Мятеж

— Вы могли в любое время просто спросить, если вам было так любопытно.

Так. Вздохнуть поглубже, успокоиться. И когда он успел так завестись?

— Превиос, душечка, я, кажется, догадалась, чего от нас хочет астрогатор Ковальский.

— Внимательно слушаю.

— Он пытается нам объяснить, что если миссия исследовательская, то должны быть какие-нибудь исследования, — звучный смешок. — Лемма Грошева [127] , как у вас говорят. Но мы сидим тут и ничего не исследуем. Астрогатор, я всё адекватно донесла?

127

Лемма Грошева — шутливое утверждение, формулируется так: если треугольник равнобедренный, то это треугольник.

— Более чем, — буркнул Ковальский, стараясь не сопеть оскорблённо носом, дурацкий свист на вдохе, дурацкие пересохшие пазухи, дурацкий климатизатор.

— Вы предлагаете двигаться дальше, не тянуть резину, или как там это говорится.

— Ну конечно!

— Квол, полный обзор!

Она щёлкнула пальцами и стены кают-кампании тут же воспроизвели черноту окружающего «Эпиметей» пространства, даже в отпопулированном состоянии, насколько хватало точности приборов, станцию сейчас окружало вопиющее ничто.

— Куда конкретно вы предлагаете спешно выдвигаться?

— Но у вас же… погодите, бакен передал точные координаты триангуляции. И это не то место.

Превиос лениво махнула поблескивающей ладонью и в недрах визуализации послушно зажглась точка.

— Вот эти координаты, расстояние — чуть меньше двух световых минут, если точнее, один-девяносто-пять тика в направлении Рукава Стрельца.

— И что же нас сдерживает? Давайте уже проделаем это!

— Вы не видите, что нам сдерживает?

— Да нет же! Там пусто!

— Именно, ни в указанной точке, ни где бы то ни было в пределах квадранта ничего до сих пор не обнаружено.

Ковальский задумался.

— Но если мы подойдём поближе…

— И тоже ничего не обнаружим, тем более что за прошедшее со времени триангуляции время банальное вращение диска Галактики успело сместить эту точку вот сюда.

Мигнул ещё один маркер.

— И там тоже пусто.

— То есть мы просто сидим и чего-то ждём?

— «Эпиметей», как вам должно быть лучше меня известно — это уникальный по своим возможностям исследовательский инструмент с фантастической точностью детекторов как в гравитационно-топологическом, нейтринном, так и в электромагнитом слое реальности, и все его усилия сейчас направлены на поиски каких бы то ни было артефактов, аномалий или небесных тел в пределах досягаемости, нам же остаётся просто ждать.

— Понятно.

Ну вот, Ковальский опять чувствует себя глупо и ему можно отсюда со спокойной душой убираться.

Астрогатор поднялся, оправил китель, коротко поклонился гостям, и направился к выходу.

— Эта, погодь.

Ковальский невольно попятился назад вдоль вновь окрасившейся в белое стеночки.

На пороге стояли трое.

Если бы самолично Ковальский не помогал сервомехам принимать и идентифицировать тела из раскуроченного отсека «Джайн Авы» перед отправкой их в лазарет, он бы не догадался, кто из них кто, так они были похожи сейчас друг на друга.

Иссиня-чёрные лица, изломанные фигуры, красные от кровоизлияний, а у кого и попросту незрячие глаза за стальными накладками, мешком висящие на практически голых костях полупрозрачные медицинские робы — что ещё они могли отыскать около саркофагов.

Но куда больше этих троих объединяло в тот момент другое.

Лютая ненависть, смешанная с бесконечным презрением на лицах.

— Ты тут, что ли, командир?

— Дежурный астрогатор Михаэль Ковальский.

Его словно обшарили с головы до ног и признали никуда не годным.

И опять Ковальскому стало стыдно, за свои белоснежные лацканы, за свои жалобы на сухость воздуха.

— Понятна. Мы тут эта, вашу немного послушали, складно поёте.

Говоривший на последних словах заметно посерел лицом и стал заваливаться на бок, но когда Ковальский машинально дёрнулся ему помочь, сделал ему навстречу такое лицо, что астрогатор поспешил отскочить обратно, выговаривая самому себе за глупость. Эти парни явно скорее сдохли бы, чем приняли чью-то помощь.

— Вот тока слушайте сюда, я не для того два саба угробил, чтобы тут на выходе в субсвет ошиваться. Может или нет ваша халупа что-то обнаружить хоть у себя под носом, мне вынуть да покласть, это ясно? Мы немедленно выдвигаемся в точку триангуляции фокуса.

— Апро, примар.

Это двое остальных хором каркнули привычную поговорку.

Ковальский, пытаясь сообразить, обернулся к «гостям», но те молчали, заинтересованно разглядывая пришельцев.

Сам астрогатор впервые сталкивался с такой наглой попыткой нарушения субординации, так что даже какой-нибудь вразумительный ответ ему в голову что-то не приходил. Ладно, попробуем сформулировать.

— Коллеги…

— Какие мы те «коллеги», пиджак.

— Прошу вас соблюдать приличия, вы находитесь на борту астростанции под моим командованием…

— А вот и нет, коммандер, принимай лидера.

Дробь контрольных колец и едва слышимый гул генераторов в недрах «Эпиметея» словно сменил тональность.

— Квол, журисдикция этих дайверов не была подтверждена…

— Негатив, астрогатор, авторизация пройдена успешно. Как старший по званию, командиром «Эпиметея» объявляется двухзвёздный коммандер Элис Тайрен.

Впрочем, кто тут на самом деле главный, было понятно с самого начала. Капитан Уоррен Дайс, что стоял в центре и впереди всей троицы.

— Какие-то вопросы, астрогатор?

— Хм.

Ковальский ещё раз оглянулся на «гостей». Те молча и внимательно разглядывали дайверов. Бесполезно.

— Прошу, в таком случае, подтвердить перед кволом мои полномочия по оперативному управлению станцией. У вас всё равно нет достаточной компетенции.

— Апро, астрогатор, полномочия верифицированы [128] .

— Какие будут распоряжения?

— Выдвигай «Эпиметей» средним ходом в точку триангуляции.

128

Верифицированный — здесь: подтверждённый.

— Но там же ничего…

— Выполнять, астрогатор, не то отправлю в рубку Эй Джи, и он вас тут научит человечеству служить.

Ковальский невольно махнул рукой, отдавая в ответ честь, жалкий такой жест, машинальный.

— Апро, капитан.

Чтоб вас всех.

— Позвольте спросить, но вы точно представляете, куда направляетесь?

Это, наконец, подала голос Превиос.

Дайс на эту реплику спесивым тоном спросил:

— На борту ещё есть штатский персонал?

Вопрос был задан в пространство, но по тону Ковальский догадался, что вопрос задан не кволу, а лично ему, дежурному астрогатору.