Мятежница

— Ты не должна об этом думать, — он погладил мою щеку большим пальцем и, прежде чем я успела разозлиться, добавил: — Хотя бы сегодня.

Хорошо. Пусть лучше так, чем портить себе настроение.

Кейн выпустил меня из объятий, позволив проскользнуть в беседку и наконец-то рассмотреть ее.

Я только успела выровнять дыхание, как с моих губ сорвался восхищенный вздох. Если сад был восхитительным, то беседка казалась волшебной.

Большая, она вполне могла уместить человек двенадцать, но потрясло меня не это. По стенам, цепляясь за толстые жгуты лиан, вились мелкие желтые цветочки: чем выше они росли, тем гуще становились. От них исходило едва уловимое сияние, отчего в полутьме беседки создавалось впечатление, что смотришь в звездное небо. Часть из них тянулась к низкому столику, соревнуясь с огнем свечей в пузатых подсвечниках.

Вдоль стен, по кругу шла широкая скамья, которую украшали пледы и множество разноцветных подушек. На столике в заколдованных угольках застыли три глиняных горшочка с крышками, а на огромном подносе в центре лежали фрукты и сладости.

— Нравится? — спросил Кейн. Он меня не обнимал, но стоял позади так близко, что я чувствовала его всей кожей.

Чтобы избежать острой, волнующей близости артанца, спешно опустилась на подушки и ответила:

— Очень, — кивнула на горшочки: — Мы кого-нибудь ждем?

— Нет, — Кейн последовал за мной и расположился рядом.

— Тогда здесь слишком много еды.

— Не слишком. Тебе нужно больше есть.

Я потянулась за листом салата, но так и застыла. Холодок пробежал по спине, и сквозняк здесь был ни при чем. То, что мне теперь нужно есть за двоих, я и так знала. Но Кейн же не знал!

— Это еще почему?

Он подался вперед, светлые глаза сверкнули серебром.

— Чтобы сегодняшнее больше никогда не повторилось.

Я моргнула. Не повторилось?

— О чем ты?

— Ты так часто лишаешься сознания, Амелия, что уже не обращаешь на это внимание? — Теперь в его голос плеснула холодная ярость.

Обморок! Он говорит про обморок, а не про ребенка.

— Я просто не выспалась, — повторила я ложь, которую скормила Даре. Ведь у меня было длинное и вдумчивое объяснения для Кейна, но сейчас все из головы вылетело напрочь! Почему с ним всегда так?

Кейн снял крышку сначала с одного горшочка (внутри оказался суп), а затем с другого (мясо с травами) и подвинул ко мне.

— Поэтому начиная с сегодняшнего дня ты будешь много спать и много есть. Считай это приказом.

Хотела возмутиться, по привычке, но осеклась. Еда пахла потрясающе, да и Кейн обо мне заботился. Осознавать это было странно, а еще неожиданно приятно.

— Хорошо, — согласилась я, едва сдерживая улыбку.

— Хорошо? — подозрительно переспросил гроза половины мира. — И ты не собираешься спорить?

Вид у него был такой недоверчивый, что сдерживать улыбку стало просто невозможно.

— Нет. Я с тобой полностью согласна.

— Это что-то новенькое, — задумчиво сказал Кейн.

— Но учти: согласна только с этим!

— А вот это больше похоже на правду.

Смех отозвался дрожью в груди и все-таки вырвался сквозь плотно сжатые губы. Я рассмеялась, кажется, впервые за долгое время. Можно сказать, почти забыла, как это делается. Настоящее, неподдельное веселье рядом с артанским князем. Кто бы мог подумать?

Судя по тому, как потемнели глаза Кейна, для него это было гораздо более неожиданно, чем моя покладистость.

Это меня отрезвило. Ведь я шла сюда, чтобы… Чтобы что? Поговорить, узнать, что значат его слова в Гроде о наследниках артанского трона. Поэтому перестала улыбаться и наконец-то потянулась к еде.

— Тебе идет улыбка. — Когда он так говорил, когда был таким, было невозможно сосредоточиться ни на единой мысли.

— Спасибо.

— Хочу, чтобы ты улыбалась чаще.

Я приподняла бровь:

— Это приказ?

На этот раз улыбнулся он. Улыбка коснулась глаз, смягчила жесткие черты, делая Кейна ближе. И от этого мое сердце забилось сильнее.

— А вот ты почти не улыбаешься, — заметила я, зачерпнула суп и слегка подула на него. Он оказался кисло-сладким и очень густым, больше напоминающим кашу. То, что нужно! — Или князю не положено этого делать?

— У меня было мало причин для улыбок.

Кейн неохотно рассказывал о себе, и когда это происходило, я вся оборачивалась в слух. Как сейчас. Но мы никогда не говорили про годы, когда он был ребенком, а теперь для меня это было важно, как никогда.

— Даже в детстве? — спросила осторожно.

— Почти не помню. Все мое время занимали тренировки, после которых хотелось упасть на постель и спать. Тогда я еще мог спать. — Артанец раскрыл ближайший к нему горшочек и принялся за мясо. — Карас хотел, чтобы из его сыновей выросли сильные воины.

— А твои братья? Разве вы не дружили?

— Нет, — голос Кейна звучал ровно. — Мы были соперниками. Каждый из нас знал, что рано или поздно нам придется встретиться в поединке, потому что Артан будет принадлежать лишь одному. Я, как и остальные, делал все, чтобы заполучить его.

В моем детстве все было иначе. Мы росли вместе, вместе играли, иногда пакостничали и получали за свои проделки тоже вместе. Конечно, я была лишена магии, и не могла осваивать стихию наравне с братьями, но отец учил их защищать друг друга. Только оставаясь слаженной командой можно было противостоять капризам северной природы. Не сказать, что мы всегда жили мирно, иногда ссорились и не разговаривали по несколько дней. Но это не отменяло нашей любви друг к другу.

— Нет смысла доверять тому, кто стоит на пути к твоей цели, — задумчиво продолжил Кейн. — Либо тебе нанесут удар, когда не ждешь, либо придется сделать это самому. Гораздо проще, если вас ничего не связывает.

В груди полыхнула ярость, приправленная тоской, на глаза навернулись слезы, стало так обидно за мальчишек, лишенных простых радостей детства. Не зря Анна называла артанцев варварами!

В Нифрейе престол доставался старшему наследнику, никаких поединков не устраивали. Младшие братья могли жить в замке, но род Фэранса всегда был немногочисленным. Сейчас же и вовсе остались лишь Кейн и Брок.

В Артане, по словам Лилы, наследников всегда было много и все они сражались со своим отцом. Представила, что мой сын выходит против Кейна, и все внутри похолодело от такой картины.