве. Сами же они, обняв головы, лежали скрючившись на траве, не в силах подняться.

«Закрепил на дереве. Расстояние до дороги двадцать метров. А управлял откуда? – Капитан второго ранга покрутил головой. – Самое место! Да, пожалуй, трасса просматривается с горушки лучше всего».

К раненым бежали на помощь водители и пассажиры других машин. Похоже, ему уже здесь нечего делать.

Он вернулся на макушку горы и стал искать хоть какие-нибудь зацепки, но тщетно. Масса следов, масса окурков. Единственное, что он знал и что не было тайной для абсолютного большинства хоть немного думающих людей, – что сапер, подорвавший обычные гражданские машины, редкостный подонок.

Президент Албании Констандини Ибраими икал. Пил зеленый чай маленькими глотками, дабы заглушить приступ, но икота не прекращалась. Выгнав подчиненных, он сидел в задумчивости, в тоске и каком-то отягощенном ступоре. Час назад его хотели убить. Он публичный политик, он не может пройти мимо смерти своего помощника и соратника.

«Что ты прикажешь сам себе, Констандини? Забиться в угол или лучше в бункер, окружить себя охраной и трястись, читая телеграммы поддержки и озабоченности от европейских лидеров».

Маленькая страна, двести лет назад избавившаяся от гнета Османской империи с помощью России и населенная народами, исповедовавшими как минимум три религии – мусульманство, православие и католицизм, – содрогалась от терактов. Думать хорошо о России политически невыгодно, и президент тут же забыл о прошлом. Куда проще размышлять о том, кому он наступил на яйца.

В связи с усиленным режимом у дверей стоят два человека из охраны с оружием и универсальными сканерами, способными обнаруживать и металл, и взрывчатку, и отравляющие вещества. «Так близко, всего в нескольких шагах, люди с оружием. Кого мне ждать теперь? Ниндзя?»

Секретарша сообщила по селектору, что приехал Бушати и просит уделить ему время. «Зам убитого премьера. Гадливый, скользкий, но умный. И еще председатель этого… Народно-освободительного фронта. Говнюк. Хотя меня на выборах поддержал. Пришлось поставить его во главе всего кабинета. Остальные слабоваты, да и в народе не очень популярны. Пообщаемся, все равно все расписание к чертям собачьим».

После скорых размышлений президент пригласил к себе Бушати.

Поставив маленькую чашку на стол, он встал и подошел к окну. Во внутреннем дворике резиденции голуби важно, словно знатные завхозы, прогуливались в поисках крошек. Разыграв сцену «Я, друг мой, с твоим приходом очнулся от глубоких государственных раздумий, наполненных болью за наше отечество», президент с появлением и.о. премьера отвернулся от окна.

– Позвольте выразить вам мое сочувствие, господин президент, – начал Бушати, протягивая руку. – Новость шокировала меня. Как вы?