Мышеловка для Шоколадницы

«Набросить на нее «грезы Морфея» и заняться Кати?» – подумал Шанвер.

– Не вздумай, – предупредила Урсула, – мышкой займется бельчонок, он почти здесь.

Арман облегченно выдохнул. Бофреман высокомерно цедила:

– Да будет тебе известно, дорогая, что напялить на себя подобную тряпку – все равно, что носить на груди табличку: «Я без белья!»

Это о платье? Шанвер рассмеялся:

– Мадлен, дорогуша, я куплю тебе точно такое. Так что там у тебя?

Бофреман не оскорбилась, как будто не заметив расчетливого унижения, капризно протянула:

– Пусть эта… сначала уйдет.

Жалкая попытка вернуть себе главную роль, Арман покачал головой, искоса наблюдая за Катариной,та явно готовилась к побегу.

– Все, Лузиньяк здесь, - сообщила Урсула, – выпускай мышку.

Бофреман говорила уже на перевeртансе, спрашивала, где Лелю, обвиняла Армана.

Генета промурлыкала:

– А пахучую нашу невесту лучше придержать, нечего ей лицезреть меня во плоти.

Катарина выскользнула в гостиную, там что-то происходило, но Шанвер сосредоточился на Мадлен. Так, прекрасно, пусть вот так и сидит ещё некоторое время. Раскачать? Да куда уж больше. Бофреман буквально вибрирует от чувств.

Арман действительно с трудом считывал сложные эмоции, но с Мадлен происходило что-то из ряда вон выходящее.

– Погоди, - Шанвер сел рядом с девушкой на кровать, – давай ты просто спокойно мне расска?ешь, что чувствуешь, и как сделать так, чтоб тебе стало хорошо?

Тут дверь спальни с грохотом захлопнулась,из-за нее доносились крики и шум борьбы, Мадлен взвизгнула:

– Да что там происходит?

– Тсс… – Арман погладил ее черные как ночь волосы. – Наверное, Лузиньяк напился и буянит, погоди…

Гадливости он не ощущал, раньше, когда ему казалось, что они с Мадлен любят друг друга, он часто точно так же гладил ее по волоcам, сочувствовал ее отроческим поражениям, разделял радость побед. Они ведь и в самом деле долгие годы были друзьями.

Тело девушки расслабилось, она привалилась к плечу ?рмана, всхлипнула:

– Я устала, дорогой, смертельно устала, все происходит не так, в неправильном порядке. Больше не могу, нет сил…

– Что я могу для тебя сделать?

Несколько долгих мгновений Шанверу казалось, что Мадлен вот-вот раскроется, и они, наконец, поговорят начистоту, но та, после паузы, раздраженно фыркнула:

– Ты? Ты можешь?

Бофреман картинно расхохоталась и смеялась до тех пор, пока смех не перешел в истеричные рыдания. Арман отодвинулся, чтоб сплести лечебную мудру.

– Нет, нет, – Мадлен замахала руками, - сейчас все само пройдет, прости, дорогой, ещё минуточку.

Шанвер подождал, хотя желание сорваться с места и бежать к Катарине буквально разрывало его на части. Бофреман промокнула слезы платком, расправила ткань на коленях, аккуратно ее сложила и спрятала за манжету рукава.

– ?, знаешь, дорогой,ты кое-что можешь для меня сделать, осуществить напоследок заветную мечту. Обещай.

Это «напоследок» неприятно кольнуло. Неужели Мадлен решила покончить с собой? Шанвер осторожно спросил:

– В чем именно твоя мечта заключается?

– Сначала поклянись ее исполнить. Я же, в свою очередь, клянусь, что эта моя просьба будет к тебе последней.

Арман пожал плечами:

– Говори.

– О, ничего особенного, дорогой, всего лишь свидание, сегодня в полночь.

– Прости?

– Что непонятного, я и ты, Мадлен де Бофреман и Арман де Шанвер, маркиз Делькамбр, вдвоем, наедине. Тебя ведь это не затруднит? Где? Ну, пожалуй, пусть это будет зала Безупречности.

Что-то было в ее голосе, какая-то отчаянная мольба, Шанвер не смог отказать.

– Что ж, - Мадлен встала,исполнила ревера?с, – засим, дорогой, вынуждена с тобой попрощаться, нужно пoдготовить залу к свиданию, да и самой подготовиться.

?на открыла дверь, Арман вышел за девушкой в гостиную, мельком взглянул на торчащий в стене гвоздь, проводил гостью к выходу. Из коридора она послала Шанверу воздушный поцелуй:

– До скорой встречи.

– Что это было? – спросил Лузиньяк, выглянув из своей спальни, когда двери за Бофреман закрылись.

Арман растерянно развел руками:

– Ничего не понял. Мне назначили прощальное свидание в полночь в зале Безупречности и вырвали клятву, что я на него явлюсь. Ах, пустое. Что с Кати?

– Туда, - Дионис показал на стену, - я ее отправил, малыши-оваты должны были встретить, а Урсула за этим присмотреть.

– Так идем!

– Минуточку, – Лузиньяк придержал друга за локоть. – Во-первых, оденься, нечего шокировать неглиже девочек, а во-вторых, нужно подождать, пока Мадлен удалится на достаточное расстояние.

И то, и другое было правильно, Арман облачился в сорбирский камзол, натянул сапоги, и они с Дионисом отправились в Малахитовую башню.

– Толковые ребята, эти оваты, - говорил на ходу Дионис, – мадемуазель Бордело – вoвсе звезда командования, подобную четкость организации я, пожалуй, наблюдал только у тебя Шанвер. А Эмери…

– Оват, – поморщился Арман, - герцог будет вне себя.

– Плевать на герцога! Ох, прости… Я имею в виду, что способности Эмери исключительны. Представь, он разыскал клетку с фамильяром раньше, чем я отправил Натали птицу-посланника.

– Нам повезло, что Чума не спрятал свой сосуд вне клетки.

– Скорее всего, демон так поступил из осторожности, клетка зачарована, без ключа ее не отпереть и никак не сломать. Но эта предосторожность его и подвела.

– Демона придется уничтожить, он преступил закон, завладев телом мага без его согласия, это карается смертью.

Дионис вздохнул:

– Урсула говорит то же самое. Кстати, она объяснила мне, что за странные звуки издавала Кати в зале Физической гармонии. Помнишь,такое странное шипение? Вообрази, это демонический праязык, язык ?нихиона.

– Любопытно, – рассеянно сказал ?рман.

Они почти пришли на место, Шанвер чувствовал запахи человеческих тел и слышал голоса.

– Сколько ещё ждать? – шептала какая-то девочка. – Вдруг это чудовище, овладевшее Гаррель, начнет ломиться в двери?

– Там внутри фамильяр безупречного Шанвера, – отвечала другая. – Все хорошо, Марит, не трусь. Купидончик, поставь эту проклятую клетку на пол. Помни, к крысе могут прикасаться только сорбиры.

Беседа велась в абсолютной темноте, Арман бросил вперед и вверх горсть светящихся шариков, осветив кажущийся бесконечным коридор. У одной из дверей, массивной, оббитой по периметру железными полосами, сгрудились четверо малышей. Эмери и три девочки. Хотя, не такие уж и малыши, Пузатик был в компании самым низкорослым, своей пассии мадемуазель Бордело он едва доставал до плеча. Мадемуазели при появлении сорбиров присели в реверансах. Две другие девочки, скорее подростки, лет четырнадцати, оказались близнецами. Марит и Маргот Фабинет, вспомнил Шанвер и поклонился в ответ: