Мы влипли

Одна из машин с синими номерами отделяется от колонны и тормозит прямо перед нами.

— Ну, вы в отделение, а я поеду, проконтролирую, что там и как, — произносит между тем знакомый Игната.

— Давай, Коль, спасибо за помощь, — кивает Игнат Сергеевич этому крутому знакомому.

— Увидимся.

Мужчины пожимают друг другу руки, пассажир покидает машину и пересаживается в свою. Машина срывается с места и тут же исчезает из вида.

— Ну, а мы на разворот, — произносит Игнат Сергеевич и «Мерседес» плавно трогается с места.

— Как ты себя чувствуешь, Полиночка? — оживает вдруг адвокат.

Разговаривает он тихим голосом и в той манере заговорщического тона, который я запомнила по общению с ним из-за случая с Мишкой.

— Все хорошо, спасибо, — киваю.

— Ну вот и славно. Не против, если мы прокатимся до отделения и напишем заявление о похищении?

— Да, конечно.

— Отличненько.

— Тебя тоже захватим, — обращается он к Диме, — как свидетеля происшествия.

— Без проблем, — отзывается парень.

Игнат Сергеевич кому-то звонит.

Я замираю не дыша, когда понимаю, что сыну.

— Да, — рявкает Матвей в трубку и тут же по салону проходится звон. А еще слышны крики и маты, все вперемешку.

Но по крайней мере он принимает вызовы и может говорить.

— Что там у вас? — спрашивает Игнат, чуть отстраняя айфон от уха.

Теперь в трубке слышатся только маты. Снова грохот и чей-то вскрик.

— Понятно, — кивает мужчина, а я поражаюсь его спокойствию.

Как он может, когда там такое!

Но кажется, что на отца Матвея, никто и ничто не может произвести сильное впечатление. Также как вывести из себя или лишить покоя. На это я обратила внимание еще при прошлом общении. Если что-то и было, то все в прошлом.

Какие-то хрипы и звуки ударов, а потом снова маты.

— Аккуратнее в выражениях, у нас тут дамы, — говорит Игнат Сергеевич, — а если точнее, твоя девочка. Насчет нее можешь больше не волноваться. Встретили. Повезем сейчас в отделение писать заявление. А к вам едет группа быстрого реагирования и еще кое-кто. Воронов постарался. Менты, короче. Так что, предупреди своих и подсуетитесь там, если не хотите провести всю ночь в обезьяннике. Ребята горячие, церемониться не будут. Пока разберутся, кто есть кто.

— Ясно, — бросает Матвей.

Из телефона доносятся новые звуки возни и связь обрывается.

— Ты чего так побледнела, Полина? — вдруг обращается ко мне отец Матвея и наши взгляды встречаются.

Я хмурюсь.

Он сам не понимает?

Но кажется, что все он понимает, просто так спрашивает. Не знаю, зачем.

— Не волнуйся, все будет нормально. С тобой и с ним.

Я отчего-то ему верю.

В той части, что касается меня, я поверила еще раньше.

Поверила, что со мной все будет хорошо, лишь только Матвей появился. Это чувство безопасности и облегчения накрыло, будто куполом, и я совершенно отчетливо осознала одну вещь.

Пока Матвей рядом, со мной не случится ничего плохого. Он не допустит.

Единственное, из-за чего я переживала все это время, и очень сильно, как там он сам и его ребята. А потому мне не делалось легче, несмотря на то, что я сама в безопасности.

Сейчас же, глядя на отца Матвея, такого же уверенного в себе, как и его сын, я начинаю осознавать, что и с Матвеем тоже все будет хорошо.

Должно быть. Обязательно будет.

Он сильный и выдержит. А еще за ним поддержка такого крутого отца, у которого нашлись знакомые среди полицейских чинов с такими удостоверениями, что у более низких чинов делается ступор.

Теперь можно совсем ни о чем не волноваться.

Сейчас, когда вмешался и он тоже, все совсем точно будет хорошо.

Только бы они продержались там еще немного.

Возможно даже так получится, что всю контору прикроют и призовут Семена и его отца к ответственности.

Конечно, призовут, ведь тот мужчина сказал его отцу, что он теперь бывший старший лейтенант. Уверена, это не пустые слова.

На меня вдруг наваливается такая усталость, а глаза начинают слипаться.

Подремать мне не дают. Совсем скоро мы тормозим около дежурной части.

Все дальнейшее я помню плохо.

Я пишу, отвечаю на вопросы и снова пишу. Дима делает то же самое. Леонид Юрьевич не отходит от нас ни на шаг и подсказывает, что как делать и говорить.

Мне кажется, мы проводим здесь не меньше десяти часов, хотя на самом деле, думаю, что меньше, часа три-четыре. В какой-то момент Игнат Сергеевич приносит кофе и подает мне бумажный стаканчик. Благодаря этому становится чуть легче.

Наконец, все заканчивается.

— Как Матвей, — вырывается у меня, как только выходим на улицу.

Игнат Сергеевич стоит на крыльце и курит. Выглядит собранно и деловито, будто разруливать конфликты по ночам его естественное состояние.

При нашем появлении он затягивается и вопросительно смотрит на адвоката.

Тот устало кивает. В отличие от отца Матвея, ему хочется побыстрее улечься спать.

— Все, можно ехать.

— Отлично, — кивает Игнат Сергеевич и отбрасывает сигарету в сторону.

Решаюсь на вопрос.

— Игнат Сергеевич, вы случайно не созванивались с Матвеем еще раз? Просто я хотела узнать… как он.

Он переводит взгляд на меня и прищуривается.

— Созванивался. С ним все нормально.

На моем лице непроизвольно появляется улыбка.

— Хорошо, спасибо вам большое.

— Пожалуйста, — кивает он.

В этот момент он так сильно похож на Матвея, что у меня сжимается сердце.

Мне нужно к нему. Куда он поехал? Что сейчас делает?

— Вы… не подвезете меня?

— Само собой. Не оставим же мы тебя здесь одну, посреди улицы, ночью. Садись.

— Спасибо.

Дима просит высадить его на перекрестке, а мы едем дальше.

— Мы остановимся в отеле, возвращаться обратно нет никакой срочности, а тебя куда отвезти, Полина? — спрашивает Игнат Сергеевич.

— Где ты здесь живешь?

— Я живу в общежитии. А Матвей куда поехал, не знаете?

— Сказал, снял квартиру где-то здесь, я не уточнял подробностей.

— Понятно, — киваю и называю адрес общаги.

Если что, дом, где Матвей снял квартиру, в двух шагах, а точного адреса я все равно не помню. И нет возможности посмотреть. Мой телефон вместе с гугл картами так и остался у Семена.