Мы влипли

Не знаю, что ей снится, но, видимо, что-то не сильно хорошее. То и дело хмурится, иногда стонет или вздрагивает всем телом. Я бы мог успокоить и убрать все ее страхи.

Осторожно присаживаюсь на диван, и рука сама тянется к ее разметавшимся по подушке и лицу волосам.

Аккуратно, чтобы не разбудить, дотрагиваюсь до них и убираю с щеки, а потом…

Я не знаю, что со мной происходит.

Здравый смысл, резкая боль от любого движения, шум в голове куда-то уходят и остается только одно желание. Взять ее. Прямо сейчас, на этом диване. И плевать, что она может быть против, а за стеной спят парни.

Бл*.

К сожалению, но для меня ничего не изменилось. Она может говорить и делать что угодно.

По-прежнему люблю и хочу. До одури.

Наклоняюсь к ней и прикасаюсь губами к ее щеке.

Невесомо. Потому что в мои планы не входит, чтобы она проснулась и застала меня за этим занятием.

Потому что ЕЙ ВСЕ ЭТО НЕ НУЖНО.

Она ясно дала тебе это понять, Мот. Какие еще слова она могла бы подобрать, чтобы до тебя, наконец, дошло?

Не хочет тебя и всего того, что ты можешь ей дать.

С самого начала так было. Даже когда не признавался в этом самому себе, ты любил ее больше, чем она тебя. И с этим ничего не поделаешь.

Даже не приревновала ни разу. Ни волнения, ни слез, ни истерик. Не было даже просто элементарного желания разобраться в ситуации. Ничего.

Вначале, допустим, косячил, чтобы вызвать в ней эту чертову ревность, но потом?

Просто молча встает и уходит, гордо подняв голову.

И плевать ей на все. На тебя и твои чувства. На то, что тебе приходится собирать себя по частям, чтобы хоть как-то существовать дальше.

Но я все равно люблю.

Вдыхаю аромат ее волос, но мне хочется большего, намного большего.

Снова легкое касание к щеке. Поцелуй в уголок губ.

Не решаюсь сильнее, потому что боюсь, что тогда не смогу сдержаться.

Снова зарываюсь носом в ее волосы. Вдыхаю и кайфую. Целую в шею и сжимаю руки в кулаки.

Контроль, Матвей.

Чертов контроль.

Если она не откажет, то только потому, что решит, она должна тебе. Как в прошлый раз в ситуации с ее братом. Ты же не хочешь, чтобы она легла с тобой только из-за долга, который сто процентов уже навесила на себя.

Нет, так я точно не хочу. Хотя, если не отвалю сейчас же, то мне уже будет все равно. До такой степени все равно, что не остановлюсь, даже если начнет отталкивать. Я на грани сейчас. Слишком долго терпел и заглушал в себе все желания.

Отстраняюсь от нее и поднимаюсь с дивана. Пялюсь на нее еще несколько минут.

Прямо в одежде уснула.

Андрей сказал, ее накачали. Примерно представляю, что это могло быть, к утру оклемается.

А потом встанет и как ни в чем не бывало поедет сначала в универ, потом на работу. Мне кажется, даже клетка не смогла бы вывести ее из равновесия, хоть я и договорился насчет этого. Слишком сильная. И слишком гордая.

И я ей не нужен.

Там, на ринге я дрался за нее, и мне было плевать, оценит она это или нет. Главное, вытащить оттуда.

И потом тоже было не до нежностей.

Но против всякой логики я ждал.

Мне так хотелось, чтобы она наплевала на все, даже на мое показное безразличие. Она ведь знает правила выживания. Но хотелось, чтобы нарушила все и обняла. И поцеловала. И сказала, что очень рада видеть и скучала.

Все вместе или хотя бы что-то одно из этого.

Чтобы это был порыв, который она не в силах сдержать, несмотря на обстоятельства, а не просто дежурная фраза.

Но все, что я увидел на ее лице, это…

Безразличие.

Как и всегда, ничего нового.

Отвожу взгляд от ее лица и фокусирую его на шкафе, стоящем в углу.

Иду к нему, открываю и достаю оттуда покрывало.

Возвращаюсь к спящей Полине и осторожно накрываю ее.

Ладно, плевать. Справлялся же я как-то до этого, справлюсь и теперь.

Выхожу из комнаты и двигаю через гостиную к другим комнатам. Пора расталкивать Ника и Стаса и уматывать к себе. Ключи оставлю Андрею. Пусть побудет тут, пока она выспится, а дальше как хочет. Может жить здесь до конца месяца или пусть двигает к себе в общагу.

— Может, дождешься, когда она проснется? — спрашивает Андрей.

Я уже полностью одет и готов ехать. Пока Никита со Стасом завтракают, мы с приятелем выходим на балкон.

— Ни к чему.

— Хотя бы раны обработай.

— Подождет до дома.

— Дотянешь?

— Антибиотик выпил, так что все ок.

— Тебе виднее, Мот, но… девочка расстроится, если ты уедешь.

— Уверен, что нет. Разве что, вздохнет с облегчением.

— Вообще-то, она тебя любит.

— В какой-то момент мне тоже так казалось. Но я ошибся.

— Останься и поговори с ней. Просто поговори.

— Бесполезно. Сейчас она по-любому будет сговорчивой. Решит, что должна мне, так уже было один раз. Все, что она скажет, будет продиктовано чувством благодарности или долга, а не чем-то другим.

Гребаным чувством благодарности.

Друг пожимает плечами.

— Не знаю. Не в моих правилах лезть в чужие отношения и указывать кому и что делать, тем более тебе. Но я все же считаю, что ты не прав. Она сильно волновалась за тебя, глаз не сводила с ринга.

Усмехаюсь и хлопаю Андрея по плечу.

— Весь зал не сводил глаз с ринга, и ты сам в том числе. И что дальше, Соколов? Может, тоже признаешься мне в любви?

— Да я не против. Только на парней у меня как-то не стоит, даже на такого крутого, как ты. Так что могу признаться только в вечной дружбе.

— Кстати, что там с Диной?

— Ничего. Замуж скоро выходит.

— Да ладно. И ты так спокоен?

— А что мне остается? Девочка — дочь дипломатов. Там отбоя от женихов нет. Я всего лишь случайный эпизод в ее насыщенной событиями жизни. Эпизод, который она с легкостью вычеркнула из памяти.

— Это она тебе сказала?

— Она. Объяснила очень доходчиво и в присутствии свидетелей. Так что…

Андрей разводит руками.

— Понятно.

— Поэтому я и предложил, чтобы ты остался и поговорил с Полиной. Все сразу станет ясно.

— Если рассуждать так, то мы уже поговорили, и она все объяснила. Еще в прошлый раз. Предельно ясно, яснее некуда.

— Да? И что же она тебе объяснила?

Я морщусь.

— В двух словах не расскажешь, но она хотела, чтобы я ушел. Очень сильно хотела. И сделала для этого все, что могла.