Мятеж Рогоносцев

— У возницы, Хайме, были больны жена и дочь. Когда я сказала, что могу попытаться помочь, он согласился взять меня в замок.

— У вас просто удивительный дар обводить людей вокруг пальца.

— Вы не должны осуждать его. Вы же сами…

— Болван? — поинтересовался дон Алонсо. От неожиданности я рассмеялась. И тут же пожалела об этом, потому что дон Алонсо не смеялся и, молча, смотрел на меня. Я не думала, что мои слова его так задели.

— Вы же сами ездили за лекарем в Ордению. Вы должны понять его и не наказывать. Вы ведь обещали мне.

— То, что я вам обещал, относилось только к стражникам.

— Тогда мне очень жаль, но я опять вам соврала.

— А я опять вам не поверил, — сказал дон Алонсо, с явным удовлетворением откидываясь на спинку кресла. — Возвращайтесь в свои покои.

— Я пришла сюда, чтобы попросить вас отменить ваше решение и не держать меня взаперти, но, пожалуй, не буду этого делать.

В таком случае, идите к себе.

Я не тронулась с места.

— Что вы с ним сделаете?

— С кем?

— С Хайме.

— Знаете, мадам, я невольно думаю, сколько же вы спасли жизней, докучая королю такими просьбами, — сказал дон Алонсо, и я почувствовала, как краснею до корней волос. Я почти никогда не просила короля помиловать кого-нибудь, единственным исключением был Антонио, но он ничего не мог знать об этом.

— Я прошу только потому, что часть вины лежит на мне.

Я уже выходила из покоев, когда услышала:

— Вернитесь, мадам.

Я обернулась. Дон Алонсо протянул мне одну из бумаг, лежавших перед ним. Со свитка свисал оттиск королевской канцелярии. «Нет женщины, что стоила бы королевства, и нет графства, которого нельзя было бы лишиться. Примите это как дружеский совет, граф» — прочитала я. Под этими строками стояла размашистая, четкая подпись канцлера, скрепленная малой королевской печатью. У меня дрогнула рука, и край свитка, задев пламя свечи, вспыхнул. Дон Алонсо выхватил у меня свиток, затушил, и положил на стол. Однако, когда я снова протянула к нему руку, он молча передал его мне.

— Вы уже ответили на это послание? — спросила я.

— Нет.

— Дружеский совет канцлера дорогого стоит. Вам так не кажется? — улыбнулась я через силу.

— Особенно когда он написан на гербовой бумаге и скреплен королевской печатью, — усмехнулся дон Алонсо. — Я склонен расценивать это как угрозу.

— Если это угроза… Вы не думали о том, что королевские войска могут оказаться у стен эль Горра?

— Я в состоянии защитить эль Горра и своих подданных, — он ответил без колебаний, и твердость его тона заставила меня поверить, что это не пустое бахвальство. Эль Горра будет сражаться, королевские войска заплатят дорогую цену за победу и уж, тем более, за поражение.

— Я не хочу стать причиной кровопролития.

— Теперь уже поздно сожалеть, мадам. К тому же, это маловероятно.

— Вы в этом так уверенны?

— Ни один король не выигрывал битвы в этих горах. Большое войско здесь бессильно. Да оно и не к чему. Достаточно нанять любую разбойничью шайку в окрестностях.

— Зачем вы говорите мне это?

— Чтобы вы знали, в чьи руках можете оказаться после побега. А теперь идите к себе.

На этот раз я сама обернулась, почти выходя из комнаты.

— Как давно вы получили это послание?

— Прошлой осенью.

Вечером следующего дня Хорхе, улыбаясь, прошептал мне:

— Синьор сказал, что вы можете выходить. Теперь мы с Игнасио будем вашей тенью.

Первый караван принес первые вести из других поселений. В эту зиму население многих из них уменьшилось почти вдвое. Эта весть заставила вспомнить о той угрозе, которую несло с собой весеннее тепло. Женщины принялись за большую уборку, тщательно вычищая каждый уголок. Фернандо и Жанна тоже бегали повсюду и, как могли, помогали, внося свою долю беспорядка. Проходя мимо одной из спален, я увидела, что они дерутся, размахивая пуховыми подушками. Я велела им прекратить, но они, видя, как из подушки полетели перья, пришли в дикий восторг, и с еще большим усердием стали обмениваться тумаками. Когда я подошла слишком близко, досталось и мне. Со словами «ну сейчас я кого-нибудь поймаю и нашлепаю» я тоже вступила в бой. Вспотевшие и взлохмаченные, дети принялись рвать подушки и осыпать меня перьями. Я защищалась, смеясь и чихая. Жанна и Фернандо бегали от меня по кровати с не меньшим удовольствием, чем я вокруг нее. Пух и пыль стояли столбом в солнечных лучах. Мне удалось поймать Фернандо, который в пылу азарта подскочил слишком близко. Жанна прыгала на другом конце постели, хохоча и показывая на дверь. Я оглянулась: в дверях стоял дон Алонсо и тоже смеялся.

В тот день, отправив Фернандо и Жанну во двор, стряхивать с себя пух и перья, я впервые за несколько месяцев посмотрела в зеркало не мельком, проверяя в порядке ли волосы, и увидела похудевшую женщину в простом темном платье с растрепанной прической, к тому же густо усыпанную перьями. Да уж, тут было, над чем посмеяться.

— Мама, папа Фернандо сильно обидится, что я отбила ему нос? — спросила Жанна вечером.

— Что ты сделала?

Я нечаянно. Мы просто играли с Фернандо, я кинула камень, а у него отвалился кусочек носа, совсем маленький. Может, он не заметит?

Утром Жанна отвела меня на место преступления. У статуи короля Диего I, украшавшей нишу замковой часовни, действительно не хватало кончика носа. Ущерб был незначительным. Зато сходство просто поразительное. Несколько столетий, десятки поколений отделяли первого короля испанской династии от братьев Луис эль Горра, но передо мной предстали те же тонкие темные брови вразлет, тот же упрямый подбородок, то же выражение надменности на узком лице. И если дон Диего мог быть заносчивым и высокомерным только с прислугой или людьми, ниже его по положению, его брат не делал столь тонких сословных различий. Впрочем, надо отдать ему должное, с детьми и домочадцами дон Алонсо никогда не был таким жестким, нетерпимым и язвительным, каким позволял себе быть с остальными.

— Тебе следует рассказать о том, что случилось и попросить прощения. Я не думаю, что дон Алонсо будет сердиться, ведь ты сделала это не нарочно, — сказала я дочери.

Чуть позже Жанна сообщила мне:

— Он сказал, что нос — это не страшно, главное, чтобы я ничего другого не разбила Фернандо. По-моему, он подумал, что я собираюсь бить Фернандо.

Я не стала разубеждать Жанну, но, глядя на то, с каким преданным детским обожанием смотрел на нее в этот момент Фернандо, подумала, что, скорее всего его отец имел в виду нечто иное.

Пока женщины занимались уборкой, мужчины готовили вооружение и упражнялись во дворе. Жанна и Фернандо с горящими глазенками часами наблюдали за ними с террасы, под лязг металла и характерные вскрики сражающихся. Фернандо все уши прожужжал отцу напоминаниями о том, что он обещал подарить ему настоящий меч и пони, но пока дон Алонсо разрешал ему тренироваться только с деревянным мечом. Естественно, и моя дочь не осталась в стороне от военных упражнений. В промежутках между беготней по замку за женщинами и наблюдением за боевыми приготовлениями мужчин они с Фернандо сражались на мечах друг с другом. Честно говоря, я побаивалась этих сражений, после них в изобилии приходилось доставать занозы, заживлять царапины и смазывать синяки. К счастью, наблюдать за старшими им все же было интереснее.

Нарушившим привычный распорядок нежданным гостем стал дон Диего, прибывший с очередным караваном. Услышав о его приезде от доньи Хуаны, я разволновалась. Он мог быть посланцем короля, или, в любом случае, приехал не случайно. Я с нетерпением ждала возможности увидеть его, но он заперся с доном Алонсо в оружейной. Письмо О’Флаери, что показал мне дон Алонсо, внушило мне опасения, которыми я не стала с ним делиться. Зная канцлера, я прочитала между строк совсем иное, чем дон Алонсо. В своей любимой двусмысленной манере О’Флаери дал понять, что дон Алонсо может делать со мной, что хочет: ни он, ни король более не заинтересованы моей судьбой, но для дона Алонсо будет лучше, если он сделает это тихо и не будет навлекать гнев короля своим явным неподчинением его воле. Так мне, во всяком случае, показалось, но я мечтала ошибиться. И сейчас только дон Диего мог развеять мои опасения.