Мятежная любовь

— Этот мир появился после того, как ты вернул время в этот замок. А до этого тут была такая жуть, что даже мне в виде призрака было страшно при каждом завывании ветра. Нет ничего ужаснее стать привидением и бояться собственных вздохов. Но этот замок был тленом в тлен и вернётся, а вместе с ним и мы. Но я не собираюсь так быстро стать призраком. Я только ощутила вкус жизни!

Я аж зубами скрипнула. Как же надоели её рассуждения.

— Ты что думаешь, что в мире живых все живут вечно? — съязвила я, скривив брезгливую рожицу. — Там умирают гораздо чаще и быстрее, чем ты предполагаешь. Здесь у тебя реально вечная жизнь, а в мире живых несколько десятков лет и ты умрёшь!

— Только до этого мы успеем завладеть Книгой Откровений и поработить весь мир, — вмешался Чернокнижник, больно прижимая к моей шее нож.

— А зачем вам весь мир? — не поняла я. — Какой от него толк?

— Люблю, когда предо мной преклоняются и волочатся, — злобно прошипел Чернокнижник.

— А, ну тогда да. Понимаю. Будто здорово, что ты будешь сидеть на троне, а все вокруг будут ползать на коленях, целуя твою мантию. Это твоя мечта? Грустно.

Чернокнижник сдавил мне горло.

— Заткнись маленькая дрянь! — взревел он. — Хватит разглагольствовать!

— Да я просто хочу понять для чего тебе нужна жизнь и нужна власть. Выходит, что ни для чего. Здесь у тебя есть жизнь, но не хватает власти. Как жаль. Но не факт, что тебе понравится жизнь в мире живых и власть, когда каждый, кто вынужден преклоняться, люто ненавидит тебя, и мечтает лишь об одном — чтобы отравить тебя или убить. Поверь, после того, как тебя прикончат, ты уже не попадёшь в этот прекрасный замок. Есть в загробном мире места куда менее приятные, чем это.

Моя тирада смутила Чернокнижника. Не то, чтобы он согласился со мной, но зато задумался. Сэм воспользовался этим и что есть силы, толкнул Смерть к Чернокнижнику.

— Лови, — прокричал Сэм.

Чернокнижник интуитивно отпустил меня и поймал Смерть. Я метнулась к Сэму, и мы теперь оказались ближе к гроту, чем наши противники. Пока те не успели опомниться, мы с Сэмом прыгнули в грот и оказались в Кривляндии. Сэм ногами начал сбивать зеркала и топтать их. Звон и треск стоял такой, что мы не сразу услышали вопли Смерти. Она с Чернокнижником тоже оказалась здесь, но помешать Сэму они уже не могли. Да и не имело смысла — он успел расправиться с большим количеством зеркал.

— Что же ты наделал? — Смерть печально опустилась на осколки зеркал. Я готова была поклясться, что она сейчас заплачет! — Это была моя отдушина, мой мир, моя власть. Я здесь чувствовала себя всемогущей.

— А теперь почувствуй себя последней дрянью, — прошипел сквозь зубы Сэм. — Ты хотела отнять наши с Лией жизни, чтобы проникнуть в мир живых, а нас навеки замуровать тут. А ведь у нас в мире живых остался ребёнок. Ты хоть бы подумала об этом!

Всё же Смерть не сдержалась и заплакала. Она сгребала осколки, раня руки, но кровь из ран не текла — Смерть была далека от живых.

— Вот и всё, — усмехнулся Сэм, — ты не сможешь повернуть время вспять и застать нас врасплох. Мы знаем, что ни на какие ритуалы соглашаться нельзя. Так что смирись с неизбежным. Ты должна принадлежать тому миру, в котором существуешь. Прощай.

С этими словами он схватил меня за руку и вывел из-за струи фонтана, где прятался грот. Отныне нам были не страшны замыслы коварного дуэта Смерти и Чернокнижника. Мы обезвредили этих двоих! Они навсегда останутся в мире мёртвых!

Чтобы не задерживаться надолго в мире мёртвых мы вернулись в мир живых, договорившись завтра вновь придти в зазеркалье. Только тут мы могли быть вместе. Хорошо, что время в обычном мире шло очень-очень медленно по сравнению с потусторонним миром зеркал. Благодаря этому никто ни разу не заподозрил наше отсутствие. Так мы вели двойную жизнь.

Сэм очень часто приводил ко мне Генри. Вначале тот боялся меня — незнакомую госпожу, но вскоре привык и полюбил всем сердцем. Моему счастью не было предела, когда я уходила по тут сторону зеркал, чтобы объединиться со своей истиной семьёй. Только Сэма и Генри я считала своей семьёй, а Арно стал лишь назойливой помехой. Он что-то чувствовал, но не понимал в чём причина его волнений. Да уж куда понять ему? Ведь я всегда была очень осторожна.

Зеркало, стоявшее в тронном зале Арно я попросила перенести в свой будуар. Арно даже не заподозрил, что мне не просто нравится зеркало, а что я каждый день ухожу сквозь него к возлюбленному и сыну.

Зеркала в замке призраков тоже надёжно были спрятаны в нашей комнате, и никто никогда не мог проникнуть внутрь. Даже Смерть с Чернокнижником не могли навредить нам. Казалось, что счастье будет длиться вечно. Ничто не предвещало беды…

Сэм стал всё чаще говорить, что ему надоела любовь украдкой. Он не хотел делить меня с Арно. Ведь каждый раз, возвращаясь в мир живых, я была вынуждена делить постель с мужем.

— Я хочу всё открыть на Великом Совете, — однажды ошарашил меня Сэм, когда мы нежились в постели после бурных любовных утех. — В Великом Совете сидят одни мудрецы. Они должны разобраться в нашем деле. Мы не сами спровоцировали всю ситуацию. Она сложилась сама. Так что они должны понять нас. У нас подрастает малыш, благодаря которому сейчас царит мир в мире магов. Не будь Генри, не было бы и Книги Откровений.

Каждый раз после таких его речей я впадала в отчаяние. Что-то мне подсказывало, что никто не станет разбираться с нашей ситуацией и просто казнят меня, да и всё тут. Так же проще всего!

Сэм не находил себе места.

— Невозможно даже думать, что другой мужчина держит тебя в объятиях, целует и подчиняет своей похоти. У меня аж в голове всё перемыкает и я готов пройти сквозь твоё зеркало, чтобы оказаться в замке Арно. Мы могли бы с ним разобраться как мужчины.

Услышав подобное, я обомлела.

— Даже не думай! — недовольно засопела я, стараясь не наорать на него. Ишь чего удумал! — Сэм, пожалей нашу любовь. Она и так слишком хрупкая. Мы за неё так долго сражались, столько пережили, а ты вдруг хочешь поломать всё то, что нам так дорого. Арно не поймёт нас. Да и зачем ему это? Он счастлив со мной.

— Так сделай так, чтобы стал несчастлив, — просипел Сэм.

— Я и так часто отказываю ему в постели, грублю, оспариваю любое его решение. Но он не реагирует. Мне даже кажется, что завёл любовницу.

— Если так, то вот тебе повод для расторжения брака! — Сэм довольно потёр ладони.

— Любовница — не повод для этого. Сам знаешь, что в нашем мире можно иметь жену и сотню любовниц, но вот муж должен быть один, а не два, как у меня.

— Не называй его при мне мужем, — горько сглотнул Сэм. — Ты должна была быть моей. Я стал твоим первым мужчиной и должен был остаться единственным. Как же я горько заплатил за подчинение правилам. Надо было жениться на тебе, поправ все законы. Наша мятежная любовь не была бы никем понята, но это уже не наши проблемы.