Мятежная леди

— Конечно, согласна! — воскликнула Флори. — Знаете, хозяйка, ведь я могу брать его к себе, и вы будете в спальне одна. Скажу Элизе, что буду приносить малыша к ней, как он проснется. Ладно?

Фиона уже привыкла к тихому посапыванию сына по ночам, привыкла слышать, как он возится и попискивает, привыкла обнимать его, когда он ест… Без него будет так тоскливо! Но она знала — Керкхилл прав: ей пора брать себя в руки.

И она ответила:

— Да, Флори, бери его к себе. Я помогу перенести колыбель в твою комнату и посижу с ним, пока ты сбегаешь к Элизе.

Они перенесли колыбель с малышом, и Фиона села рядом, перебирая в памяти каждое сказанное Керкхиллом слово. Он заставил ее понять, как глупо, даже безрассудно действовала она, пытаясь защитить юного Дэви. Впрочем, она не жалела, что вмешалась. Слишком хорошо ей было известно, на какую жестокость способен Ход! Но Керкхилл прав — можно было найти на него управу другими средствами.

Вернулась Флори.

— Элиза будет просто счастлива кормить нашего Дэвида, когда ему захочется, — сообщила горничная. — У нее молока больше, чем нужно, так что всегда пожалуйста!

— Спасибо, Флори. А еще я должна перед тобой извиниться за то, что в последнее время так часто тебе грубила. Знаю, ты говорила, что такое поведение в порядке вещей. Но я-то к такому не привыкла. И ты не должна мириться с моей грубостью. Тем более что ты столько для меня сделала!

— Помилуйте, миледи, какие мелочи! — воскликнула горничная, густо краснея.

— Для меня не мелочи, — ответила Фиона, И для Керкхилла тоже. При воспоминании о Керкхилле у нее потеплело на душе. Странно, если учесть, что он ей наговорил. Но она понимала — он защищал ее не только от грубого и жестокого Хода, но и пытался защитить от себя самой.

Оставив младенца с Флори, она вернулась к себе и закрыла дверь. Затем, подойдя к окну, распахнула пошире ставни и стала смотреть на заходящее солнце. Какие же найти слова, чтобы извиниться перед ними? Ей тут же пришло в голову, что попросить прощения у сэра Джеймса и сэра Энтони будет сравнительно нетрудно, да и Нэн вряд ли окажется крепким орешком.

Совсем другое дело Фелина. Когда Керкхилл заявил, что ей нужно принести извинения, Фиона прежде всего подумала именно о ней, своей матери. Как с ней вообще разговаривать? Фелине было все равно: она не подумала спасти ее от Джардинов или послать кого-нибудь на помощь!

Стук в дверь — и на пороге появилась Нэн, не дожидаясь разрешения войти.

— Ты одна? — решительным тоном спросила сестра Керкхилла. — А где малыш?

Фиона едва успела что-либо объяснить, как Нэн перебила:

— Ах, да мне все это неинтересно. Лучше скажи, что тебе наговорил Дикон. Он здорово разозлился?

— Да. Но моя выходка того стоила.

— Да уж, действительно, — согласилась Нэн, усмехнувшись. — Но какое же было удовольствие видеть его лицо, когда ты вывалила ему на поднос содержимое своей тарелки! Ты храбрее меня, Фи. Однако уверена, что он не так уж свирепствовал. Мне влетело бы куда больше.

— Он просто высказал, что думает о моем поведении.

Нэн поморщилась:

— Знаю, каково это. Ледяной тон, очень верные и очень занудные наставления. А потом, когда ты уже решила, что он закончил, как раз и выдаст что-нибудь такое… такое… — Она картинно поежилась.

— Да, что-то в этом роде, — признала Фиона. — Кстати, должна перед тобой извиниться, да и перед остальными тоже, за ту безобразную сцену. Было очень неучтиво с моей стороны.

— Ах, да зачем тебе передо мной извиняться! Я делала и похуже.

Вскоре Нэн пожелала Фионе спокойной ночи и удалилась. Фиона же вернулась к размышлениям. Итак, на два извинения меньше. Но кажется, Фелина вовсе не самое страшное в ее удручающем списке.

Керкхилл! Он с ходу отмел ее попытку извиниться. Нужно во что бы то ни стало сделать так, чтобы во второй попытке все вышло более удачно. Однако что она ему скажет?

В дверь снова постучали. У Фионы засосало под ложечкой. Наверняка это Фелина. Может, не открывать?

Обозвав себя трусихой, она распахнула дверь.

На лестнице стоял Керкхилл.

Все, что она чувствовала, о чем думала, опрометью выбегая из внутренних покоев, вновь накрыло Фиону волной смущения. Захотелось захлопнуть дверь перед самым его носом, а потом расплакаться. Она не могла произнести ни слова.

— Пришел убедиться, что вы в порядке, — спокойно начал он. — Я был к вам слишком суров. Наверное, представил, что вы моя сестра.

— Я вам не сестра, — сказала Фиона, уперевшись взглядом в его широкую грудь.

— Нет.

То, как он произнес это одно-единственное слово, заставило Фиону поднять глаза. Их взгляды встретились, и странный жар внезапно охватил ее тело. Она не могла отвести взгляд…

— Я… я извинилась перед Флори и… перед Нэн тоже.

— Значит, Нэн успела здесь побывать? Что ж, меня это не удивляет. Уверен, она окружила вас незаслуженным сочувствием. И вы поведали ей, каким я был чудовищем?

— Нет, потому что вы никакое не чудовище. И я вообще с ней мало говорила.

— В самом деле?

— Нет, ведь это было… между мной и вами.

— Правда, — согласился он. — Но я обошелся с вами куда жестче, чем следовало.

— Но вы были правы, — сказала Фиона, и при мысли о его правоте к горлу вдруг подступили рыдания. — И еще, сэр, я ужасно сожалею, что опрокинула тарелку в ваш поднос. Надеюсь, вы примете мои извинения, потому что, говоря по правде, я…

Но она не успела сказать ничего больше, потому что Керкхилл обнял ее за плечи, прижал к себе. Фиона страшно боялась разрыдаться, но вместо этого со вздохом прижалась щекой к его твердей сильной груди, после чего обняла его сама.

Глава 11

Керкхилл обнимал Фиону, ругая себя на все корки. Она находится на его попечении, и он обязан заботиться о ее безопасности. Он должен защищать ее от всех, в том числе от себя самого. Но неодолимое влечение, которое он почувствовал с самой первой встречи, вернулось тотчас же, как только они встретились вновь.

Он понимал, что она нравится ему. И сейчас, стоя в дверях, где любой мог увидеть, как они обнимают друг друга, Керкхилл думал, насколько она ему дорога. Куда больше, чем он позволял себе воображать! Он не хотел навредить ее репутации. Разумеется, его люди будут молчать. Но любой из челяди Джардинов, кому повезет их увидеть, с радостью распустит язык.