My Ultimate Winter Playlist or Let's Do It
Шрифт:
У Лары под пальто оказался костюм Мелифисенты. Роскошная женщина заслуживала роскошной роли. Мне всегда нравилась злая мачеха в этой сказке. Энди решил не уступать в зловещести своей спутнице и превратился на вечер в Джафара. Я чуть опять не включила гиена-mode, но вспомнила, что эти два миньона делали со мной летом, и решила отделаться маленькой колкостью:
– Не дотягиваешь Скотт. Только вот не пойму чем… - я сделала вид, что задумалась, - может, ростом?
Лара улыбнулась, Скотт злобно прищурился. Мести, похоже, мне не избежать. Двойной, поняла я, когда увидела, как оба Энди понимающе переглядываются. У них что телепатическая связь?
– А ты, смотрю, окрас сменила?
– Обидел. Смертельно.
Бенедикт ткнул меня в бок, сообщая, что если
– Бильбо, - воскликнула я, но уже без помощи моего наставника опомнилась и смутилась своей детской радости. Вот теперь ты настоящая русалочка. Так запороть встречу с другом Бенедикта. – То есть Мартин. Я так рада Вас видеть. И Вас, Аманда.
Бильбо, то есть Чудовище (?!), ничуть не смутился и улыбнулся в ответ. А чего я, собственно, удивляюсь? Не будет же он тыкать …жесты, которые, по словам Стивена Кинга, знает каждый американец, достигший одиннадцатилетнего возраста, оттого что я в своем репертуаре. Его наверняка предупредили. Мартин помог своей Голубой фее повесить пальто. А ему идут крученые рожки и рыжий хвост. Скажи-скажи это вслух, и против тебя организуется Тройственный союз.
– Может, мы пройдем в гостиную? – предложила я, оглядывая потеснившуюся в коридоре толпу.
– Не так быстро, - пропел чем-то очень довольный Томас-мать-его-Хиддлстон. Я обернулась к источающему раздражающую радость мужчине и увидела, что он надергал по букетам омелу. Том возвел этот пучок у меня над головой, у нас с Бенедиктом над головами и сказал: - Целуйтесь, ребятки. Это традиция.
– Хиддлс, ты опоздал с Рождеством на неделю, - сделал резонное замечание Питер Пэн.
– Я не о той традиции. Наша Ариэль знает, о чем я. Ты же не хочешь расстраивать Фрейю?
– Чтение вредит твоему здоровью, Хиддлс, запомни это, - сказала я. Бенедикт посмотрел на меня, ожидая объяснений. – Традиция целоваться под омелой на Рождество берет свои корни из скандинавской культуры. Из мифа о Бальдре, который был смертельно ранен стрелой из омелы, но боги исцелили его. После чего растение отдали на попечение Фрейе. Она и установила традицию, согласно которой каждый, кто оказывается под омелой, должен получить поцелуй в доказательство того, что это растение – символ мира и любви, а не ненависти и вражды.
– Не хочешь, как хочешь, я сам ее поцелую, - подытожил мой рассказ Том и тут же получил еще одним веником моего производства по заднице от очаровательной Белоснежки. Бенедикт, не дожидаясь развязки их маленькой сцены воспитания, повернул меня к себе и поцеловал.
Комичность ситуации зашкаливала. Белоснежка и Геркулес, который продолжал держать над нами веточки, выясняли, почему нельзя бить древнегреческих героев по заднице и степень, с которой эти самые полубоги могут вмешиваться в жизнь окружающих. Джафар и Чеширский кот нескладно (хотя еще не пили) завывали «Горько». Малифисента, Голубая фея и Чудовище оглядывались по сторонам, ища поддержки у кого-то, кто в этом балагане еще способен мыслить трезво. Покахонтас сияла улыбкой «наконец-то свершилось». Да, я успела заметить это все, пока не оказалась в неловких, ибо чисто импульсивных, объятиях Бенедикта, но и когда он поцеловал меня, даже с закрытыми глазами мой мозг не хотел отпускать картину маслом. А Питер Пэн с его внезапным чувством главного самца дома, согнутый в три погибели над Ариэль, у которой от стояния на носочках затекли эти самые носочки. Я оторвалась от него, уткнулась в его грудь и начала тихо содрогаться от смеха.
Он вырвал меня из спасительной темноты объятий, всем своим видом требуя объяснений. Я коротко изложила суть дела, он неодобрительно покачал головой:
– И ты думаешь, Фрейя будет довольна таким исполнением ее воли?
– На что Вы намекаете, мистер…
Он притянул меня к себе, поставил мои босые
ступни на свои очаровательные зеленые мокасины, обнял покрепче, и уже я потянулась навстречу. Он едва прикоснулся своими губами к моим, я плотнее сомкнула руки вокруг его шеи. Еще мгновение мы нерешительно застыли, прижавшись друг к другу. Я, дразня, закусила его нижнюю губу и тут же слегка отстранилась, предоставляя следующий ход мужчине. Он вернул мне поцелуй, прекращая игру в кошки-мышки. Его губы были требовательны, желанны, я не уступала ему, не позволяла доминировать, впилась в его губы, запустила руки в волосы, притягивая его ближе, хотя, казалось, между нами и так не было даже воздуха. Мы целовались, забыв обо всем вокруг, самозабвенно отдавшись ощущениям, каждый из нас будто пытался урвать кусок побольше, каждый тянул одеяло на себя, но, несмотря на это, возникало ощущение единства и …– Кхм, - театрально кашлянул Том. – Мотель - это туда, - он махнул в сторону двери. Мы неохотно оторвались друг от друга и недовольно посмотрели на Геракакла.
– Вообще-то это мой дом, - сообщил Бенедикт, все еще придерживая меня за талию, - так что…
Мне понятно желание Хиддлса прервать сцены эротического характера в коридоре. Гости хотят наконец-то пройти в гостиную и выпить за…да за что угодно, а тут мы со своими ритуальными поцелуями. Но я не хочу, чтобы все закончилось, как полгода назад на свадьбе у Кейт. Что ж, придется взять ситуацию в свои хрупкие ручки.
– Ребята, проходите, а мы с Бенедиктом сходим на кухню за шампанским.
Анна повела делегацию в гостиную и по дороге обернулась ко мне, показывая поднятый большой палец. Не знаю, касалось ли это того, как мы целовались, как я взяла ситуацию под контроль или что она позаботится о гостях, пока мы будем выяснять, что все-таки произошло на этот раз.
– Итак, - сказала я, заходя на кухню. Таким образом я предоставила высказаться Бенедикту, прежде чем соберусь с мыслями сама. Он поднял меня и посадил на стол, стал напротив, улыбнулся, заправил выбившийся красный локон за ухо и повторил мое «итак», но как только я попыталась возразить, Бенедикт поцеловал меня.
– Вообще-то я думала, ты что-то скажешь, - выдала я, неохотно отстраняясь от него.
– Что? Что ты очаровательная и своевольная, что ты поразительно сочетаешь в себе хрупкую женственность и мальчишеский задор. Или что сегодня я готов был собственноручно отшлепать тебя за то, что ты превратила свои золотые кудри в красные русалочьи. Я мог бы говорить долго, но ты же все комплименты обращаешь в колкости.
*Справедливо – изрек мой внутренний голос. *
– Я имела в виду поцелуй, ведь в прошлый раз… - я опустила взгляд на складки платья.
– Только не говори мне, что тогда… - Я молча кивнула и продолжила заинтересовано перебирать ткань. – Я – идиот.
– Да, Мышкин, - улыбнулась я, поднимая на него взгляд.
– Тогда мне надо много чего наверстать, - сказал Бенедикт, но я избавила его от оглашения списка, решив начать с самого главного.
– Ребята, отдайте нам алкоголь и уединяйтесь на втором этаже, раз невтерпеж, - сказала Анна, стоя в дверях. Мы опять оторвались друг от друга, только теперь видок у нас был еще тот: растрепанные кудри Питера Пэна и скомканные волосы русалочки, Питер поправлял расстегнутую куртку, Ариэль надевала сползшую бретельку на плечо. Мы глупо улыбались и не сразу поняли, чего от нас требуют.
– Мы уже идем, - сказал Бенедикт хриплым голосом. Он помог спуститься со стола, прихватил шампанское, но даже с занятыми руками не хотел отпускать меня, неловко обняв за талию. Анна картинно закатила глаза и избавила его от части ноши, тут же его рука опустилась мне на бедро.
***
– Хозяин дома явился, - выразил всеобщую радость Хиддлстон. – Еще и с хозяйкой.
В ответ я показала ему язык, не желая расточатся на его шуточки. Мы как раз попали в разгар дискуссии, и наше появление лишь на мгновение прервало ожесточенный спор между обоими Энди, Мартином и Томом. Дамы сидели и всем своим видом демонстрировали презрение и одновременно снисхождение к виду мужскому.