Мятежница

Стена из дождя немного ослабла, открывая взгляду выступивших вперед магов.

Я махнула Альферцу, и огонь тоже слегка поутих. Только тогда мужчины окончательно отпустили магию и направились в нашу сторону. А первым шел…

— Отец! — ахнула я.

Рывком выскочила из повозки и бросилась к нему.

Я не сдержала слез радости, когда прижалась к крепкому родному плечу. Да и не хотела их сдерживать! Это была самая чудесная награда за бесконечное путешествие, за все, что мне пришлось пережить. А когда оторвалась от отца, то заметила и старших братьев за его спиной.

Моя семья была здесь!

Как выяснилось позже, действительно вся. Мама тоже приехала в замок Норг, и не только она.

Ее светлость давно полагалась исключительно на мощь Древа и Врат Ортоса, поэтому даже не созвала армию, когда ей стало известно, что Мрак направляется сюда. Но стоило северянам узнать про вторжение артанцев, все семьи магов сплотились, чтобы освободить страну. Им это удалось: сравнительно недавно они свергли наместника, захватили столицу и вернули себе Нифрейю.

Обо всем этом отец рассказал по дороге в замок Норг. От таких новостей у меня шла кругом голова, а глаза превратились в плошки, но я слушала, не перебивая.

— Откуда вы брали магию? — спросил Браден.

Нифрейцы переглянулись, но отец все-таки ответил:

— Мы давно перестали полагаться на род Фэранса, поэтому часть энергии не использовали, оставляя про запас.

Поначалу нифрейцы очень воинственно и недоверчиво отнеслись к моим сопровождающим. Пришлось объяснять, что это не конвой, а мои охранники. Впрочем, я их понимала: на ладонях Альферца всякий раз вспыхивало пламя, стоило кому-либо ко мне приблизиться. Я долго объясняла ему на артанском, что к чему, но даже после этого огненный маг наотрез отказался отойти от меня хотя бы на шаг и последовал за мной в тронный зал. Там, по словам отца, нас ждали главы семей, благодаря которым освободилась Нифрейя. Собственно, только его и Брадена допустили на такой важный совет.

Нужно отдать отцу и братьям должное, они не стали заострять внимание на моем положении, которое сложно было не заметить. Я не собиралась лгать, и то, что скажу родителям, продумала еще во время путешествия. Вот только чем ближе становился разговор, тем сильнее я сжимала сцепленные пальцы.

Все в тронном зале было из светлого дерева: и полы, и стены, и высокие сводчатые потолки. На моей памяти этот зал почти не использовался. Высокопоставленных гостей у княгини не было, а по ее же словам, править она могла в любой комнате замка. Поэтому я никогда не видела ее на резном троне с высокой спинкой, который стоял у противоположной от входа стены, и которую украшал огромный гобелен с изображением серебристого Древа на зеленом фоне.

При виде гобелена сердце кольнуло грустью и стыдом за то, что не уберегла нифрейскую святыню. Но они растаяли, как первый снег, когда я увидела маму. Такую же красивую, какой я ее помнила, разве что уставшую и немного осунувшуюся.

— Боги! — охнула она.

Несмотря на то, что в зале был много незнакомых мужчин, мы шагнули навстречу друг другу и обнялись. Крепко-крепко, будто пытались прижаться сердцем к сердцу.

— Это она? — спросил высокий и сутулый, похожий на оживший крюк, старик. — Та, ради кого ты собиралась объявить Артану войну?

Теперь охнула я, во все глаза глядя на маму, и он рассмеялся.

— Да, девочка, мы собирались отыскать тебя.

— Война — слишком сильно сказано, — смущенно пробормотала мать. — Мы хотели тебя выкупить, предложив артанцам магию разума.

На душе мгновенно потеплело, на глазах вновь выступили слезы.

Как же я их люблю! Мои родные... Они всегда были со мной, и все то время, что я находилась в Артане, думали, как меня спасти...

— Но ты здесь, — вмешался в мою радость старик. — Кстати, почему?

В зале повисла тишина, только сейчас осознала, что все присутствующие смотрят на меня. На их лицах были отнюдь не улыбки, скорее настороженность, а на некоторых даже враждебность. Не все радовались моему возвращению хотя бы потому, что я прибыла домой самостоятельно, да еще и вместе с артанцами. Среди тех, кто смотрел с подозрением, я узнала и отца Роуз. Он сдвинул густые брови и сложил руки на груди.

Усилием воли отвернувшись от них, я вздернула подбородок, сжала руку матери и спросила у старика:

— А кто вы такой?

— Вообще-то твой дед.

Так я поняла, что за этот день удивлюсь еще ни один раз. Потому что нападение артанцев не только сплотило всех нифрейских магов, но и помирило маму с ее отцом. Дед наконец-то принял выбор единственной дочери и начал разговаривать с зятем. А еще, по праву главы старейшего рода, временно принял на себя управлением государством.

Как выяснилось, когда-то давно княгиня и дед не сошлись во мнениях, поэтому он не появлялся при нифрейском дворе. После смерти мужа ее светлость подозревала всех и вся в желании завладеть Древом, а потеря дочери только все усугубила. Доверяла княгиня лишь собственному брату и племяннику. Возможно потому, что они рассказывали ей ту правду, которая была им выгодна, а может быть ту, которую она хотела слышать.

Именно деду я передала приказ Кейна о том, что Нифрейя теперь свободна. Хотя, судя по рассказам, которые я слушала едва ли не с раскрытым ртом, в этом приказе давно отпала надобность. Часть оставшихся в столице артанцев погибла во время захвата замка, часть — томилась в защищенных магией темницах. Наместника и нескольких его приспешников казнили.

При этих словах у меня пересохло во рту, а Браден вздрогнул и сжал кулаки. Я его хорошо понимала, но осторожно покачала головой. Не нужно. Война войной, а мы здесь ради пока что хрупкого мира.

— Вы должны их отпустить, — сказала я. — Артанский князь передал вам огненную и каменную магию. Думаю, такого извинения достаточно для того, чтобы освободить пленных и заключить мир.

Мой рассказ был гораздо более долгим. Я поведала правду: о том, что княгиня спрятала во мне источник, о том, как он стал сильнее, стоило мне прикоснуться к Камню, и, конечно же, про спасение Артана. Удивительно, что ненависти я не встретила, скорее все были потрясены и скорбели по утраченному Древу. Рассказала настоящую историю княжны Анны и ее сына. Вот эта история вызвала бурные споры и неприятие: далеко не всем понравилось, что Кейн единственный наследник Нифрейи. Не забыла про Брока и его план.

К счастью, меня не заставили стоять, в самом начале речи принесли кресло, но я все равно устала. И когда прервалась, вклинился отец:

— Кто из них твой муж? — спросил он, переводя взгляд с Брадена на Альферца, затем снова возвращаясь ко мне.

— У меня нет мужа, — спокойно ответила я, хотя напряжение внутри грозило вырваться наружу. — Отец ребенка — Кейн Логхард.

В зале вновь повисло молчание. Только дед вдруг каркнул (по-другому этот смех не назовешь) и хлопнул в ладоши.