Мы влюблены в свою свободу

И я кладу руки так, как она сказала. Я вспоминаю, как наблюдала долгие часы за Стивом. Но сама бы я не вспомнила этого.

— Ты знаешь, что делать, Глория Макфинн.

Я правда знала. Тысячи раз я засыпала, смотря, как Стив водит. Медленными движениями я делала то, что было нужно.

Как только я проехала первый метр, Беккс исчезла, напоследок сказав:

— Быстрее. Он умирает.

Я давила на педаль газа. Мои свалявшиеся красные волосы были в грязи и крови. Я не плакала, я не кричала. Молча ехала, кое-как смотря на дорогу. Пальцы в крови, которая уже запеклась. Я слышала хрип Стива и думала, что не спутаю его ни с чьим другим дыханием.

Я остановила машину прямо возле автодома. Забежав в него, я громко закричала. Первая выбежала Дженнифер, а потом и все остальные. Я привела Алекса и Джея в чувства, следуя указаниям Вендетты. Потом мы затащили Стива в автодом и положили на стол.

Я стирала сухим подолом майки кровь с моих рук, но, сколько бы я ни терлась – я бы не смыла ее.

Вендетта вколола ему что-то, и он перестал метаться. У него был жар, и еще бы чуть-чуть и он бы сам себя сжег. А потом он стал кричать, громко. И вдруг затих. Знаете, что я чувствовала? Будто его крик – свидетельство того, что он жив. И он замолчал.

Я до сих пор помню его единственное слово «Беги». Сухое, полное чего-то грубого. Такая же интонация была у Джули. Она сказала «Ты серьезно меня ненавидишь? Это глупо, Лори» куда тише, но с такой же настойчивостью.

Я сижу, слушая крики и стоны, хрипы и дыхание Вены.

Джен садится передо мной. Она смотрит на меня, но не пытается успокоить. Я протягиваю к ней руку – жест отчаянья. Я раздаюсь слезами, я плачу, уткнувшись ей в плечо, но не отпускаю ее руку.

Красивая история, да? Мой парень, возможно, уже мертв. А я убила человека.

Сравните нас с Бонни и Клайд, сравните нас с Сидом и Нэнси. Мы умираем от самих себя, убиваем себя, отдавая силы на крики своей девушке и выстрелы в того, кто убил твоего парня.

Смешно.

Давайте думать, что если этого не происходит с вами – этого не происходит совсем.

Давайте думать, что когда вам говорят «Я люблю тебя» - это значит, что вас действительно любят, что последним словом вам крикнут «Беги».

Давайте думать, что мы бессмертны.

Давайте думать, думать о том, что мы никогда не будем пойманы.

Давайте думать, что вся жизнь – иллюзия, и что ваша покойная подруга не придет к вам, когда вы за рулем. Давайте. Давайте. Давайте.

Придумывайте проблемы.

Стройте стены.

Давайте, а вдруг?

Но единственное, что я скажу – бегите.

Отсюда и далеко. Дальше, чем вы можете видеть. Бегите так сильно, так быстро и настолько наспех, чтобы терять сознание. Ломайте стены и жгите мосты. Забывайте про правила. Доверяйте мелочам. И говорите «Я люблю тебя» - когда только до «Беги», на последнем вздохе.

========== Глава 10. ==========

Я сижу за столиком, наблюдая быстрое движение улиц. Стив, одетый в дорогой костюм, сидит напротив меня, откинувшись на спинку стула. Красивый, ужасно красивый.

— Bonjour*, — высокий официант стоит около нас, перебросив через руку белоснежное полотенце.

Стив, улыбаясь, указывает ему на меню, перечисляя то, что мы хотим. Я смотрю на него, думая о том, что нет человека красивее. Он смеется, обсуждая с официантом какую-то шутку, а у его глаз собираются маленькие морщинки.

Когда нам приносят шампанское, Стив смотрит на меня. Он делает глоток и улыбается.

— Волшебство.

— Настолько хорошее шампанское? — говорю я, косясь на бокал.

— Не о нем, Лори. Я обо всем этом. Мы сидим в Париже. Тебе двадцать один, но ты все еще свободна. А я – жив.

— Прекрати, — я отпиваю от шампанского.

А когда нам приносят воздушные пирожные, как черт из табакерки, на меня выскакивает Гай.

Дженнифер, держа в одной руке ладонь Джея, а в другой – мягкую игрушку сына, улыбается.

— Хватит, Гай, — она держит трехлетнего парня за воротничок, — как тебе Париж? — на этот раз ее взгляд устремлен на меня.

— Волшебство, — говорю я, смотря на Стива. Он улыбается.

А потом приходят Анна, Вена, Алекс и Зак. Мы выходим из кафе, тихо перешептываясь на улицах города. Незнакомого города, которые даже не говорит на нашем языке, но мы его чувствуем.

Мы присаживаемся на лавочку, а Гай бегает перед нами. Выдохнувшись, он ложится мне на колени, утыкаясь носом мне в живот.

— А как ты узнала мою маму? — он накручивает себе на палец прядь моих когда-то красных волос.

Я улыбаюсь, вспоминая, как это было на самом деле. Это кажется таким далеким, что вызывает приступ смеха. Я беру в ладони его лицо и целую в лоб.

— Давай потом?

Я подмигиваю ему и он обратно ложиться. Уставший от этого запаха, он ожидает возвращения домой. Он не понимает, что находится в Париже. Для его Париж – обычный город, а для меня – это нечто. Детское ничто и мое нечто приняли одну и ту же форму.

А вечером я улыбаюсь, смотря на продолговатый предмет в моей правой руке. Слово, высеченное ножом на моем сердце, мигает электронными буковками. Я читаю в сотый раз, по буквам, по слогам, «pregnant**». Pregnant. P-r-e-g-n-a-n-t.

Выхожу в гостиную номера, держа руки на животе.

— Стив.

Он резко поворачивает голову в мою сторону. Я улыбаюсь, чувствуя, как слеза катится по моей щеке.

— Мне кажется, имя Эбби подойдет.

— Что?

— Эбби, — я пожимаю плечами, — если будет девочка. Ладно?

И он подскакивает. Поднимает меня на руки, кружа в воздухе. Ни слова, ни вздоха, только чувства. Целует, оставляя мокрые следы.

И через три дня мы вернемся в наш большой дом, с камином. Но больше никогда не сядем на пол, передавая бутылку по кругу – никогда. Мы больше не закинемся наркотиками на кухне, ночью и в темноте. И мне будет этого не хватать.

Теперь это не только наша жизнь. Я – будущая мама, а это значит, что я сломала стену. Стену, которая называлась «Ты никогда не будешь нормальной», стену, состоящую из презрения, непонимания и оскорблений.