Мы все умрём. Но это не точно

— Я и Нотт… — Гермиона тяжело вздохнула, набираясь смелости. — Мы поцеловались вчера…

Эти слова она выпалила быстро, словно прыгая с обрыва в пропасть, и, не смея взглянуть ему в глаза, вышла, почти выбежала из ванны.

Глухо хлопнула дверь.

Драко следом за ней не пошёл.

В комнате никого не было, кроме Тео, стоявшего у холодильника и задумчиво смотрящего внутрь. Гермиона встала у него за спиной. Хотелось кричать, хотелось сорваться хоть на ком-то, и она в полной мере злилась на него тоже. Поэтому Грейнджер неподвижно застыла напротив, гневно дыша, прожигая его спину взглядом и ожидая хоть малейшего повода, чтобы зацепиться. Но тот, словно бесчувственный чурбан, не спешил оборачиваться, так и продолжая разглядывать содержимое холодильника. Это длилось одно мгновение, другое…

— Где Грег? — наконец не выдержала Гермиона. — Нам надо открыть эту чертову шкатулку и уже закончить со всем этим!

Она не смогла сдержать истеричные нотки в голосе, да и плевать, пусть Нотт думает, что угодно. Кожа горела от ощущения собственного позора и вины перед Драко. Ей нужно просто закончить с этим, чтобы потом передать их группу Оливеру или Невиллу и никогда больше никого из них не видеть…

Тео недоумённо взглянул на неё через плечо.

— Внизу у Бруно, а ты всегда сидишь по часу в ванне? — недовольно начал было он, но моментально переключился на другую мысль и лукаво улыбнулся, так что на щеках образовались две ямочки. — Грейнджер, ты умеешь готовить?

Только его улыбочек ей сейчас не хватало! Она смерила Теодора недовольным взглядом. Тёмные кудри лежали непослушными волнами, пижама была вся смята, и выглядел он почему-то таким беспомощным, словно уличный котёнок. Гермиона скрипнула зубами — этот чистокровный даже завтрак себе приготовить не может?

Продолжая злиться, она заглянула в холодильник, который оказался идеально чистым, особенно для мужской квартиры. У Рона и Гарри, если б они жили одни, она наверняка бы нашла трёхнедельный суп и сыр с пушистой плесенью, а здесь всё блестело и сверкало. Ни грязи, ни еды. Только на верхней полке сиротливо стояло несколько яиц. Это их он так долго рассматривал? Гермиона уже хотела гневно захлопнуть дверцу, но внезапно взгляд зацепился за что-то странное на боковой полке. Чёрное, длинное древко волшебной палочки. Гермиона изумлённо подняла брови. В холодильнике, серьёзно? Они что, лучше места для хранения не нашли? К ещё большему удивлению, присмотревшись, она узнала в ней палочку Долохова, которую той ночью забрал из поместья Малфой.

— Почему это лежит в холодильнике? — Гермиона взяла прохладное, шершавое древко в руки и прокрутила между пальцев. В голове крутилась какая-то сумбурная мысль.

— Не знаю, — равнодушно пожал плечами Нотт. — Возможно, кто-то этим кофе мешал, может, дверцу подпирал, или вон Грег недавно лёд откалывал из морозилки. В любом случае — бесполезный кусок дерева, плохо подчиняется, а отдача такая…

Она его больше не слушала, задумчиво перевела взгляд на шкатулку и попыталась представить, как бы можно было это использовать. Каких-то отверстий или углублений, подходящих по форме, не наблюдалось. Может, снизу? Грейнджер перевернула шкатулку, вновь и вновь изучая её вдоль и поперек, а когда подняла глаза, то увидела, что Малфой уже вышел из ванны и теперь молча сидел на стуле, сложив руки на груди и с холодной яростью наблюдая за ней и Ноттом. При взгляде на Драко защипало в глазах. Она не хотела делать ему больно…

Он сидел и раздражающе раскачивался на скрипучем стуле. И этот скрип пробивал острой иголкой натянутые нервы.

— И как? — наконец спросил Малфой. — Понравилось?

Гермиона задержала дыхание. Мерлин, только бы никаких выяснений отношений! К её счастью, хлопнула входная дверь, и в квартиру вошёл Грег. Абсолютно не замечая царящего здесь напряжения, он безмятежно прошел мимо остальных и щёлкнул кофеваркой. Она понадеялась, что Драко не станет при нём обсуждать эту тему, и притворилась, что вовсе не слышала его вопроса. Грейнджер вновь взяла в руки шкатулку, сосредоточенно её рассматривая.

— А если использовать не кровь, а нечто такое, что всё же принадлежало Долохову? — Гермиона старалась, чтобы её голос звучал ровно и спокойно. На Малфоя смотреть было страшно.

И Нотт, до этого молчавший, вдруг решил ответить. Только не на этот вопрос.

— Зажимается сильно, но потом не остановить, — он мило улыбнулся и провел кончиком языка по нижней губе, слегка прикусив в конце. Почему-то это незамысловатое движение в его исполнении выглядело невероятно пошло.

Гермиона зажмурила глаза, не желая видеть реакции Драко. Тот всё раскачивался на этом проклятом скрипучем стуле. Вот бы ещё совсем слух потерять! Грейнджер постаралась абстрагироваться. Пусть говорят что хотят. Она просто закончит с этой шкатулкой и больше никогда ни о чём не вспомнит.

Ни на что не надеясь, скорее просто ради того, чтобы хоть что-то сделать, Гермиона провела по крышке кончиком палочки Долохова. Она послала слабый магический импульс, словно готовясь применить заклинания, но не произнося ничего вслух. Шкатулка мелко затряслась, и внутри что-то подпрыгнуло. От неожиданности Грейнджер ойкнула и отшатнулась.

— Это реагирует на палочку! — вскрикнула она, и парни почти одновременно придвинулись поближе к столу.

— А ну, дай-ка сюда, — Тео аккуратно вытащил древко из её пальцев и направил на шкатулку. — Алохомора.

И внезапно та послушалась.

Раздался металлический щелчок, крышка резко откинулась, глухо ударившись о столешницу, и в комнате вдруг стало темно. Словно кто-то дёрнул рубильник, резко выключив весь свет, солнце и лампочки от бытовой техники. В комнате даже будто бы потянуло сырым, затхлым запахом подземелья. Но темнота рассеялась так же внезапно, как и возникла. Они все на секунду ослепли от яркого дневного света. Глазам буквально стало больно от такого резкого контраста, выступили колючие слёзы. Наконец, проморгавшись, Гермиона смогла рассмотреть содержимое.

На бордовой бархатной подушечке лежал… крупный медальон, инкрустированный рубинами. Красные камешки задорно поблескивали в лучах утреннего солнца.

Никто не проронил ни звука. В тишине лишь звонко щёлкнула кофеварка, оповещая, что их кофе готов.

— Это что за хрень такая? — Драко резко встал и подцепил пальцами толстую золотую цепочку, подняв артефакт вверх, чтобы все могли разглядеть получше.

То липкое, грязное ощущение чёрной магии, что сквозило через шкатулку, усилилось в разы. Злая, чужеродная аура будто бы окутывала и пачкала. Стало почему-то сложно дышать, словно грудную клетку стиснули узким металлическим обручем и затянули потуже. Но Гермиона всё же не могла отвести глаз. Медальон красиво сверкнул в солнечных лучах и, медленно раскачиваясь на цепочке, крутанулся. Гермиона бы поклялась, что Драко не шевелил рукой! Эта штука двигалась сама собой!

На задней крышке показалась резная гравировка «А.Д.». Грейнджер сглотнула слюну, подавляя поднимающийся страх.

— Похоже, это медальон Долохова, — мрачно констатировал Грег.

Драко потянул за цепочку вверх и сжал его целиком в руке, тот будто бы даже издал тонкий, металлический писк. Как это ещё могло издавать звуки? Гермиона разочарованно покачала головой — определенно, произошла какая-то путаница. Она перевела взгляд на Малфоя, растерянно рассматривающего находку.

— Ты видел в воспоминаниях, что Антонин складывал в шкатулку именно нужный нам предмет? — уточнила она, наконец встретившись с ним взглядом. Столько злости и холодной ярости было в его глазах, словно он хотел уничтожить всё вокруг и её в первую очередь.

— Крестраж, Грейнджер. Я заставил его показать, где он спрятал крестраж, — сквозь зубы прошипел Драко.

Столько времени, трудов — и напрасно. Антонин как-то умудрился обмануть их! Она глубоко вздохнула и на секунду прикрыла веки, пытаясь унять закипающую злость, но с эмоциями так и не справилась.

— Долохов мог соврать! — не сдержалась и выкрикнула свои мысли Гермиона.

Драко не остался в стороне, он зло прищурился и так же громко, гневно, как и она, произнес:

— В неосознанном? Ты что, вообще ни одного учебника не читала, Золотой мозг Гриффиндора?! В неосознанном не врут! Ложь — это всегда намерение. Чтобы произнести ложь, ему бы пришлось это намерение осознать, тогда бы она сразу перестала быть частью неосознанного! — его голос, всё это время звучавший на повышенных тонах, внезапно выровнялся, и уже более тихо и оттого более пугающе он добавил: — А знаешь, что? Каждый должен заниматься тем, что у него лучше всего получается. Вот ты например, замечательно умеешь сидеть на стуле. Поэтому прижми свою задницу и не лезь, куда не следует.